Когда дама одной ногой уже ступила на палубу, кто-то мягко отвел протянутую руку маэстре…

– Мне будет удобнее это сделать, – сказала сеньорита. – И даме со мной будет удобнее… Длинное платье… Широкие рукава. Она может зацепиться за что-нибудь… Дядя, а ты молодец! Знаешь, я велела окликнуть кого-нибудь с «Нормандии» и попросить метра Анго перебраться к нам.

Да, море в ту ночь было бурное, но метр Анго спокойно по доске перешел с «Нормандии» на «Геновеву». И когда вдова дона Хуана де Падилья поднялась на палубу, он уже стоял рядом со всеми, чтобы приветствовать ее.

Однако прежде всего дама кинулась к сеньорите. Так как капитан распорядился снова зажечь фонари на мачтах, гостья и сеньорита только сейчас смогли рассмотреть друг друга.

– Боже мой, какая нечаянная радость! – воскликнула донья Мария. – Почудилось мне, правда, что уж очень нежной и узенькой была рука, протянутая мне в помощь, но могла ли я надеяться, что здесь, в бурном океане, мне предстоит такая приятная встреча! – И вдруг, ахнув, гостья повернулась к капитану: – Простите меня, сеньор капитан, простите мне мою невежливость! Прежде всего я обязана была поблагодарить вас, что я и делаю от всего сердца! – И донья Мария с достоинством наклонила голову. – Я даже не разглядела в темноте, под каким флагом вы плаваете… Если я правильно поняла ваш разговор с сеньором… с сеньором… – Донья Мария приостановилась в ожидании.

– С сеньором Гарсиа, – подсказал ей Жан Анго.

– Может быть, я ошибаюсь, но из разговора вашего с сеньором Гарсиа я поняла, что корабль ваш направляется в Португалию… А в Португалию я и собираюсь бежать… Но если вы направляетесь в Испанию… я просто не могу допустить, чтобы кто-либо своим бескорыстным и благородным поступком навлек на себя немилость императора или кардинала…

– Донья Мария, – обняв гостью за плечи, сказала сеньорита, – очень прошу вас, пойдемте ко мне в каюту. Выяснить все, что вас и нас интересует, мы сможем завтра, а сейчас вам необходимо отдохнуть. Под каким бы флагом ни шла «Геновева», но гостеприимство на ней вам предложено от чистого сердца.

Донья Мария снова с благодарностью склонила голову.

– Многоуважаемая донья Мария Пачеко де Падилья, – торжественно произнес Жан Анго, отвешивая низкий поклон, – здесь вам встретятся люди из различных стран, но каждый из нас будет рад оказать вам любую услугу!

– Руппи, давай-ка поскорее в большую каюту! – хлопнув Франческо по плечу, промолвил Северянин. – Не для того я поднялся среди ночи, чтобы выслушивать все эти кастильско-нормандские любезности! А женщина еле держится на ногах! Не думаю, чтобы эти ганзейские купцы очень заботились о ее удобствах… А вот Хуанито молодец! И девчонка молодец!.. Стой-ка, гляди – она, кажется, уже уводит наверх свою гостью…

– Мы подождем тебя! – крикнул вслед племяннице сеньор капитан. – А пока мы еще с часок будем доругиваться с метром Анго…

Однако и сеньор капитан, и маэстре, и пилот, и метр Анго, а тем более сеньор эскривано дожидались возвращения сеньориты с нетерпением.

Вернулась девушка на палубу спустя всего каких-нибудь десять – пятнадцать минут.

– Ну, о чем толковали вы с вашей гостьей? – тут же спросил сеньор эскривано. – Успела ли донья Мария рассказать вам что-нибудь?

– Донья Мария сказала только одно слово «спать». И когда я ее, полусонную, раздела, когда обтерла ее лицо и руки мокрой губкой, она только благодарно улыбнулась мне… Дядя, – обратилась сеньорита к капитану, – я устроила ее на своей койке, а сама переберусь к тебе… Заснула она мгновенно. И вдруг уже сквозь сон проговорила: «Три дня на ногах… А до этого – нескончаемые месяцы осады!»

Глава одиннадцатая

«ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ФРАНЧЕСКО РУППИ, РОДИВШЕГОСЯ В ТОСКАНЕ, В ИТАЛИИ»

Хуанито с утра уже два раза наведывался в большую каюту: ему велено было позвать в среднюю Франческо Руппи. Однако Руппи после ночного дежурства так сладко спал, что даже заглянувший к матросам боцман посоветовал мальчику его не будить.

В третий раз за Франческо явился уже сам сеньор маэстре.

– Боюсь, Руппи, что самое главное ты проспал! – пожалел он. – Сеньорита будет огорчена.

Действительно, когда маэстре тихонько приоткрыл дверь, донья Мария Пачеко де Падилья, как видно, уже заканчивала свой рассказ.

– Да, все это было! – произнесла она. – Говорят, что на родной земле даже стены домов помогают людям сражаться… Увы, это не так! Именно потому, что для кардинала Адриана Утрехтского все на нашей земле было чужое, он и оказался в более выгодном положении, чем мы. Ему не жаль было ни древних стен Толедо, ни садов наших, ни домов, ни стариков, ни детей. Мало того, он даже с каким-то злобным удовлетворением следил за тем, как солдаты императора жгут, грабят, убивают… Даже Медина дель Кампо он не пощадил!

– Вам, вероятно, не следует вспоминать об этом, – заботливо сказала сеньорита, – мы всё поняли и всё-всё запомним!

– Вспоминать? – с удивлением переспросила донья Мария. – Я не вспоминаю, я помню! Теперь для меня уже ясно, что даже если бы Педро Ласо де Вега не изменил нашему делу, все равно и «Священной хунте» и Толедо невозможно было бы долго продержаться. Наместник к тому же натравил на Толедо богатых бургосских купцов, дело шло о каком-то соперничестве на ярмарке… Да, вот еще о чем я прошу вас, сеньор Гарсиа: вы, как историк, обязаны хорошо запомнить это имя – Педро Ласо де Вега! Под его началом сражалось более сотни наших отборных воинов – ремесленников, отлично знакомых с военным делом по прошлым трудным временам Испании. И всех этих людей Ласо де Вега передал в руки палача! Сто девятнадцать человек! И вот еще о чем прошу вас упомянуть: когда палач, перед тем как занести топор, попытался завязать глаза моему мужу, Хуан де Падилья сказал так громко, что слова его будут звучать в ушах внуков и правнуков нынешних испанцев. – Донья Мария не пыталась скрыть катящиеся по лицу слезы. – Мой муж сказал: «Вы ошиблись, сеньор палач: завязать глаза следует не мне, а вот этому кастильскому вельможе – Педро Ласо де Вега. Он стоит на помосте рядом с приближенными кардинала. Их охраняет сотня людей, вооруженных до зубов. Но глядите: он шатается, вот его поддерживает кто-то в сутане…»

– И вы были при этом?! – с ужасом спросила сеньорита.

– Да, я была при этом. Закутавшись в мантилью, я все время продвигалась в толпе. И люди, которых согнали на площадь, расступались, чтобы дать мне возможность в трудный час быть рядом с моим супругом… Я все рассказала. Я рада, что здесь, среди храбрых и великодушных людей, я к тому же встретила историка, который правдиво опишет все так, как оно было… Португалия пообещала мне убежище, полагая, очевидно, что бегство мое послужит во вред ее соседке и сопернице – Испании… А из Португалии, если бог мне поможет, я надеюсь добраться до Рима, к святому престолу, и умолю папу… Но об этом я вам уже говорила… Проникнуть в Португалию через сухопутную границу невозможно: вдоль нее стоят наемники кардинала. Меня с опасностью для собственной жизни доставили на ганзейский корабль рыбаки… – Помолчав, донья Мария добавила: – Я приняла на себя командование горожанами Толедо. Но я не командовала. Со всеми вместе я таскала камни и сбрасывала их со стен города на врагов… Вы хотели мне что-то сообщить, сеньор капитан и метр Анго, а я вас перебила… Простите…

– Теперь, когда император ведет или уже привел с собой наемников, народа, хунты ему уже, увы, можно не опасаться. Однако все же нам показываться на глаза Карлу пока не следует, ему сейчас не до гостей, – пояснил капитан. – Поэтому свободного времени у нас будет вдоволь. Донья Мария, умоляю вас, не сомневайтесь: мы доставим вас в Португалию. Именно о том, как надо это сделать, мы и проговорили полночи с метром Анго и разошлись, оставшись – он при своем мнении, а я при своем…

– Прошу извинить меня, сеньор капитан, – перебил его Жан Анго, подымаясь из-за стола, – я хочу обратиться к донье Марии с просьбой быть судьею в нашем споре.