В связи с этим мы добавим попутно другое замечание, которое может показаться странным и любопытным, но к которому мы будем иметь случай вернуться впоследствии: "хранители тайных сокровищ", которые являются в то же самое время кузнецами, работающими в "подземном огне", в «легендах» изображаются одновременно, согласно обстоятельствам, то гигантами, то карликами. Нечто похожее было и у Кабиров, что указывает на то, что весь этот символизм еще доступен практике, относящейся к высшему порядку; но если мы остаемся на этой точке зрения, на которой, в виду самих условий нашей эпохи, мы должны в настоящее время оставаться, можно увидеть в этом лишь в некотором роде «инфернальный» лик, то есть, что в этих условиях, имеется лишь выражение влияний, принадлежащих к низшей и «теневой» стороне того, что можно назвать "космическим психизмом" и как мы это еще лучше увидим в ходе нашего исследования, это действительно суть те влияния, которые в своих различных формах сегодня угрожают «прочности» мира.

Чтобы завершить это рассмотрение, мы отметим еще, как относящееся, очевидно, к «неблагоприятной» стороне влияния металлов, часто встречающееся запрещение носить при себе металлические объекты при выполнении некоторых ритуалов, будь то эзотерические ритуалы,[96] или же собственно ритуалы посвящения.[97] Несомненно, все предписания этого рода имели прежде всего символический характер, и как раз это и составляло их глубокую ценность; но следует учитывать, что истинный традиционный символизм (который не следует смешивать с подделками и ложными интерпретациями, к которым современные люди иногда противозаконно прилагают то же имя)[98] имеет всегда действенное значение и что его ритуальные приложения, в частности, оказывают совершенно реальное воздействие, хотя узко ограниченные способности современного человека вообще не могут его воспринимать. Речь здесь вовсе не идет о смутных, «идеальных» вещах; но как раз наоборот, о вещах, реальность которых проявляется иногда самым «осязаемым» образом; если бы это было иначе, то как можно было бы объяснить тот факт, например, что есть люди, которые в определенных духовных состояниях не могут переносить ни малейшего контакта, даже опосредованного, с металлами, даже тогда, когда этот контакт осуществляется без их ведома и в условиях, в которых они не могли бы это заметить своими телесными чувствами, что совершенно исключает психическое и «упрощенческое» объяснение через "самовнушение"?[99] Если мы добавим, что этот контакт может в подобном случае привести внешним образом к тому, что вызывает физиологические эффекты настоящего ожога, то современным людям следовало бы дать себе труд поразмышлять об этих фактах, если они еще на это способны; но профанная и материалистическая установка и предубеждение, которое из этого следует, погружают их в неизлечимое ослепление.

Глава 23. ВРЕМЯ, ПРЕВРАЩАЮЩЕЕСЯ В ПРОСТРАНСТВО

Как мы говорили раньше, время в некотором смысле истощает пространство через воздействие силы сжатия, которую оно представляет и которая стремится все больше и больше сократить пространственное расширение, которому она противостоит; но в этом действии против антагонистического принципа само время разворачивается со все возрастающей скоростью, так как, отнюдь не являясь гомогенным, как это полагают те, кто рассматривает его только с количественной точки зрения, оно, напротив, является «качественным» в каждый момент различным образом из-за циклических условий проявления, которому принадлежит. Это ускорение стало явным в нашу эпоху, как никогда раньше, потому что оно осуществляется в последние периоды цикла, но в действительности оно существует постоянно от начала до конца цикла; можно было бы сказать, что время сжимает не только пространство, но оно прогрессивно сжимает также самого себя; это сжатие выражается в убывающей пропорции четырех Юг со всем тем, что она заключает в себе, в том числе соответственное уменьшение длительности человеческой жизни. Иногда говорят, несомненно не понимая истинной причины, что современные люди живут с большей скоростью, чем раньше, и это буквально верно; характерная спешка, которую привносят современные люди во все, есть, однако, лишь следствие от того впечатления, которое они смутно испытывают.

В своей крайней степени сжатие времени дошло бы до окончательного сведения его к единственному мгновению, и тогда длительность поистине перестала бы существовать, так как очевидно, что в мгновении больше не может быть никакой последовательности. Таким образом, "время-пожиратель закончило бы тем, что поглотило бы самого себя", так что к "концу мира", то есть к самому пределу циклического проявления, "времени больше не было бы" вот почему также говорят, что "смерть умрет последней", так как там, где больше нет никакой последовательности, более невозможна и смерть.[100] Как только последовательность остановлена или, в символических терминах, "колесо перестало вращаться", так все, что существует, может существовать лишь в абсолютной одновременности; последовательность некоторым образом оказывается превращенной в одновременность, что можно также выразить, сказав, что "время превратилось в пространство".[101] Таким образом, «переворачивание» осуществляется в конечном счете против времени и в пользу пространства: в тот самый момент, когда время окончательно поглотило пространство, оказывается все наоборот, пространство вбирает в себя время; и в этом состоит, можно сказать, ссылаясь на космологический смысл библейского символизма, окончательный реванш Авеля над Каином.

Нечто вроде «предвосхищения» этого поглощения времени пространством, конечно же, совершенно не осознанное его авторами, встречается в недавних физико-математических теориях, которые трактуют "пространственно-временной" комплекс как составляющий единый и неделимый ансамбль; впрочем, часто этим теориям дают неточную интерпретацию, говоря, что они рассматривают время как "четвертое измерение" пространства. Правильнее было бы сказать, что рассматривают время как уподобляемое "четвертому измерению" в том смысле, что в уравнениях движения оно играет роль четвертой координаты, добавляемой к трем координатам, представляющим три измерения пространства; впрочем, неплохо было бы отметить, что это соответствует геометрическому представлению времени в форме прямой линии, недостаточность которого мы отмечали выше, но иначе и быть не может по причине чисто количественного характера теорий, о которых идет речь. Но то, что мы только что сказали, очищая до некоторой степени «вульгаризованную» интерпретацию, остается все еще неточным: в реальности, то, что играет роль четвертой координаты, есть не время, а то, что профанные математики называют "воображаемым временем";[102] и это выражение, которое само является особенностью языка, производного от использования совершенно «конвенциальной» нотации, принимает здесь достаточно неожиданное значение. Действительно, сказать, что время должно стать «воображаемым», чтобы его можно было бы уподобить "четвертому измерению" пространства — это, по существу, не что иное, как сказать, что нужно, чтобы оно перестало как таковое существовать реально, то есть что превращение времени в пространство, собственно говоря, реализуемо лишь в "конце мира".[103]

Из этого можно было бы сделать вывод, что совершенно бесполезно искать то, что может быть "четвертым измерением" пространства в условиях современного мира, что, по крайней мере, положило бы конец всем разглагольствованиям «неоспиритуалистов», о которых мы выше сказали уже несколько слов; не следует ли также из этого заключать, что поглощение времени пространством должно действительно пониматься как присоединение к нему дополнительного измерения, или же это только лишь "способ выражения"? По этому поводу можно сказать лишь то, что раз тенденция пространства к расширению больше не ограничивается и не подавляется тенденцией времени к сжатию, то пространство, естественно, должно тем или иным образом подвергнуться расширению, поднимающему в некотором роде свою бесконечность до высшей мощности;[104] но само собою разумеется, что речь идет о чем-то таком, что не могло бы быть представлено каким-либо образом, заимствованным из телесной сферы. Действительно, если время есть одно из определяющих условий телесного существования, то очевидно, что как только оно устраняется, мы оказываемся вне этого мира; в том, что мы называли в другом месте внетелесным «продолжением» того же самого индивидуального существования, простую модальность которого представляет телесный мир; впрочем, это показывает, что конец телесного мира никоим образом не есть конец этого состояния, взятого в его интегральности. Следует пойти и дальше: конец цикла, такого, каким является современное человечество, поистине есть конец "самого телесного мира лишь в некотором относительном смысле и только по отношению к возможностям, которые, будучи заключены в этом цикле, заканчивают тогда свое развитие в телесной модальности; но в реальности, телесный мир не уничтожается, а «преобразуется» и тотчас же получает новое существование, поскольку по ту сторону «остановки», соответствующей этому единственному мгновению, где времени больше нет, "колесо вновь начинает вертеться", чтобы пройти другой цикл.