– Королеве памятен источник, – сурово улыбнулся Инго. – Но если они опрокинули камень, то мы должны снова поставить его на место. Приготовь жерди, подбери воинов и окружи щитами руки умельцев.

Вдруг над ним в башню со свистом ударила стрела, вокруг нее запылало маленькое пламя.

– Королева напоминает нам о разоренном источнике, – сказал Бертар.

Вокруг горы расположились стрелки, пуская воспламененные стрелы в деревянное укрепление и ловко уворачиваясь от брошенных камней. То там, то здесь огонь лизал брусья и столбы; осажденные жердями сбивали стрелы и сбрасывали пламя, но все чаще вспыхивал огонь – раздавались жуткие крики, вопили дети, кони взвивались на дыбы, когда на них падали горящие стрелы – они рвали недоуздки и бешено носились среди людей. Становилось все труднее, и иные из защитников уже лишились и надежды, и мужества.

К рати королевы во всю прыть мчался всадник с небольшим числом сопровождающих. Он и его спутники были встречены громкими криками дружины Теодульфа. Князь Ансвальд сошел с коня.

– Ложным известием я приглашен к твоему двору, королева, а между тем ты мстишь здесь по моему делу.

– Непрошеный и нежеланный приходишь ты, – ответила королева. – Не помышляй, однако ж, стать между мной и местью моей, потому что непрошеного посредника поражают стрелы с обеих сторон. И никому из смертных не изменить судьбу их, если сами они не смогут этого.

– Если королева хочет властвовать над народом турингов, то она почтит обычай страны. Я вижу там женщин и детей от нашей крови; гнусно бросать копья и горящие стрелы в беззащитных из своего же племени, и всякий свободный туринг, желающий победы в честном бою, поможет мне предотвратить такой позор. Да уклонится королева от того, что сделает всех нас безбожниками в памяти людей.

– Разумно говорит князь! – вскричал какой-то престарелый воин, и туринги загремели копьями.

– Благо князю Ансвальду!

Королева мрачно взглянула на отряд, но промолчала.

– Выслушай меня, повелительница! – вскричал Ансвальд, устрашенный ее суровым лицом. – Моя дочь, которую я обещал некогда Теодульфу, стоит теперь среди пылающих стрел, а с ней и другие женщины из лесов. Мне одному принадлежит право наказывать дочь мою, и никто, даже ты, не может лишить меня этого права.

Он встал на дороге перед дружиной.

– Здесь стою я, Ансвальд, князь турингов, не раз предводивший в боях вашей ратью. Но прежде, чем решитесь вы погубить беззащитных, воздевающих руки там, за валами, сперва убейте меня, чтобы не пережил я такого позора.

И снова раздались восклицания воинов.

– Ко мне, ратники короля! – вскричала Гизела. Теодульф и Зинтрам поставили своих коней рядом с конем королевы и тихо переговорили с ней.

– Не будь ты вне себя, старик, – начала наконец королева, и голос ее гневно дрожал, – я наказала бы тебя, потому что безумно побуждаешь ты воинов к неповиновению. Но мало у меня желания проливать кровь хлебопашцев, хотя они самовольно выселились за пределы страны. Пусть раздастся звук рогов, Теодульф, и крикни за вал: хлебопашцы имеют свободный выход; не одни только женщины и дети, но и безоружные мужчины могут выйти из окопов, без вреда их телу и имуществу, по милости королевы.

Снова из рядов раздались одобрительные восклицания, и протяжными звуками возвестил рог о прекращении боя. Теодульф подошел к валу на полет копья и могучим голосом возвестил укреплению милость королевы.

За валом поднялось неистовое волнение. Ворота остались запертыми, но к валу и к столбам ограды, кидались в отчаянии обезумевшие люди, бросали столбы и бревна вниз и сами скатывались следом. То тут, то там из-за окопа вырывался отряд, с робкой толпой женщин и детей, вперемежку с конями и быками. Повыходили также иные и из мужчин, побуждаемые страхом, утомленные безнадежным боем, – их руки багровели еще жертвенною кровью. Но большинство хлебопашцев столпились на горе, со щитами у ног, нерешительно глядя вслед женщинам и стадам. Только присяга и стыд удерживали их.

Но Инго подошел к ним и громко вскричал:

– Вы пришли добровольно, значит, свободно можете и уйти: соотечественники зовут вас. Я не хочу косых взглядов и неохотной службы. Воин, во время боя тоскующий по жене и детям, мало приносит мне чести. Я освобождаю вас от присяги, и если хотите, то позаботьтесь о собственном спасении.

Многие молча прислонили щиты к ограде и не оглядываясь бросились вниз. И Бертар закричал оставшимся:

– Не сразу отделяется на гумне мякина от пшеницы. Я вижу еще кое-кого, кого ветер унес бы за ограду. Попытайтесь еще раз, горделивые товарищи! Охотно обойдемся мы без лесных жителей. Их выбор сделан: одна дорога ведет наверх – в чертог короля, другая вниз – к навозным кучам.

Бертар пошел за своим повелителем, поспешившим в хоромы. Оставшиеся немного подождали, но их воинский пыл быстро угас. Мало кто последовал за королем, большая часть бежала, побросав оружие. Бальдгард и Бруно последними оставили укрепление.

Из долины с воинственными криками устремилась наверх рать королевы. Ратники уготовили ей путь: изрубив засовы ворот, осаждающие ринулись на открытую площадку перед хоромами. Но быстро отступили они назад: из пращи, поставленной Бертаром на лестнице, у входа, в ряды врагов полетели заостренные колья. Они пытались спрятаться за ограду, но копья летели в них со всех сторон.

А из долины сыпались на кровлю пылающие стрелы. По ее стропилам клубился белый дым, сквозь который вдруг раздался крик: «Воды наверх!»

На лестнице стоял ратник и кричал:

– Трещит кровля, коробятся бычьи шкуры! Стрела бургундов занесла огонь на выступ кровли, она пылает, а ведра пусты!

– У нашего источника отдыхает королева, – мрачно пошутил Бертар. – Если не хватает воды, то пивом залей огненные языки.

С воем пронесся по кровле порывистый ветер, вызвав облака дыма и пламенного жара. Раздался Радостный крик врагов – то тут, то там из-под шкур начал пробиваться огонь.

– Сойди вниз, Вольф! – закричал Бертар витязю который с опаленными волосами и почерневшими руками с трудом держался на лестнице. – Из твоего тела уже струится источник, и багрянцем покрылась лестница.

– Но этого недостаточно, чтобы погасить огонь – ответил Вольф.

Спустившись вниз, он встряхнул свою окровавленную руку и схватил оружие.

– Отворите двери, воины, чтобы сквозняк удалил дым от нашей повелительницы, – приказал Бертар. – Кидайте копья во все стороны – и дальность их полета укажет, как велика теперь держава вандалов.

Инго стоял у лестницы хором, прикрываясь щитом; над ним носились густые облака дыма и, гонимые бурным ветром на врагов, скрывали их лица и доспехи.

– Хоромы отворены! – закричал им Инго. – Хозяин ждет с приветом! Почему медлят оробевшие гости?

Из дыма к нему устремилась какая-то фигура муж без щита, и раздался голос:

– Ирмгарда! Дитя мое! Отец зовет тебя спасайся несчастная! —

Услышав крик, Ирмгарда вздрогнула и положила младенца на руки Фриды. И снова со двора послышался зов, уже более пронзительный и тоскливый:

– Ирмгарда! Утраченное дитя мое!

Инго поставил щит на землю и посмотрел через плечо:

– Ястреб зовет своего птенца, повинуйся зову, властительница турингов!

Мимо Инго, не обращая внимания на летящие копья женщина пробежала к своему отцу. В рядах турингов послышались крики радости и приветствия. Обняв отца, Ирмгарда вскричала:

– Благо мне! Увидели тебя глаза мои, и на своей груди ты держишь меня!

У витязя Ансвальда дрогнуло сердце, и он потянул ее за собой:

– Тебя ждет мать, милое дитя!

– Благослови меня! – воскликнула Ирмгарда. – Жарко истоплен покой, в котором бедный ребенок плачет по матери. Благослови меня, отец мой!

Князь опустил руку на ее голову, а Ирмгарда склонилась к его коленям, затем быстро поднялась, отступила назад, простерла к нему руки и, вскричав: «Поклонись матери!», бросилась назад к пылающему дому.

Неподвижно стоял Инго, устремив на врагов острый взгляд. Но когда его жена, в смертельной тоске, возвратилась к нему, он протянул к ней руки, чтобы обнять ее. И в этот миг Теодульф швырнул в него копье – оно поразило короля в бок, и тихо выпал Инго из объятий своей жены. Подбежавший Бертар щитом прикрыл раненого, а ратники, вздыхая, отнесли его на высокую господскую скамью. Ирмгарда опустилась перед ним на колени, но Бертар сурово сказал: