Изначально SKiMo взломал сеть оператора мобильной связи, чтобы «стать полностью сотовым», – он надеялся, что такой переход сделает его одновременно более мобильным и более неудобным для слежки. Возможность прослушивать разговоры других людей – в том числе полиции – могла стать неплохим бонусом.

Но в осуществлении этого проекта он обнаружил, что код производителя мобильных телефонов, который он хотел изучить, оказался «мультиязычным проектом». SKiMo сказал: «Я не знаю, видели ли вы когда-нибудь мультиязычный проект, где не существует общего языка, который могли бы использовать все программисты для составления комментариев и названий функций? Это выглядит ужасно. Читать эту чушь – то еще веселье». Часть монолога прозвучала по-фински.

SKiMo говорит, что он взломал множество больших провайдеров и в нескольких случаях получил доступ к исходным кодам их продукта.

Мог ли он получить возможность установки backdoor в исходных кодах больших провайдеров? Да. Делал это? Он говорит, что нет. С другой стороны, когда я спросила у него, сказал бы он кому-либо, если бы сделал это, он ответил: «Ни за что, потому что степень риска сильно возрастает, когда секрет знают двое».

SKiMo все еще остается одиночкой. Он делится ограниченным количеством информации с парой человек, но разговоры о его хакерских подвигах обычно тщательно законспирированы и туманны. Он заменяет названия провайдеров либо обсуждает технические вопросы компьютерной безопасности в такой глубоко теоретической манере, что ему нет необходимости называть ту или иную компьютерную систему.

Он никогда не говорит о хакинге по телефону. В большинстве случаев, когда ему удается заполучить особо ценный приз, он сообщает эту новость только себе.

Но так было не всегда. «Когда я только начал заниматься хакингом и фрикингом, мне нужно было очень многому научиться и завязать контакты, чтобы я мог спрашивать о некоторых вещах – типа технических советов, – сказал SKiMo. – Сейчас мне кажется, что гораздо проще получить такую информацию самому, чем просить ее у кого-то. Я проверяю исходный код, затем экспериментирую и отыскиваю новые ошибки самостоятельно».

Я спросила, не может ли все возрастающая сложность компьютерных технологий вынудить хакеров объединяться в группы специалистов. Он ответил, что в некоторых случаях это возможно, но в большинстве случаев – нет. «Это подходит лишь тем, кто не хочет научиться всему».

В обозримом будущем SKiMo не собирается бросать хакинг.

А кто сегодня на другой стороне?

В Австралии это все та же федеральная полиция, хотя эта служба прошла долгий путь от ранних дней отдела по борьбе с компьютерными преступлениями. Когда сотрудники АФП врывались к Phoenix’y, Nom’y и Electron’y, они были похожи на типичных копов из полицейских комедий. Полицейские не имели ничего общего с хакерами, которые настолько опережали их в техническом развитии, что это было просто смехотворно.

АФП закрыла эту брешь с достойным уважения рвением. Под руководством таких офицеров, как Кен Дэй, была создана группа из технически образованных сотрудников. В 1995–1996 годах в АФП работало около 2800 служащих, хотя примерно 800 из них исполняло функции местной полиции в таких местах, как остров Норфолк. Годовой бюджет АФП составил около $270 миллионов.

Недавно АФП прошла через серьезную реорганизацию, направленную на отход от командно-приказной структуры и переориентацию на более современные, более оперативные способы работы.

Некоторые из этих изменений не более чем косметические. Офицеров АФП больше не называют «констебль» или «сержант» – теперь все они просто «федеральные агенты». Стратегией АФП стало «сразиться и победить».[52] Ее организационная схема, состоявшая из традиционной иерархической пирамиды квадратиков, была преобразована в скопление небольших кружков, связанных с более крупными кругами. Больше никаких фаллоцентрических конструкций. Можно сказать, что над структурой АФП поработали политкорректные консультанты по менеджменту.

Тем не менее, АФП претерпела и более существенные изменения. Теперь в ней существуют «команды» различных экспертов, и следователи могут обращаться к ним по мере необходимости. В отношении роста эффективности эта мобильность пошла им на пользу.

В мельбурнском отделе компьютерных преступлений АФП постоянно служит человек пять. Хотя АФП и не публикует детальных отчетов о своем бюджете, при внимательном изучении вопроса можно сделать вывод, что она тратит около $1 миллиона в год на расследование компьютерных преступлений только в Мельбурне и его окрестностях. В Сиднее также имеется отдел по борьбе с компьютерными преступлениями.

Преследование хакеров и фрикеров – это только часть работы отдела. Другой его важной задачей является предоставление компьютерной технической помощи при других расследованиях.

Дэй все еще правит бал в Мельбурне. Он работает и думает не так, как обычный патрульный. Он игрок-психолог и, следовательно, отлично понимает своих противников. По сведениям надежного источника вне андеграунда, он честный коп, компетентный работник и просто «отличный парень».

Но тот факт, что Дэй столько лет возглавляет этот отдел, сделал его излюбленной мишенью в подполье. В особенности хакеров очень веселит его крайне серьезное отношение к себе самому и к своему делу. Однажды Дэй принял участие в ныне уже несуществующем шоу «Точка зрения» на канале ABC. «Это не игра. Это преступное деяние», – сурово предостерег он аудиторию от хакинга.

Но у хакеров, посмотревших передачу, было свое мнение. Вскоре после ее выхода в эфир несколько членов Neuro-cactus, хакерско-фрикерской группы из Западной Австралии, решили сбить с него спесь и посмеяться. Двое из Neuro-cactus, Pick и Minnow сделали из фразы Дэя, уже успевшей стать знаменитой, ролик. И вот уже Дэй под музыкальную тему из The Bill заявляет: «Это не преступное деяние. Это игра». Neuro-cactus быстро распространили свой пасквиль по всему андеграунду через нелегальную VMB, подключенную к их собственному бесплатному номеру 008.

Хотя, возможно, Дэй и перебарщивает, воспринимая себя слишком серьезно, ему, должно быть, не очень весело сталкиваться с такими выходками из недели в неделю. Многие хакеры говорили мне с восторгом: «Я знаю одного парня, который работает над тем, чтобы получить номер домашнего телефона Дэя». Скорее всего, кое у кого в подполье такая информация есть и они уже использовали ее. Некоторые считают, что это жутко прикольно – позвонить Дэю домой и разыграть его. Если честно, мне немного жаль прикольщика. Можно держать пари, что парни из оперативного отдела не станут мириться с этим.

Но это не означает, что, по моему мнению, эти шутники должны быть наказаны.

Что общество может предложить хакерам, кроме изоляции?

Нужно ли вообще с ними что-то делать?

Может быть, стоит просто не обращать внимания на ознакомительный хакинг? Общество должно принять осмысленное решение и использовать ценные полицейские кадры для поимки опасных преступников – фальшивомонетчиков, растратчиков, чиновников-коррупционеров и злонамеренных хакеров – и оставить в покое любопытствующих хакеров.

Закон должен наказывать тех, кто вступил на путь, который общество считает для себя опасным. Любое серьезное преступление, совершенное хакером, должно рассматриваться в рамках обычного законодательства, и приговор должен быть вынесен в соответствии с законом, общим для всех. Мошенничество, преднамеренный ущерб и кража личного имущества являются преступлениями вне зависимости от того, кто их совершил, и должны быть наказаны соответственно.

Есть ли смысл в том, чтобы считать преступниками любопытствующих хакеров, – я имею в виду тех, кто не причинял злонамеренного ущерба и не совершал мошенничеств. Наверное, нет. Они, в первую очередь, просто нарушители общественного порядка и должны понести наказание именно за это. И это не так уж сложно. Законодателям нужно только признать ознакомительный хакинг не таким серьезным нарушением закона. В худшем случае закоренелому нарушителю должен грозить небольшой срок общественных работ. Но эти работы нужно организовать соответственно. В одном из случаев, имевших место в Австралии, офицер по надзору заставил хакера выполнять общественные работы вместе с насильником и убийцей.