Глядя на распад, не прекословь,

Все равно не переломишь сути,

Вот тебе заветная любовь,

Быстро доходящая до жути.

Рвутся грозовые облака,

И ревет пространство одиноко,

Тянется уставшая рука

К жизни, ускользающей до срока.

И судьбы натянута струна

Так, что неизбежно оборвется…

И тогда души твоей вина,

Со вселенским ужасом сольется.

До самых звезд, до самой черноты

Души, которой нынче нет как будто

Доходит ветер, ветер пустоты,

Он поглощает это все, но тут то

Является иных миров просвет,

Иных Вселенных тягостные мысли,

И плавятся все песни давних лет,

Что в глубине сознания зависли.

Ты ничего не смеешь вспоминать,

Ты вечно в поисках первопричины…

Хотя ты знаешь, что не должен знать,

Какие миром правят величины…

Доказывай с жаром,

Что жизнь не отравлена злом,

А время — кошмаром,

Что беды не ждут за углом.

Доказывай с пылом,

Что люди не схемы вокруг,

Что счастье не сплыло,

Что мир познается не вдруг.

Доказывай все же,

Что город не сходит с ума…

Вот только в прихожей

Все чаще сгущается тьма.

Жизни пестрой чехарда,

Истерическая скука.

Ярко-красная вода,

Бесполезная наука.

Это только черный сон,

Время в странных промежутках.

Завывает в унисон

С горем ветер грусти жутко.

Солнца жгущие глаза,

Смерть, присыпанная пеплом,

Наши злые небеса,

И душа, что враз ослепла.

Я хватаю за рукав,

В непонятном лунном свете,

Тень судьбы, не отыскав

Смысла в прежнем силуэте.

Жизнь ввергнута во тьму.

Жизнь брошена на дно.

Неясно, почему…

Да видно, суждено.

Вот здесь твоя игра,

Вот здесь твой блеклый мир

Помойного ведра,

Дверей, замков, квартир.

Смеются зеркала,

Так много рядом лжи.

Есть пепел и зола,

Нет места для души.

Спешишь себя спасти,

Но труд напрасен твой…

Мечтай, твори, грусти

С больною головой.

И ты поймешь хоть раз,

И ты поймешь на миг,

Что будет вместо нас

Пыль на обложках книг…

Жизнь сброшена во тьму.

Низвергнута на дно.

Неясно, почему…

А впрочем, все равно.

Жизнь идет без пафоса, без грима,

Ей такое надо разгребать!

Не досталось ни Москвы, ни Рима

(Все провинциально, мило, мнимо.)

Выпало в пространстве прозябать…

Суждено годами горе мыкать,

И от скуки широко зевать,

Слушать как тоска начнет пиликать,

Мразь вокруг нелепо будет тыкать,

Распадаться — пить и воровать.

Но парадоксально, иронично,

То, что это тоже быть должно…

Дождь пройдет и станет безразлично,

Что прекрасно здесь и что трагично,

Что невероятно, что смешно…

Инфляция духа,

И времени вирус.

Все в мире вполуха,

Все ляжет в папирус.

И черные ветры

Измерят устало

Мои километры

Рожденья, финала.

Мне все безразлично,

На жуткой планете

Живется отлично

И в радужном свете.

Сидится спокойно,

Почти незаметно,

Едва ли достойно,

Едва ли не тщетно.

И тянется скука,

Как дым сигареты.

И лезут без стука

Больные рассветы.

И кажется снова,

Что горе тупое

Для мира основа,

Причина запоя.

И люди проходят

Как куклы, как тени

И ищут — находят

Лишь тьму сновидений.

Я свыкся с неоном

И бредом рекламным

И с песенным стоном

Банально- программным,

Улыбки сложив

И себя искорежив.

Себя пережив

И себя уничтожив…

Иные системы, расчеты,

И хаос, сжирающий нас.

Пустоты, пустоты, пустоты,

И ужас, летящий из глаз.

Ты верил, что знаешь как надо,

Идти за пределы себя.

Но солнце районного ада,

Тебя поглощало, губя.

Ты думаешь, есть ты на свете?

Ты думаешь — это не бред:

На черной от злобы планете

Заброшенный в скуку поэт?

Исчерпывая боль свою до дна,

Глядишь сквозь ночь, в иные времена.

И повторяешь вязь жестоких строк.

Хрипишь: "Как этот черный путь далек!.."

А жизнь твою уже никто не ждет,

Есть только звезд надменно-вечный лед.

Свирепый свет горит над головой —

Блеск стали, обороны круговой.

Вселенной больше нечего терять.

Ей так легко тобою измерять

Вершины бед и пропасти чудес,

Весь яркий бред, куда ты смело лез…

За миг до наступления зари,

Ты имя тьме хрустальной подбери.

И сердца взяв отчаянный аккорд,

Ты перед смертью вспомни, как был горд!..