Появление "катюши" на участке фронта в спокойное время также было вернейшим признаком надвигающихся событий. Вот почему разведчики встретили гвардейских минометчиков с таким восторгом.

– И правда, новенькие! - вспомнил Сенька. - И "юбки" у "катюш" с иголочки. И когда только в нашем тылу успевают все это делать? - удивлялся он. - Вся Украина, Белоруссия, Прибалтика в руках врага, и все-таки...

Теперь разведчики двигались быстрее. Обветренные, заскорузлые лица освежал предутренний влажный воздух.

До деревни Безлюдовки, что жалась к Шебекинскому лесу, дошли, когда стало уже совсем светло. Возле штабных блиндажей еще никого не было. Только у одной землянки сидел на корточках солдат без погон и старательно мыл котелки.

– Так это ж Бокулей! - узнал Семен и прибавил ходу. Ему хотелось скорее поговорить с румыном, который вот уже второй год исправно служил переводчиком у работника политотдела капитана Гурова - плотного и лысого человека, с черными подвижными и умными глазами.

Бокулей был мобилизован в румынскую армию на четвертый день войны с русскими. В день мобилизации, когда еще не успели на него надеть военную форму, он бежал, скрывался сначала в лесах, недалеко от своего родного села Гарманешти, Ботошанского уезда, а затем, опасаясь преследований, в одну июньскую темную ночь переплыл Прут и ступил на советскую землю. С той поры он добровольно вместе с советскими войсками совершил путь от Прута до Волги и теперь шагал обратно. К нему уже давно все привыкли, считали надежным парнем. Бокулей ходил в красноармейской шинели, наверняка нацепил бы на себя и погоны, но этого пока ему не разрешали. Зато на пилотке румына красовалась маленькая красноармейская звездочка - предмет его большой гордости. За эти годы Бокулей научился сносно говорить по-русски.

Сенька подружился с Бокулеем уже давно. Еще под Сталинградом разведчику приходилось выходить вместе с Бокулеем на передовую и через ОЗУ^[7] делать для румынских солдат передачи.

Сейчас, подойдя к румыну, Ванин спросил:

– Пленные были, Георгий?

– Не-ет,- коротко, не удивляясь появлению разведчиков, ответил румын.

Он положил вымытые котелки в сторону и радушно посмотрел на Сеньку, оттопырив большую нижнюю губу.

– Разведчики два раза ходили, а пленных нет.

Сенька выругался и смачно сквозь зубы сплюнул.

– Як Забарова поранило - нэма "языкив",- заметил Петр.

Семен помрачнел. Настроение его быстро испортилось. Почему-то вспомнился маленький сапер Вася Пчелинцев, так тяжело переживавший гибель друга. Злой и колючий, Сенька шагал к своему блиндажу, к которому уже подходил Аким.

В довершение всего Сенька попал в старую воронку от снаряда, до краев наполненную водой.

– Чертовы души! Лень закопать! - ругался он, имея в виду ординарцев: к ним он давно относился с открытой неприязнью.

Пинчук догадывался, что причиной Сенькиной ворчливости была гибель Уварова: как ни странно, Ванин тяжелее всех переносил потерю товарища.

Не знали разведчики, что на это у Сеньки была особая причина...

В блиндаже - он долго пустовал - пахло грибами и мышиным пометом. От мокрой соломы несло гнилью. Из-под сырых, темных бревен наката тянулись бледные, хрупкие ростки каких-то растений. Аким сбивал их головой, отыскивал местечко посуше, чтобы прилечь отдохнуть. Пинчук развязал мешок, извлекая из него остатки продуктов. Сенька завалился на нары и ленивым взглядом следил за ним. Он лежал как раз в том месте, куда изредка падали с потолка холодные красноватые капли. Одна такая капля, будто прицелившись, попала прямо в правый глаз Ванину. Сенька шарахнулся в сторону.

– Аким, что ты развалился? Подвинуться не можешь? - закричал он на засыпающего товарища.

– Тебя що, мабуть, бисы мучають? - вступился за Акима Пинчук.

Аким недовольно пробормотал что-то себе под нос, прикрывая рукой очки и нехотя уступая место Сеньке.

Вскоре все трое спали уже крепким сном. Разбудил их Шахаев, вернувшийся от лейтенанта. По его взволнованному голосу разведчики догадывались, что предстояло что-то необычайное.

– Подшить подворотнички, почистить обувь! - громко и торопливо скомандовал он.- К генералу пойдем!..

Пинчук крякнул от удивления.

– Сам комдив вызывав?

– Сам.

– Оце дило!

– А ты думал как? - ответил Семен. После крепкого сна и от такой приятной новости он уже успел прийти в обычное свое веселое расположение духа. Ванин сделал вид, что его нисколько не удивило сообщение Шахаева.-Таких героев, как ты, Петр Тарасович, не то что генерал, сам Калинин скоро в Москву позовет.

Пинчук хитро ухмыльнулся и, чтобы подзадорить Семена, спросил с сомнением:

– Так уж и позовет?

– Позовет, позовет, я-то уж это наверняка знаю. У меня родственник один в секретарях у Калинина служит. Так что ты это учти...

– Придется вчесть... Тильки ты не очень брешы.

– В жизни не врал!.. Ежели насчет табачку и всего прочего не поскупишься, то Семен Прокофьевич, то есть я,- уж так и быть - устроит тебе свидание с Калининым!..

– Ладно, Семен. Я вже був у Михаила Ивановича,- серьезно сказал Пинчук.

Он вспомнил, как еще до войны Михаил Иванович пригласил к себе лучших председателей колхозов Украины и вел с ними задушевную беседу. В числе этих председателей был и Пинчук. Встреча со Всесоюзным старостой навсегда осталась в памяти образцового "головы колгоспу". О ней-то и рассказал сейчас Пинчук своим друзьям.

– А награды какие-нибудь выдавал вам Михаил Иванович?

– Цього не було.

– Ну вот! - словно обрадовавшись, заговорил Ванин.- А теперь - по моей протекции, конечно,- Калинин вызовет тебя для вручения боевых наград. Понял?..

Пинчук добродушно смеялся. Он уже давно обнаружил, отчего это заговорил с ним так саратовец. На гимнастерке Ванина не хватало одной пуговицы. Пойти к генералу в таком виде он, конечно, не мог. Раздобыть же пуговку можно было, разумеется, только у запасливого Пинчука, к которому Сенька и не замедлил обратиться:

– Одолжи, Петро Тарасович, одну пуговку. В Москву-то ведь вместе поедем. Одолжи!

Пинчук достал пуговицу. Однако Ванину пришлось при этом выслушать длиннейшее наставление о бережливости и аккуратности. А пуговку он так и не пришил - поленился. Нашел другой выход, использовав старый и давно испытанный солдатский прием: закрепил ушко пуговицы спичкой.