Является однажды утром к секретарю тот самый оборванный малый. Обрадовался секретарь, на стул сажает, зовёт переводчика.

– Говорит, папа умер. С горы сорвался. Что-то ему там подпилили, а что – и не разберу хорошенько.

Секретарь не любопытствовал, он знал, что могли подпилить отцу Нусреддинова. Сосредоточенно почесав затылок, взял телефонную трубку и сказал в неё пару крепких слов:

– …Да-да, немедленно. В Бартанг. Малый знает дорогу, поведёт… Вот что, – обратился он к малышу, – поведёшь туда наших ребят.

Малый кивнул головой, но не уходил.

– Спроси его, чего бы он хотел, какой подарок?

– Он говорит, советская власть обещала его отдать в школу. Учиться хочет. Говорит, проведёт наших в кишлак и придёт с ними обратно.

– Хорошо, – кивнул головой секретарь.

И заметив на рубашке мальчика под халатом кимовский значок:

– Надо послать малого на учёбу. Из него выйдет толк.

Глава четвертая

Возвращаясь с обзора участка и проходя мимо полусобранных экскаваторов, Кларк заметил Баркера, прохаживавшегося вокруг машин, в белом шлеме, с руками, заложенными за спину.

Каркас экскаватора без стрелы грузно покоился на земле, как туша животного с отрубленной шеей.

Увидя издали Кларка, Баркер направился к нему.

– Мои экскаваторы, оказывается, ещё не пришли, и неизвестно, когда придут, – заявил он почти торжествующе.

– А это? – указал Кларк на экскаватор.

– Это немецкий Менк, дрянная машинка, – скривился Баркер. – Интересно, когда им надоест платить мне деньги за то, что я ничего не делаю!

Полозова нахмурилась. Кларку стало неловко.

– А для вас это лафа, – сказал он почти со злобой. – Помогли бы им хоть эти собрать.

– Менки-то? И не подумаю. Мне какое дело! Пусть немцы сами возятся… Я хотел вам сказать одну вещь, – неожиданно серьёзно обратился он к Кларку.

Он отвёл Кларка в сторону и шёпотом спросил:

– Вы вчера ничего не находили у себя на столе?

– На столе? – нарочито равнодушно переспросил Кларк. – Нет, ничего.

– Смотрите.

Баркер молча вынул бумажник, достал листок и развернул перед Кларком.

На листке виднелся знакомый рисунок.

– Что это вы от нечего делать художеством занялись? – лукаво прищурился Кларк.

– Бросьте шутить: я нашёл это вчера у себя на столе.

– Ну и что?

– Что же вы не понимаете? Кажется, ясно! Стрела показывает на Америку, внизу череп. Иначе говоря: убирайся обратно, откуда пришёл, а то прикончим. Я думаю заявить властям.

– Пустяки, – спокойно сказал Кларк. – Это ваша фантазия. Кто-то подшутил над вами, испытывая вашу храбрость. Если б это была какая-то таинственная угроза, почему бумажку подкинули вам, почему не мне, не Мурри?

– Да, это верно, я тоже так думал, потому вас и спросил. Но, понимаете, странно: комната была заперта на ключ, ключ был у меня, окно закрыто. Каким образом листок мог очутиться на столе?

– А в вашем присутствии никто в комнату не заходил?

– Никто. Вот вы за мной заходили, потом зашёл Мурри, когда вы шли на собрание.

– Из местных работников никто не заходил?

– Заходил этот их черномазый инженер. Больше никто.

– Может быть, во время уборки кто-нибудь зашёл и положил. Это ж явно детский рисунок. А вы сразу развели криминальную романтику со злодеями, покушающимися на вашу персону. Не рассказывайте никому, а то будут над вами смеяться.

Кларк, словно невзначай, свернул рисунок и, меняя тему, незаметно сунул его в карман.

Когда к концу дня машина доставила Кларка в местечко, мокрого и изнемогающего от жары, он, не раздеваясь, кинулся на кровать. Он мысленно констатировал, что жара действительно невыносимая и работать при такой температуре будет трудно. Он не удивлялся уже тому, чем возмущался ещё несколько часов назад: что в колодец, вырытый на первом участке на большой глубине специально для питьевой воды, несмотря на запреты, рабочие спускают друг друга на ведре, чтобы окунуться на несколько минут в ледяную воду.

Отлежавшись, Кларк разделся догола и окатил себя водой с головы до ног. Только тогда он понемногу пришёл в себя, оделся и осмотрел стол. Никаких рисунков на этот раз на столе не было, зато стояла банка с букетом цветов.

Кларк задумчиво окунул руку в букет, перебирая в пальцах прохладные лепестки. Дверь позади скрипнула. Кларк мгновенно повернулся и поймал себя на том, что рука его коснулась рукоятки револьвера. В дверях стояла зыбкая блондинка, та самая, которую вчера во время беседы с Уртабаевым он имел возможность разглядеть весьма детально. Это была соседка, по-видимому, жена инженера Немировского.

– Можно?

Кларк стоял, растерянно улыбаясь.

– Вы не понимаете по-русски? Нет? Это ничего не значит. Я зашла к вам навестить. Не помешаю?

Кларк продолжал любезно улыбаться.

– Не понимаете? Это я поставила вам на столик цветы, когда вам убирали комнату. Хорошие?

Она указала рукой на букет, потом ткнула себя пальцем в грудь и рассмеялась.

Кларк тоже рассмеялся и закивал головой. Он показал на цветы, приложил руку к сердцу и склонился, выражая свою благодарность.

– Хорошие? Правда? Сразу в комнате стало уютнее. В комнате, – она обвела комнату рукой, – уютней, – она показала на цветы.

Кларк закивал утвердительно головой.

– Какой у вас красивый шлем! – вскрикнула женщина, заметив валявшийся на кровати злосчастный колониальный шлем.

Она подошла, взяла его в руки, повертела и надела на голову.

– Хорошо?

Кларк опять утвердительно кивнул. Шлем действительно шёл к ней.

Она приняла несколько поз, важно надув губы. Потом сняла шлем, погладила рукой и бережно положила на прежнее место.

Кларк улыбнулся, взял шлем и церемонно поднёс его женщине.

– Мне? – спросила она удивлённо, тыкая себя пальцем в грудь. – Нет, нет, вы сами будете носить.

Она надела шлем на голову Кларку и отступила на шаг, осматривая его одобрительно.

Кларк решительно мотнул головой, снял шлем и подал его женщине, указывая на неё пальцем.

– Серьёзно? Вы хотите обязательно подарить его мне?

Кларк показал рукой на цветы, потом на шлем.

– Это реванш за цветы? – Она улыбнулась. – Какой вы милый!

Она надела шлем и выбежала из комнаты, видимо посмотреться в зеркало. Через минуту появилась опять, подбежала к Кларку и поцеловала его в губы. Кларк опешил.

– Это за шлем.

– Мистер Кларк, вы ещё не ужинали? – в дверях стояла Полозова.

Она окинула одним взглядом сцену: женщину с растрёпанными волосами, смущённого и покрасневшего Кларка, и глаза Полозовой стали чуждыми и суровыми.

– Извините, но дверь была открыта. Все пошли ужинать, я зашла по дороге за вами. Сидим в столовой.

Она повернулась и вышла.

Женщина показала ей за спиной язык.

У Кларка было неловкое чувство уличённого школьника. Он надел кепку и достал из кармана ключ, давая понять, что должен сейчас выйти.

Женщина кивнула головой, лукаво прищурила глаз и выбежала из комнаты.

Столовая кишела людьми и мухами. За длинным столом у стены Кларк заметил Уртабаева, Полозову, Мурри и ещё несколько мужчин. Он молча занял место рядом с Полозовой и сосредоточенно стал уплетать суп.

Подняв глаза, он встретился взглядом с бритоголовым человеком в белой косоворотке.

– Извините меня, я очень плохо запоминаю русские фамилии, они все похожи друг на друга, – повернулся Кларк к Полозовой. – Это мистер Ерёмин?

– Нет, это товарищ Синицын, секретарь парткома. А Ерёмин – начальник строительства, тот, который выступал на собрании инженеров и сегодня в бараке.

– Да, да, знаю. Такой плечистый инженер.

– Не инженер, а хозяйственник. Вот вам ещё один наглядный пример порочности вашей специализаторской теории: до революции – рабочий-металлист, в гражданскую войну – командир, теперь – хозяйственник, экономист с высшим образованием.

– Исключения не опровергают правила.