Поскольку ни Грачев, ни Макс, ни даже Конюхов не были потомственными следопытами, больше ничего примечательного на месте убийства они не нашли. Наверняка там имелись какие-то следы, но они были надежно скрыты зеленым покровом леса. Грачев решил не тратить время попусту и предложил спутникам догонять группу Величко.

Преодолели подряд три холма, поросших лесом, и двинулись дальше, без тропы, ориентируясь только на показания компаса. Ровно через час их вызвал по рации Величко и сообщил, что находится на поляне, где несколько дней назад останавливалась на привал большая компания.

– Мы тоже решили задержаться здесь, – сказал он. – Подождем вас и заодно осмотримся. Наверное, здесь был Хамлясов.

Договорились, что Грачев со своими немедленно двинется в сторону этой поляны. Они так и сделали. Но примерно через двадцать минут снова поступил сигнал вызова, и на этот раз до предела возбужденный Мачколян сообщил захлебываясь:

– Грач, ты не поверишь! Тут такое творится! Начали мы осматривать окрестности, и тут прямо на моих глазах дерево вспыхнуло! Матерью клянусь – не вру! Сухое дерево, на краю поляны торчит. Сам посмотришь. Ни молний не было, ничего, а оно как вспыхнет! Огонь такой белый... Мы все обалдели! Кузовков вообще чуть ума не лишился. Сейчас бегает, фотографирует его со всех сторон. Представляешь, картина? Стоит себе дерево, и вдруг из него – огонь!..

Мачколян пребывал в состоянии, близком к экстазу, и тарахтел без умолку, не собираясь, кажется, переключаться на прием. Бессильный что-либо сделать, Грачев убрал рацию в сторону и пояснил своим спутникам:

– Дерево у них там само собой загорелось. Синим пламенем. Теперь они, похоже, пляшут вокруг него, как аборигены вокруг священного огня. То-то радость для Кузовкова!

Макс поднял одну бровь и задумчиво проговорил:

– Черт возьми, а в этом лесу и правда какие-то чудеса творятся. То светящиеся шары по ночам летают, то деревья вспыхивают, как спички. Часы опять же...

Конюхов с сожалением посмотрел на свои наручные часы, потряс рукой, чтобы оживить механизм, и пояснил:

– Мои вроде опять пошли, а потом снова встали. Жалко! Привык я к ним. Новые придется покупать.

– Ну, теперь часы не проблема, – утешил его Макс. – Каких угодно полно. Можно хоть каждый день менять.

– А сам-то чего не носишь?

– А мне они не нужны. Я время чувствую, как другие, например, запахи чувствуют, – заявил Макс.

– Тоже своего рода аномалия, – с уважением сказал Конюхов. – Чего только на свете не бывает. Вот, например, дерево загорелось. Факт сам по себе бесполезный, но на размышления наводит.

– Не знаю, – сердито сказал Грачев. – Меня все это раздражает, по правде говоря. Радуемся, как малые дети. А тут такие дела творятся... Пусть чудесами Хамлясов занимается, а нам-то что до них за дело?

– Так уж устроен человек, – вздохнул Макс. – Чудес все равно хочется – в любом возрасте.

– Ну, тебе-то я знаю, чего хочется, – сказал Грачев. – А нужда в чудесах – это всего-навсего голос пещерного человека, запрятанный у нас в подсознании. И чем меньше у человека задействован разум, тем сильнее этот голос.

– Вот здрасьте! Выходит, профессор Хамлясов – тупой? – безо всяких экивоков спросил Макс.

– С профессором не знаком, – отрезал Макс. – И я имел в виду совсем другое... Однако постойте, кажется, Мачколян все-таки закончил свою песню...

Он принялся вызывать по рации Величко, и тот откликнулся.

– Какого черта? – поинтересовался у него Грачев. – Что у вас там за чудеса в решете? Вы решили заменить Хамлясова? Профессор Мачколян и знатный уфолог Величко? Учтите, в этом лесу, кроме горящих деревьев, могут быть стреляющие люди. Надеюсь, про них вы не забыли? Прием.

– Людей пока не встретили – ни вооруженных, ни безоружных. Ты, Грач, не волнуйся, все будет нормально. Ты меня знаешь. А если я где-то прохлопаю ушами, то Граф – ни за что. А дерево действительно загорелось. Почему – не знаю. Может, высохло сильно? Шучу. Но пришлось его тушить водой, потому что возгорание было приличное, а Кузовков сначала никого не подпускал – бегал вокруг с фотоаппаратом... А мне не хотелось, чтобы возникла угроза пожара – все-таки сушь стоит такая...

Его спокойный ироничный тон успокоил и Грачева. Он немного повеселел и уже не вспоминал про чертовщину. А вскоре они и сами вышли на ту поляну, где уже обосновались Величко с Мачколяном.

Обгорелое дерево бросилось всем в глаза сразу. Потемневший, наполовину лишенный коры ствол одиноко торчал на краю поляны, растопырив в стороны голые острые сучья. Примерно на высоте двух с половиной метров над землей ствол обуглился и был покрыт бархатно-черным слоем гари. Танцев вокруг него никаких не было, но Кузовков вился вокруг таинственного ствола, как муха вокруг куска сахара, и что-то яростно строчил в блокноте – должно быть, вел дневник наблюдений. На прибывших он едва обратил внимание и только торжествующе крикнул в их сторону:

– Ну что, маловеры? Жизнь все-таки полна загадок, а?

Журналист Гессер, как бы извиняясь за него, развел руками и сказал Грачеву:

– Вы уж не сердитесь, но мы тут действительно немного в шоке. О таком я прежде только в книжках читал. До сих пор не верится.

Грачев махнул рукой и отвернулся к Величко. Пока они разговаривали, к дереву подошли Макс с Конюховым. Взволнованный Кузовков, тыча пальцем в загадочное дерево, еще раз сказал:

– Ну, кто сомневался в том, что Черная Топь – аномальная зона? Мы получаем с вами одно доказательство за другим! А ведь мы еще даже не вступили собственно в Черную Топь! Ручаюсь, что нас еще ожидают сюрпризы!

– Сюрпризов у нас действительно целый мешок, – не слишком радостно согласился Макс. – Один покойник чего стоит!

Упоминание о покойнике заставило Кузовкова нахмуриться и понизить тон.

– Это ужасно, – сказал он. – Самое обидное, что этот дикий случай может повредить исследованиям.

– Да уж, тому парню уже ничего повредить не может, – странно засмеялся Конюхов и пощупал пальцами мертвый ствол. – Интересно, из-за чего эти дрова могли загореться? Я вижу там дупло. Какие-то химические процессы, связанные с гниением? Не пробовали заглянуть в дупло?