И все бы стало ничего: дети выросли умные и красивые, уже свои малыши у них народились и росли; в доме достаток, сам совсем молодой еще — живи и радуйся! Но нежданно-негаданно навалилась катастрофа.

Галстян не интересовался ни географией, ни метеорологией. Из географии твердо усвоил, что есть Европа, Россия, Япония, Армения; и далеко-далеко за океаном, в сказочно богатой Америке, живет с семьей двоюродный брат Самвел. А метеорология — это «погода на завтра»!

Когда появились сообщения о подъеме воды в Черном море, опасности не ощущал: от Армении до моря — ой, как далеко! Большинство из окружавших его людей моря никогда и не видели.

Старики смеялись:

— Что море?.. Вот озеро Севан, это да! Большое озеро, глубокое — мы в горы уйдем, туда никакое море не достанет! Разве не слышали вы, что праведник Ной со своим кораблем великий потоп на горе Арарат переждал?.. И животные у него были, и жена, и дети; и живой спустился, когда вода ушла. Большие ученые на той горе его ковчег нашли. Да-а! От Ноя потом все люди произошли, как раньше от Адама: и армяне, и грузины, и русские. Только турки от дьявола родились, это точно!.. А мы моря не боимся — мы в горы уйдем, ха-ха-ха-ха!

Только стихия вовсе не спрашивала их мнения. Когда исчезли под водой Абхазия и Аджария, вода подошла уже к Кутаиси и горным перевалам у Транскавказской магистрали, а с юга Индийский океан стал стремительно затапливать Иран и Ирак, поняли: надо уходить на север, в Россию! Иначе поздно будет… вода разливается нешуточно; то, что с Ноем было — чепуха, по сравнению с нынешней бедой!

И потянулись караваны беженцев. По пути с удивлением узнавали: бегут все окрестные народы — и все в одном направлении! Дороги запружены людьми, бьющимися за проходы на север.

Везде началась мобилизация. В Ереване, Ленинакане, Спитаке, Кировакане, Степанакерте срочно формировались механизированные бригады. Первые части уже начали бои с такими же частями из Грузии и Азербайджана.

Кто успевал на короткое время отбить участок магистрали, тот быстро-быстро старался пропихнуть вперед как можно больше своих. Самые боеспособные подразделения шли в головном походном охранении.

Осетины, дагестанцы, черкесы, чеченцы, кабардинцы и многие другие встали на пути. Им нужно было успеть эвакуировать своих — чужие с юга этому мешали. Объединившиеся теперь грузино-армянские части пошли на штурм заслона: разливавшееся Черное море не оставляло времени на раздумье, грозя перекрыть путь всем убегавшим своим соединением с Каспием через кубано-ставропольские и калмыцкие степи.

Павел был мобилизован в конце весны 2012 года. Семью отправил в эвакуацию раньше, страшно переживал без известий о них.

Он попал во Вторую Ереванскую бригаду командиром гранатометного взвода. Быстрым маршем бригада двинулась в Осетию направлением на Цхинвали; бои с грузинами уже прекратились, теперь действовали сообща. Впереди стояла огромная мусульманская масса и клич «Аллах акбар!» был ее знаменем.

Два месяца шли напряженные бои; успеха достичь не удавалось, а время «работало» против любой из сторон. Скопились огромные толпы беженцев — войска расталкивали их танками, освобождая путь армейским колоннам. Пища кончалась, в небе появились пыль и гарь от мировых ураганов и пожарищ, началось неизбежное похолодание. Женщины и дети кричали:

— Пусть Россия нам поможет… мы же свои, православные!

Крики остались без ответа, Россия не помогла.

Сходившим с ума от напряжения русским приходилось отражать атаки всех: в России не было места пришлым! Начавшись как местные эпизодические стычки, бои теперь целиком захватили Северный Кавказ, и пламенеющим шквалом продвигались к древним русским городам.

День и ночь, день и ночь грохотали пушки тут и там — железо и плоть прорывались сквозь огонь. Не хватало сил для отражения натиска!

Русские истекали кровью, их огромная прежде армия таяла на глазах. Боевые потери были чудовищны, а войска истощались еще разбегающимися дезертирами — полевые трибуналы и заградотряды не способны были никого остановить.

Не хватало боеприпасов и продовольствия. Мобильные рейдовые отряды войск МЧС реквизировали всю еду и пригодную теплую одежду для русских беженцев, стекавшихся к Москве — туда, где в существующих и спешно строящихся новых убежищах надеялись спасти людей.

Уже под Воронежем российским войскам пришлось нанести первые тактические ядерные удары по скоплениям наступавших кавказцев; их повторяли потом еще и еще — другого способа остановить гигантский живой таран не было. Центральное правительство уже впадало в истерический паралич, не в силах регулировать отступление и оборону в условиях хаоса, создаваемого все прибывающими и прибывающими массами эвакуированных. Все неудержимо скользило в гибельную пропасть анархии.

Противник подступал к столице — Москву не могли теперь спасти никакие сибирские дивизии, потому что этих дивизий просто не было. Никакое чудо уже не могло помочь!..

Но чудо произошло: в стратегическое управление ходом битвы вступил давний союзник России — Генерал Мороз. Стоило помнить об историческом уроке двух Отечественных войн, забытом в суматохе и растерянности.

Стужа, голод и мгла накрыли захлебнувшийся в крови фронт; словно мифические чудовища, они алчно и без разбора пожирали остатки живого с обеих его сторон. И если у оборонявшихся еще оставались резервы, то у наступавших они уже давно иссякли. В таких условиях скорая победа русской армии стала предрешена: долгий и успешный натиск южан иссяк столь внезапно, будто они разом шагнули в разверзшуюся бездну.

Ютились еще кое-где по подвалам мелкие группы захватчиков, не способные уже двигаться вперед, но дни их были сочтены. Дальше Тулы и Калуги пройти не смог никто — все умерли от холода, голода и потери жизненных сил.

Павел Галстян, бывший в составе нескольких кавказских соединений, прорвавшихся к Туле, перенес все лишения, выпавшие на их долю общей Беды.

Надеявшиеся вначале на помощь России, армяне и грузины скоро поняли, что ее не будет. Более того, российские войска били по ним так же, как и по всем другим, не делая никакого различия.

— Плохи у русских дела, раз никого не жалеют, — поняли солдаты. И тоже ударили по россиянам — сильно и гневно!

И у Ростова, и у Воронежа Павел с ожесточением жег и жег российские танки, проклиная русских за предательство.

Его миновали тяжелые ранения — пару раз только легко зацепило осколками. Зато он видел, как десятками и сотнями гибнут бойцы вокруг него, как убивают они сами; видел всю жестокость, кровь и грязь войны. Растерзанные снарядами трупы уже не вызывали у него того сострадания, которое было вначале пути на север.

Ни конца, ни края не видно было торжествующему вокруг аду! Сплошной бред сумасшедшего… бред сумасшедшей планеты.

Выросший под надежным крылом великой державы, он и подумать раньше не мог, что когда-то окажется на войне: на СССР, разгромивший немецкий фашизм, никто и никогда не мог больше напасть. Это было исключено!.. Отслужив в Советской Армии, он просто отдал Родине свой долг, как отдал бы соседу три рубля, занятые до получки: нельзя не отдавать долги!

В прошедших боях душа его настолько очерствела, что откликалась теперь только на одно-единственное — он горевал по своим пропавшим близким. Ни одной весточки не получил от них, ни одного словца с самого начала бегства с отчей земли. И каждый день видел при этом заснеженные степи, сплошь покрытые горками застывших трупов беженцев, шедших следом за войсками.

Если бойцов еще скудно кормили, то им доставались сущие крохи. Сердце обливалось кровью, когда понимал, что и его внуки, если еще живы, где-то так же тянут к солдатам тонкие ручонки с жалобной просьбой кусочка пищи, как не раз просили и у него. Он отдавал тогда все, что было в карманах, сам питаясь потом только горькими слезами.

Все эти беженцы погибли, а значит, погибли и его родные — безвинные жертвы глобальной катастрофы. Небо над головой будто проклинало их, не ведавших, за какие грехи. Пыль от ураганов, прокатывавшихся по всей Земле, сажа от вулканов и пожарищ все чернили и чернили его.