Больше того, — продолжал Блэк, слегка распаляясь, — наши усы и бороды таинственным образом исчезли! Гладколицыми, как дети, мы пришли в этот мир и такими здесь остались. Похоже, люди, воскресившие нас, считают растительность на лице излишней. Но какого черта они навязывают нам свои пристрастия?!

— Ох, Дик, ты до сих пор не можешь простить им, что лишился своих свирепых усищ? — рассмеялась Филлис.

— Пускай эти негодяи явятся перед нами во плоти! — вскричал молодой человек с орлиным носом и густой рыжей шевелюрой, вскочив на ноги и размахивая горящей сигарой. — Если у них, сволочей разэтаких, достало смелости вытащить нас из могил и засунуть в эту паршивую долину, почему они не осмеливаются сказать нам, кто они такие? Почему не признаются в содеянном?

Может, они раскаялись в том, что воскресили жалкий род человеческий? Поняли, какую ошибку допустили, но не хотят за нее отвечать? И поэтому просто слиняли, надеясь, что никто не найдет нас и не предъявит им обвинения в кровавом, жестоком, садистском, подлом, омерзительном преступлении против человечества? Почему они скрываются, а? Или эти надменные подонки прячутся от нас просто смеха ради? Чувство юмора у них такое, да?

Никто не пытался его успокоить. Сэма порой заносило; утихомирить его в такие моменты нечего было и думать — его просто оставляли в покое, чтобы дать ему возможность выплеснуть накопившуюся желчь. Обыкновенно это был жизнерадостный и остроумный молодой человек с неизменной сигарой во рту, наслаждавшийся всем, что могла ему предложить Река. Но порой что-то вдруг задевало потаенную струну, и он взрывался негодованием, как ракета, пока в нем не иссякало горючее.

Обнаружив, что никто не выказывает желания с ним поспорить, Сэм пнул свой грааль ногой и зашагал прочь, жуя на ходу сигару и заложив руки за спину, хмуро зыркая из-под кустистых бровей в надежде отыскать жертву, на которую он мог бы обрушить свой гнев.

Напряженную тишину внезапно прервала отдаленная барабанная дробь с западной стороны. Все тут же забыли про Сэма и стали вслушиваться в сообщение от агента РА, находившегося на территории Мюреля.

Глава 6

— Хикок скоро будет здесь, — сказал Блэк. — Возможно, кое-кто из вас заметил, что его не видно последние две недели. Теперь я могу вам сказать: он шпионил в Мюреллии.

Оживленно обсуждая новости, советники встали из-за стола. Вымыли белые металлические тарелки в лохани из обожженной глины и сунули их в зажимы внутри граалей. Сполоснув и вытерев пластмассовые ложки, вилки и ножи, аккуратно связали их вместе. Все пустые сигаретные пачки осторожно развернули и отдали разглаженные обертки Филлис. Секретарь Особого совета, она собирала всю бумагу, на обратной стороне которой можно было делать записи.

Позже пластмассовая посуда, сигаретные обертки и все напитки, за исключением унции на человека, будут в целости и сохранности доставлены в Черный Замок и сложены в общий запас.

Филлис с Ричардом, взяв свои граали, подошли к высоким и узким дворцовым воротам. В последнюю минуту Блэк обернулся и глянул на Базарную площадь, где стоял на зеленой траве в окружении небольшой толпы проповедник Второго Шанса Борбич, исступленно жестикулируя.

Поджав губы с выражением величайшей брезгливости, Блэк вошел в здание. Он чувствовал, что этот святоша наделает ему еще немало хлопот.

Пройдя по коридору высотой в два человеческих роста, достаточно широкому для шеренги из четырех человек, Блэк свернул под опускную решетку с тяжелыми острыми зубьями и вошел в главный офис агентства — просторное помещение с побеленными известняком стенами и множеством столов, огражденных бамбуковыми ширмами.

Управляющий Розыскного Агентства поздоровался с ним и протянул листок бумаги.

— Так, так, — проговорил Блэк. — Стало быть, наш агент разыскал Диккенса? Посмотрим, кто просил его найти?

— Парень по фамилии Честертон. Он не сказал, зачем ему нужен Диккенс, но прямо-таки жаждал с ним встретиться.

— Что мы потребуем с него взамен?

— Ответную услугу. Он откроет для нас филиал агентства и будет управлять им, пока ему не надоест или пока мы не решим прислать ему замену. Живет он слишком далеко, чтобы брать с него обычную плату в виде ста пятидесяти унций спиртного. К тому же, по словам агента, этот парень не из тех, кто добровольно расстанется с выпивкой.

— А что Диккенс? Может, он тоже нуждается в услугах нашего агентства?

— Мистер Диккенс заявил, что вполне счастлив. Романы он больше, конечно, не пишет, зато занимается тем, о чем мечтал всю свою жизнь — я, естественно, цитирую нашего агента, мистера Дану, — то есть путешествует с театральной труппой, ставит спектакли и читает главы из своих книг. Мистер Дана не без некоторого удивления узнал о том, что мистер Диккенс находится в близких отношениях — весьма близких! — с одной из актрис труппы. Не помню ее фамилии, но, похоже, она была довольно знаменитой киноактрисой двадцатого века. Американской вроде бы. Как же ее фамилия, дай Бог памяти?

— Это неважно, мистер Джонсон.

Блэк пошел дальше. Филлис хихикнула. Он не улыбнулся ей в ответ, как делал обычно, чтобы показать, что разделяет ее веселье. В последнее время ее привычки вызывали у него раздражение, которое он еле скрывал.

Филлис обиженно надула губы, но Ричард, не обращая на нее внимания, проследовал вперед и остановился у одного из столиков, где клиент с крупным носом и выступающим адамовым яблоком излагал сотруднице агентства свое дело.

— Я родился в сорок втором году.

— Какого столетия?

— Нашего, само собой.

— Девятнадцатого или двадцатого? — терпеливо переспросила сотрудница.

— Ну, мисс, я же и говорю, это был тысяча восемьсот сорок второй год. А помер я двадцать один год спустя. Снаряд южан оттяпал мне ногу, и я загнулся от заражения. Но когда проснулся на берегу Реки, то нога были при мне, целехонькая, и…

— Да, сэр. Я вижу. Как зовут ту женщину, которую вы хотите разыскать?

— Лаура Мэй Иверсон, мисс. Мы с ней были помолвлены и собирались повенчаться, да тут как раз война… Свадьбы мы не дождались, и я ушел на фронт, так и не зная, понесла она или нет… Ну, вы понимаете, о чем я… Здесь это не считается грехом. Все мы, святые и грешники, тут в одной лодке. Так вот, я хотел бы ее отыскать, мисс. Двадцать лет я брожу взад-вперед, взад-вперед… Нет, у меня, само собой, были другие женщины, но я разругался с последней, как и со всеми до нее, бросил все и, прослышав про ваше агентство, пришел сюда. Я просто не в силах выбросить Лауру Мэй из головы, а потом, ужасно хочется узнать, был ли у нас ребенок и…

За соседним столиком сидел другой клиент — смуглый, тощий и низкорослый человечек с большой курчавой головой и огромным крючковатым носом.

— Ваше имя?

— Исаак Гольдберг.

— Время и место рождения?

— 26 января 1918 года. Гамбург, Германия.

— Умерли?

— Осенью 1942 года. В Дахау.

— Впервые воскресли в этой части долины?

— Нет. Ниже по течению, среди своих современников немцев.

— И чего бы вы хотели от РА, мистер Гольдберг?

Человечек разразился страстной речью на немецком, лившейся бурным и неровным потоком, в котором то и дело упоминалось одно и то же имя.

Ни один из слушателей не был ни особенно удивлен, ни растроган. Долгий опыт приучил сотрудников агентства к тому, что ненависть становилась стимулом для поисков не реже, чем любовь. К тому же Филлис единственной из всех имя разыскиваемого что-то говорило.

— Хорошо, мистер Гольдберг, мы приложим все усилия, — спокойно ответствовал клерк. — Но мы не можем ничего гарантировать, естественно. Если я правильно понял, вы уже однажды разыскали этого человека?

— Ja, и я пытал его и убил, как он когда-то пытал и убил моих родителей, мою сестру и ее мужа, мою жену и нашего сына. И я найду его снова, и опять поджарю над костром. И опять, и опять, хоть бы это продлилось целую вечность!

— Возможно, и продлится, мистер Гольдберг. Но это к делу не относится. А теперь позвольте задать вам еще несколько вопросов. Не встречалась ли вам когда-либо голубоглазая блондинка, англичанка по имени Изабель Блэк? Возможно, кто-то из ваших знакомых с ней встречался?