– Амелита Соза, – коротко, отрывисто.

– Если найдете ее, это будет первый случай в истории похоронной фирмы: покойник, доставивший себя своим ходом. Сюда, пожалуйста.

Тем временем Лео перенес мистера Луиса Морриссо наверх и колдовал над ним в бальзамировочной, низко склонившись над телом и нащупывая облаченными в резиновые перчатки пальцами сонную артерию. Это зрелище как магнитом притянуло к себе полковника Годоя. Оставив Джека и креола по имени Фрэнклин в холле, он подошел к двери бальзамировочной.

Лео не отрывался от своего занятия, не поднял головы даже тогда, когда объяснял полковнику, что он делает.

– Кровь выкачиваете? – повторил полковник. – А зачем это? Всегда хотел знать. И почему вы не делаете побольше дырок, так ведь быстрее?

Лео пробормотал что-то невнятное.

– Что? – переспросил полковник, приближаясь вплотную. – Я вижу, это старик. Но вчера была молодая девушка, да? Очень красивая девушка.

– Меня тут не было, – забормотал Лео. – Я вам уже говорил. – Он не поднимал головы, не мог распрямить плечи, пальцы в резиновых перчатках двигались словно сами по себе.

– Ведь к вам привозят умерших девушек.

– Бывает.

Полковник через плечо оглянулся на Фрэнклина:

– Иди посмотри, может быть, она прячется где-нибудь, – и подкрепил свой приказ жестом.

Джек поплелся вслед за Фрэнклином. Полковник продолжал светскую беседу с Лео:

– Когда вы кладете в гроб молодую женщину, вы ее всю одеваете или как?

В спину Фрэнклину Джек сказал:

– Ты бы убрал пушку, а?

Хорошо еще, Лео не заметил: стоит направить на него револьвер, и он со страху выложит им все, что было и чего не было. Фрэнклин заглянул в кабинет Лео, вернулся в холл, подошел к комнатам, где жил Джек. Дверь была закрыта, и Фрэнклин, проявив необычайную любезность, шагнул в сторонку, пропуская вперед Джека. Джек столь же любезно распахнул дверь. Креол прошел мимо дряхлого дивана и холодильника прямиком в спальню, Джек остановился у холодильника, заглянул в него, подождал Фрэнклина – тот возвращался после осмотра ванной.

– Холодненького?

Парень недоуменно вытаращился.

– Пивка, я имею в виду. Хочешь пива? Ты любишь пиво?

Парень покачал головой, и Джек, вздохнув, закрыл холодильник. Право, странные у него волосы. Не прилизанные даже, а подстриженные как-то кружком и прижаты к голове сразу за ушами, словно его стригли, надев на голову горшок. Вид у него такой, будто он только что приплыл на контрабандистском суденышке из своей Никарагуа, а тут ему заранее купили одежку, не зная точного размера: пиджачок с поднятыми плечами, модный, даже стильный, только вот великоват, рукава аж пальцы закрывают. Руки каменщика, ногти все в трещинах. Угадать его возраст нелегко, ясно только, что расти этот коротышка больше не будет. Теперь, когда Джек получил возможность рассмотреть креола вблизи, он уже не казался ему похожим на соседей по тюрьме – нет, этот малый явился прямиком из каменного века, хоть и вырядился в белую накрахмаленную рубашку, застегнутую под самое горло, только галстука не хватает. Спросить бы, кто его портной, но тут на язык подвернулся вопросик поинтереснее:

– Зачем тебе пушка?

– Дали для дела.

Какой-то странный акцент. Парень почти не говорит по-испански, откуда же он? С Ямайки? Да нет, акцент не похож, и полковник говорил, что он тоже из Никарагуа.

– Для какого дела?

– Чтобы стрелять.

– Ну да, я это и имел в виду. В кого ты собираешься стрелять здесь, в Новом Орлеане?

– Не знаю. Мне пока не говорили. Господи Иисусе!

– Значит, когда полковник Годой прикажет тебе стрелять, ты будешь убивать людей?

– Мне и дали пушку, чтобы я стрелял, если надо.

– Но это же против закона. Нельзя просто взять и пристрелить человека.

Кажется, эти слова заставили парня призадуматься. Наконец он ответил:

– Если мне велят стрелять… понимаешь, это ведь не я сам захотел. А? Если велят, я должен.

– Ты должен? Знаешь, я этого не понимаю. Так нельзя.

– Почему?

Кажется, он и в самом деле думает, что на этот вопрос можно ответить.

– Потому что здесь все не так, как в Никарагуа.

– Да, не так. Но мне тут нравится.

– Вот и хорошо. – Казалось бы, отчего не поболтать с этим парнем, только вот понять друг друга они никак не могут. А теперь и он принялся всматриваться в Джека и вдруг закивал головой.

– Это точно был ты, вчера.

– Ты уверен?

– В карете. Теперь я знаю.

Он просто устанавливал факт, не злился, не радовался, даже выражение лица не изменилось. Поглядел на него этим своим непонятным индейским взглядом и вышел.

Джек остался ждать. На столике у дивана стоял телефон. Джек подошел было к столику, даже руку положил на трубку, но в последний момент передумал. Некому звонить, никто его не выручит. В бальзамировочной у Лео троакары – хорошее оружие. Вчера он справился, был бодр, в хорошей форме. Сегодня – провал. Расслабился, реакция не та. Ну-ка, начинай соображать, быстро! – велел он себе. Шевели мозгами. Или просто – бей первым. Выруби их на хрен. Начни с того, который с пушкой. Черт, а если и у полковника пушка?

Эта мысль сбила Джека с толку, ему пришлось начать все сначала, он настраивал себя на действие, разогревался… В доме было чересчур тихо, пока из холла не донесся какой-то звук, торопливые шаги…

– Эй! – вскрикнул Лео, резко остановившись на пороге комнаты и поднимая руки. – Ты что?

– Где они?

– Ты что, убить меня собрался?

– Лео, где они?

– Уехали, такси их дожидалось. Этот полковник, как его? Вроде неплохой человек.

8

– Они наблюдают за домом, – послышался в трубке голос Люси. – Мы с Долорес почти весь день просидели у окна. То она, то я. Сейчас она дежурит, записывает все машины, которые проезжают мимо. Здесь их мало, это ведь боковая улочка. Плохо только, что новые машины друг от друга не отличишь.

– Вчера они были на «крайслере», – вставил Джек. – Черная была машина. Но вообще-то они и впрямь все одинаковые.

– Ты на работе?

– Был на работе. Сейчас сижу в «Мандине». Хотел позвонить раньше, но Лео все время приставал. Знаешь, где «Мандина», на Кэнэл-стрит?

– Проходила как-то. Погоди, не вешай трубку. Он услышал, как она зовет Долорес, расслышал даже издали ее шаги по паркету.

Вчера вечером, когда Джек привез Амелиту к Люси, ему открыла Долорес, изящная негритянка в цветастом платье, в туфлях на высоких каблуках – вот уж не такой он представлял себе экономку. Люси представила их друг другу: «Джек Делани – Долорес Уилсон». Долорес вежливо кивнула, чуть прикрыв глаза, а потом метнула вопросительный взгляд на Люси, пытаясь угадать, что же тут происходит. Надо полагать, раньше ее не представляли гостям.

Снова раздались гулкие шаги по паркету, и в трубке вновь послышался голос Люси.

– Джек! Черный «крайслер» проезжал два раза, а потом остановился через несколько домов от нас, ближе к реке.

– Сколько в нем людей?

– Долорес показалось – никого, кроме водителя.

– Можно обратиться в полицию.

– Не стоит. Я боюсь затевать скандал. Не хочу, чтобы парень в этой машине знал, что я тут дежурю у окна. А что у тебя? К вам в контору приходили?

– Полковник собственной персоной. Тоже коротышка, верно?

– Джек! Что ты ему сказал?

– Я привез покойника, а он уже был тут как тут. Да, кстати, нам понадобится еще один помощник.

– Джек!

– Я попросту заявил, что у нас тут нет никакой Амелиты Соза. Он мне: «Да что ты говоришь?! Ты вчера привез ее тело из Карвиля!» Я говорю: «Нет, не я. Может, другая какая контора».

– Разве ты не давал объявления в газету?

– Если я дам объявление, все узнают, что она у нас или, во всяком случае, была у нас. Даже если сказать, что мы кремировали тело или переправили его куда-то еще, они смогут проверить. Остаются записи. Я решил, что лучше всего врать им прямо в глаза, прикинуться дурачком. Ничего не знаю, и точка. Какая еще Амелита Соза? Нет у нас таких!