Крум вновь склонился над делом и читает, приговор Валдису Межулису, который заверил его, Крума: "Вы на моем месте никогда не будете".

...Межулис совместно с Расмой Лигер, 1950 года рождения, отправился в туристскую поездку по реке Гауя...

Парочка! Интересно, что сказали бы родителей про такое уединение их деток на лоне природы. Девчонке восемнадцать стукнуло, а кавалеру? Правда, молодежь нынче созревает раньше, но, к сожалению, только физически.

...Они устроились на ночлег, поставили палатку и развели костер...

Недурно! К отдыху на воде Крум тоже относится положительно. Удочка и хороший товарищ, но только не женщины - они для этого не годятся, от них одно беспокойство.

...Вечером, около 22.00, к костру подошли Рубулинь А. Я., штукатур стройконторы, и Денисов Н. Е., слесарь того же предприятия.

ПоД мухой, наверно, - какой слесарь ходит вечером трезвый?

...Были в состоянии опьянения и стали задавать Межулису вопросы, потребовали у него документы, а затем водки...

Конечно, все как обычно. Пьяное бахвальство и наглость. А что же паренек?

...Межулис просил упомянутых граждан уйти и не приставать. В связи с этим завязалась перебранка...

С пьяными в подобных ситуациях надо ";меть обращаться. Как ни мерзко, но надо по-хорошему.

Мальчишка, конечно, не сдержался - ведь рядом подружка. В семнадцать лет все мы герои.

...Рубулинь столкнул с берега в реку резиновую лодку, в которой находились также и некоторые вещи Межулиса и Лигер...

Подлец! Течение в Гауе быстрое, а около десяти уже смеркается. Ведь для мальчишки лодка с вещами - целый капитал, но как ему спасать лодку, если девушка останется на берегу одна.

..После чего оба гражданина стали приставать к девушке и звать ее с собой. Межулис нанес Денисову удар, а Рубулинь сбил юношу наземь...

Двое на одного. А Межулис не из силачей. Малявка против пары здоровых скотов.

...Лигер вбежала в палатку, но граждане Рубулинь и Денисов палатку повалили, схватили девушку и намеревались бросить ее в реку. В этот момент Межулис подобрал лежавший в траве туристский топорик и ударом по голове убил гр-на Рубулиня. Денисов при виде происходящего обратился в бегство, а Межулис погнался за ним с топором в руках, однако догнать Денисова ему не удалось...

Крум смотрел на тонкий листок с нечеткими оттисками машинописного шрифта: "В этот момент Meжулис подобрал лежавший в траве туристский топорик..." "Вы на моем месте никогда не будете", - сказал сегодня в классе этот мальчик. Не приобретает ли сейчас его фраза новый, куда более глубокий смысл?

"Вы никогда не сможете быть таким, как я, вы же не способны ради другого человека..." Ну, что, что?

Убить?

Взгляд Крума все еще прикован к открытой папке, но глаза не пробегают по строчкам текста.

Глупости. Это же просто несдержанность, неумение оценить ситуацию и предвидеть последствия. Однако, который же из них симпатичнее - Межулис или Рубулинь? Если отбросить юриспруденцию, статьи кодекса, суд и перенестись в ту ночь на берегу Гауи.

Так который же? И Крум чувствует, что его симпатии на стороне Межулиса. Как может быть иначе? Ему даже хочется воскликнуть: "Молодчи-на, парень!" Но когда начинаешь размышлять и загонять все в рамки закона, современной морали и рассудка, соглашаясь, что нельзя в середине двадцатого столетия действовать методами эпохи "Трех мушкетеров", картина несколько меняется. Быть может, этот Рубулинь был добропорядочным человеком, может, ничего худого он и не замышлял и спустя полчаса оказался бы в кругу семьи. Но разве можно было требовать в тот момент от Межулиса таких кабинетных рассуждений? Состояние аффекта - потому и дали всего три года. Но разве в эту минуту в Межулисе не проявили себя самые что ни на есть человеческие и понятные чувства?

А ты на его месте смог бы так поступить?

Учитель читает дальше. Оказывается, Денисов - член добровольного пожарного общества, и им руководили исключительно интересы общества проверить, кто и с какой целью развел костер. Как трогательно! Два кротких радетеля за интересы общества, исполняя свой благородный долг, малость пошалили, а негодяй подсудимый злодейски пресек их деятельность. Что ж, можно занять и такую позицию.

В памяти всплывает другой подросток, отбывавший срок в колонии несколько лет тому назад. Тоже убийца, к тому же убил отца. Славный, серьезный мальчуган. Изо дня в день, из года в год его отец приходил Домой пьяный, на его глазах избивал мать, корежил Мебель, колотил младших братьев. Мальчик, не видя иного выхода, застрелил из охотничьего ружья мучителя семьи.

Разве не то же самое произошло с Межулисом?

Крум вспоминает свой монолог в классе, и ему хочется надавать себе пощечин.

"Если бы все действовали так радикально, с преступниками уже было бы покончено", - приходит на ум ходячее рассуждение. Конечно же и Межулис полагает, что поступил правильно. Это упомянуто и в приговоре: "...Ничего не скрыв, рассказал о происшедшем, но виновным себя не признает". А закон признал. В этом суть противоречия. Но что тут может Поделать Крум? Если он подойдет к юноше и скажет:

"Я тебя понимаю", - от этого ничего не переменится.

Межулису станет еще тяжелей на душе, еще болезненней он ощутит несправедливость закона. И нельзя допускать на уроках невнимательности. Напротив - Межулиса необходимо нагружать работой и занятиями до предела, чтобы у него не оставалось времени для тягостных раздумий, чтобы скорей излечился от депрессии.

- Прочитал? - слышится за спиной голос Киршкална.

- Да, - отвечает Крум, не поворачивая головы.

- Что ты думаешь по поводу всей этой истории?

- Дело более или менее ясное. Я за Межулиса.

- Нельзя тебя допускать до работы в суде или прокуратуре. И ясности тут еще маловато. Возможно, все оно так и было, но меня больше интересует, как с ним будет дальше.

Крум уходит, а Киршкалн продолжает листать бумаги, что-то отмечает у себя в записной книжке. Позади него стоит широкий и тяжелый "черный шкаф".

В нем, плотно прижавшись друг к дружке, выстроились по алфавиту синие и серые папки с делами воспитанников. За убористыми и скупыми строками этих дел - сотни жизней, которые с самого начала пошли по неверному пути. Киршкалну кажется, что, если бы вдруг вырвались наружу все слезы, горечь и страдание, все заблуждения, глупость и зло, заключенные в этом до отказа набитом шкафу, случилось бы нечто катастрофическое, чудовищное. Киршкалну всегда не по себе в этой комнате, и он не завидует инспектору, который ежедневно все свое рабочее время должен проводить в обществе "горе-шкафа".

- Тебя кошмары по ночам не мучают от того, что ты столько лет провел в компании с этим шкафом? - спрашивает он.

- Что ты сказал? - не понимает инспектор.

- Я говорю, как ты терпишь этот дурацкий шкаф?

Он не наваливается, не душит тебя?

Инспектору смешно.

- Подумаешь - шкаф! Я удивляюсь, как ты терпишь деток, чьи дела в нем заперты.

Киршкалн сдает папки и возвращается в зону.

Да, "детки". В практике колонии давно принято подразделять воспитанников на категории. Есть так называемые "спокойные" или "тихие", как правило, это воры. Они сравнительно легко подчиняются режиму колонии и особых хлопот не доставляют.

Украсть тут фактически нечего, разве что какой-нибудь пустяк из тумбочки соседа или ненужный хлам из школьных лабораторий. Они здесь пребывают "на отдыхе" в предвкушении "большой работы" после освобождения. Именно воры чаще всего попадают в колонию по второму, а то и третьему разу. Еще есть "слабаки". Эти всегда служат мишенью для насмешек, их запугивают и эксплуатируют, они лишены каких-либо собственных побужденпй и самолюбия: куда ветер дует, туда и они. Есть "опасные" - такие, как Николай; эти постоянно в конфликте и с администрацией, и с воспитанниками, вынашивают всевозможные планы, плетут интриги и командуют своими местными "подданными". Как правило, они отбывают наказание за грабеж, бандитизм, злостное хулиганство. Ясно, что работать с такими - дело нелегкое. Есть "темненькие" - они замкнуты, но иногда у них происходят неожиданные срывы. Среди них нередки ребята, считающие, что их наказание незаслуженно, или переживающие какую-то другую душевную травму. Работа с ними тоже не сулит скорого успеха. И наконец, так называемые "положительные". Их не много. Можно с уверенностью сказать, что в колонию их привел нелепый случай, хотя среди них подчас можно ветре; тить осужденных на длительный срок и даже убийц.