Глава VI. Язычество
Термин «язычество» происходит от церковнославянского слова «язык», означающего «народ». В ветхозаветную эпоху евреи называли язычниками все другие народы, вкладывая в это слово негативную оценку и самих народов, и их религиозных верований, обычаев, морали, культуры и проч. От иудеев термин «язычество» перешел и в христианскую лексику. Однако в христианстве он уже не включает в себя что-либо связанное с нацией или расой. Им обозначаются религиозные учения и мировоззрения, имеющие ряд определенных признаков (см. ниже). Язычество имеет две основных категории: религиозную и нерелигиозную. Первая представляет собой то, что обычно называется естественным богопознанием (см. выше) и включает в себя все религии и религиозные верования, не принимающие Библии за источник сверхъестественного Откровения. Вторая — все прочие нехристианские мировоззрения.
Свящ. П. Флоренский так охарактеризовал язычество: «Язычество… лжерелигиозно и лжедуховно. Оно — искажение, извращение, растление истинной веры, присущей человечеству изначала, и, вместе, мучительная попытка выбраться из духовной смуты, так сказать «духовное барахтанье». Язычество — это прелесть» [1] .
Язычество по своим самым существенным характеристикам является полной противоположностью христианства (Мф. 18, 17):
«…да будет он тебе, как язычник и мытарь»
(Мф. 18; 17). Господь запрещает уподобляться язычникам в многословии на молитве (Мф. 6, 8), в их отношении к людям:
«Если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так ли поступают и язычники?»
(Мф. 5, 47).
«Не заботьтесь и не говорите: «что нам есть?» или: «что пить?» или: «во что одеться?» Потому что всего этого ищут язычники»
(Мф. 6; 31, 32).
Апостол Петр призывает христиан не поступать «по воле языческой», не предаваться «нелепому», (слав. — «богомерзкому») идолослужению (1 Петр. 4, 3). Св. апостол Павел ярко изображает глубину падения человека в язычестве (Рим. 1, 21-25). По его словам, язычники Бога не знают (Фес. 4, 5), ходят
«к безгласным идолам»
(1 Кор. 12, 2).
Древние христианские писатели хотя и говорят, что Бог и язычников милует и им открывает Себя в их совести и разуме, однако постоянно подчеркивают существенное различие между язычеством и учением Христовым. Так, христианский апологет Аристид в своей «Апологии» подвергает критике религиозные верования «варваров и эллинов». «Те и другие , — говорит он, — грубо заблуждаются. Первые — поклоняясь стихиям, а вторые — воздавая поклонение антропоморфным богам» . [2] Другой христианский апологет Татиан, который, по его признанию, «ознакомился с мистериями, исследовал различные виды богопочитания» [3] говорит, что отвергает «языческие заблуждения, как детские бредни» , [4] что языческие мифы — «чистый вздор» и что «христианское познание о Боге неприлично даже сравнивать с мнениями язычников, которые погрузились в вещество и нечистоту» . [5] Тертуллиан в резкой форме обращается к язычникам: «Боги ваши и демоны — одно и то же, а идолы — тела демонов» [6] .
Язычество очень неоднородно по форме. Существует множество его видов: магия, шаманство, все политеистические религии, сатанизм, атеизм, материализм и др. Однако есть признаки, наиболее характерные для большинства из них: натурализм, идолопоклонство, магизм, мистицизм.
§ 1. Натурализм
Под натурализмом (от лат. natura — природа, естество) в данном случае подразумевается такой жизненный принцип, согласно которому цель жизни видится в максимальном удовлетворении всех т. н. естественных потребностей человека — того, что апостол Иоанн Богослов определяет как
«похоть плоти, похоть очей и гордость житейская»
1 Ин.2, 16). Подобная жизненная установка обычно связана с широкой моральной «свободой» личности. Она исходит из понимания человека как существа духовно полноценного («человек — это звучит гордо» ) и потому нуждающегося лишь в соответствующих материальных и социальных условиях жизни и возможности самореализации. Поэтому христианское учение о поврежденности человеческой природы (т. н. первородный грех ) и необходимости ее исцеления от страстей («похотей») для достижения полноценной жизни чуждо язычеству. Язычник, напротив, доволен собой, своим умом, он ищет лишь внешней свободы «хлеба и зрелищ».
Другой стороной натурализма является обоготворение природы, ее сил и явлений, в конечном счете, обоготворение самого человека. Этот характер язычества ясно отмечает св. апостол Павел, говоря, что язычники
«заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца»
(Рим. 1, 25). Даже в лице лучших своих представителей, языческий мир не мог преодолеть натурализма. Философские системы языческой древности не содержали в себе достаточной силы, чтобы окончательно порвать с натурализмом, душа язычника не могла «вырваться из рокового воспаленного круга бывания, чтобы достичь чистого бытия» . [7]
Однако идеал натуралистического язычества — максимум наслаждений и минимум труда, более чем призрачен. Не говоря уже о его мимолетности и безусловном конце для каждого человека и его зависимости от множества разного рода обстоятельств в течение жизни, наслаждение, ставшее целью жизни, по самой природе человека не может доставить ему безусловного блага. Страсти ненасытны и, будучи удовлетворяемы, растут, требуя все новых наслаждений, в том числе и противоестественных. Разлагая душу, они делают ее эгоистичной, гордой, бесчувственной, не способной ни к любви, ни к радости, ни тем более к духовным переживаниям. Идеал аскариды превращает человека в труп прежде смерти тела. О таковых Господь сказал Своему ученику:
«Предоставь мертвым погребать своих мертвецов»