Родился Жихарев в Харьковской области в деревне Проталеево. В 1973 году окончил Орловский аэроклуб, затем Тамбовское летное училище, позже — Академию имени Гагарина. За время службы освоил Л-29, Ил-28, Ту-22, Ту-16, Ту-22 ЗМ, Ту-160. Имеет 3000 часов налета. Сегодня он один из лучших летчиков дальней авиации.

Вот именно такие офицеры — грамотные, с широким кругозором и государственным мышлением — должны составлять костяк нашей народной армии, которая была всегда любима и почитаема в России. Улетая с авиабазы, мы знали, что если понадобится, то летчики стратегической авиации на Ту-160 и Ту-95 прошьют снежную круговерть, поднимутся к солнышку и, оставляя внизу заботы, тревоги, житейские неурядицы, выполнят поставленную перед ними боевую задачу.

Там, в небе, они настоящие короли воздуха.

По дороге Москву я думал, почему сегодня на телеэкранах мы видим не тех, кто стоит на страже Родины, а безголосую, виляющую задами, разодетую попсу. Немецкий король Фридрих говорил: для того, чтобы народ не задумывался, ему нужно больше давать музыки. Музыка — это тот же наркотик. И вот со сцен и телеэкранов раздаются призывы:

— Больше музыки! Выше руки! Поехали!

Да, мы действительно поехали. Обидно! До боли. Ведь с этим словом мы первыми в мире поднялись в космос. И пока еще остаемся там. Но ритмично двигающие челюстями и другими частями тела, внимающие поп-музыке молодые люди, это — потребители. Их, как в инкубаторе, сознательно выращивают. И чем их больше, тем туже набиты карманы у тех, кто научился за эти годы “пудрить” мозги нашему народу и рвать страну на мелкие кусочки. Это не “сложилось” — как нам пытаются внушить. Это так сложили те, для кого не существует понятий чести, свободы, гордости за свою страну, за свой народ. И мы им это позволили. Лётчики стратегической авиации — и не только они, а все те, кому небезразлична судьба России, — задают вполне резонный вопрос: за что и почему разрушителям государства дается телевизионный экран? Почему они клевещут на вооруженные силы? Почему командир атомной лодки имеет зарплату меньше, чем уборщицы в банке? Почему молодые ребята, заканчивая школы, хотят стать юристами, музыкантами, дельцами шоу-бизнеса, продавцами, банкирами, но только не летчиками, не подводниками, не ракетчиками? Трагедия сегодняшней России в том, что вместо культа защитника Отечества, обладателя настоящей мужской профессии, ныне пропагандируется культ дельца, киллера, бандита.

Это не ошибка, это — политика. Сегодня страна управляется при помощи телеящика, воспевающего золотого тельца. На всевозможных презентациях мы видим не человека в военной форме. Чаще всего мы видим обитателей ночных клубов, длинноволосых, бледных, бесполых созданий. Ощущение пира во время чумы.

Возможно, кое-кому хотелось бы, чтобы “Стрижи”, “Русские витязи”, Ту-160 стали не более чем атрибутом в тех авиашоу, которые время от времени устраивают для журналистов и зарубежных гостей. И чтоб собственный народ тешил себя иллюзией, что у нас что-то еще осталось…

Я подхожу к одному из главных вопросов, который стоит перед нашей страной. Нужна ли современной России авиация, ее стратегические ракетоносцы в том виде, в котором они находятся в данное время? Или, как при Ельцине, махнуть на все рукой, и пусть идет под нож то, что создавалось гением российских ученых, конструкторов, инженеров и летчиков?

Сама история России подсказывает ответ. Наличие такого грозного оружия, как стратегическая авиация, было и остается весомым аргументом на всех переговорах, в любом споре, будь то проблема терроризма или территориальные притязания наших соседей. И понимая это, далеко от столиц, на таежных и степных аэродромах несут свою вахту немногословные, все еще влюбленные в небо парни, надежные, крепкие и умелые. Рядом с ними чувствуешь себя крепче, чище, надёжнее. И улетали мы с авиабазы с надеждой, что воздушный меч России существует и он, как и прежде, в надёжных руках.

Для России еще, как говорится, не вечер. Она проснется. И здесь я смею предположить, что в конце лета 2005 года на Ту-160 не для того, чтобы прокатиться, летал президент России Владимир Путин. Рядом с ним, на правом кресле, был заместитель командующего дальней авиацией по боевой подготовке, один из лучших летчиков России генерал-майор Анатолий Жихарев. Экипаж бомбардировщика выполнил полет на северный полигон с пуском новой управляемой ракеты. Цель на полигоне была поражена. Это видели телезрители не только России, но и всего мира. Этим полетом летчики дальней авиации продемонстрировали, что еще рано списывать Россию, которая, как былинный богатырь и защитник земли русской Илья Муромец, своим воздушным мечом способна остановить и поразить любого потенциального агрессора. Мы-то знаем, что в небе наши летчики не проигрывали ни одного сражения.

Юрий Ключников КОСМОС ДАНИИЛА АНДРЕЕВА

К 100-летию со дня рождения писателя

Ребенок двух-трёх лет может часами играть где-нибудь в углу с игрушками, разговаривать с ними и ещё с кем-то, непонятным родителям. Пришедший недавно из мира снов и фантазий, из заоблачных высот, которые церковь называет Тем Светом, мистики — Миром невидимым, прагматики — чепухой, а психиатры паранойей или шизофренией, ребенок не анализирует тот мир, он в нём живёт, не отделяя от этого. С годами, однако, тонкая связь миров ослабевает, шум повседневной жизни глушит зовы другой, а к зрелому возрасту человек и вовсе научается с улыбкой слушать разговоры об ангелах, ведьмах, леших, гномах, русалках и прочих персонажах народной фантазии. Им, возможно, есть место в сказках, но никак не в реальной действительности, где нужно пить, есть, зарабатывать деньги, рожать себе подобных и делать многие другие дела, например ездить на людях, а не на коньках-горбунках и коврах-самолётах. И если кто-то скажет подобному человеку, что некоторые образы, увиденные им во сне, объективны и реальны не менее тех, что встречаются в обычной жизни, наш реалист лишь пожмёт плечами — шутите, батенька.

Нечасто, но всё же встречаются люди, умеющие сохранить детское восприятие жизни на всю её продолжительность. К таким людям принадлежал Даниил Леонидович Андреев. Чтобы без долгих предисловий подтвердить вышесказанное, приведу его прелестное стихотворение “Игрушечному медведю, пропавшему при аресте”.

Его любил я и качал,

Я утешал его в печали;

Он был весь белый и урчал,

Когда его на спину клали.

На коврике он долго днём

Сидел, притворно неподвижен,

Следя пушинки за окном

И крыши оснежённых хижин.

Читался в бусинках испуг

И лёгкое недоуменье,

Как если б он очнулся вдруг

В чужом, неведомом селенье.

А чуть я выйду — и уж вот

Он с чуткой хитрецою зверя

То свежесть через фортку пьёт,

То выглянет тишком из двери.

Когда же сетки с двух сторон

Нас оградят в постельке белой,

Он, прикорнув ко мне, сквозь сон

Вдруг тихо вздрогнет тёплым телом.

А я, свернувшись калачом,

Шепчу, тревожно озабочен:

— Ну что ты, Мишенька? О чём?

Усни. Пора. Спокойной ночи.

И веру холю я свою,

Как огонёк под снежной крышей,

О том, что в будущем раю

Мы непременно будем с Мишей.

На дворе стояла зима 1951 года. Автору стихов исполнилось сорок пять лет и находился он не в “постельке белой”, ограждённой с двух сторон верёвочными сетками, — лежал на нарах, за четырьмя стенами Владимирского централа, где пришлось провести целых десять лет. Стихотворение можно, конечно, принять за обычный, свойственный поэтам полёт светлой фантазии в мрачных условиях заточения, если бы не одно доброе или недоброе обстоятельство: Даниил Андреев обладал редким даже для поэта даром визионерства. Для него полёты творческой фантазии сопровождались чёткими зрительными образами — то, что приходило в голову, виделось не менее ярко проходившего перед глазами. Сидевший вместе с ним во владимирской тюрьме академик В. В. Парин вспоминал впоследствии: “Было такое впечатление, что он не пишет, в смысле “сочиняет”, а едва успевает записывать то, что потоком на него льётся”. В наше время, когда визионерство и контактёрство стали массовыми явлениями, сами по себе они уже никого не удивляют, однако споры о том, что и как видел Даниил Андреев за гранью видимого мира и насколько его видения соответствуют реальным картинам невидимого мира, не утихают даже среди визионеров. Предвидя будущие дискуссии вокруг своего имени, автор “Розы Мира” писал: