— Что, — спросил Василий, — опасно? Боязно?

Голос Василия звучал тихо, но был готов перейти в грозный рев. На тебе! Вдруг бедуин, неустрашимый гази, вспомнил, гнида, что он — простой козел, специалист по парковому искусству!

— Дир-зигун Пурдзан!

Пурдзан вытянулся, перестал кивать, подобрал губы. И вдруг расслабился — но не сник. Оглянулся назад, туда, где бедуины заканчивали втаскивать в комнату трупы. Снова повернулся к Василию.

— Как ребята решат. Я, конечно, с тобой, курпан-баши.

— А Мин-хан?

Мин-хан поднял глаза.

— Я домой хочу. Рыбалка — так рыбалка.

Но сначала необходимо было добраться до корабля.

— Георхий! Хаф! — позвал Василий. Георгий не ответил — Василий потом нашел его в коридоре, мертвого. А Хафизулла оказался жив, хоть и весь в крови. Но кровь была чужой.

— Когда они из тумана снарядом грохнули, я успел прикрыться кем-то, — пояснил Хафизулла, — а потом в этот туман ножом запустил.

— Измаилитским?

— Ни за что! У меня еще ведь несколько. Но по-любому зря, кажется.

— Пур, рация при тебе?

Пурдзан вытащил из-за пояса минирацию, потыкал кнопки, послушал, потряс в руке, снова потыкал.

— Вроде, работает, но что-то экранирует, кажется.

— Ладно. Мин-хан, сколько твоему мячику с космодрома лететь к стадиону?

Мин-хан, как обычно, ухватился за свою бороду.

— Взлет минут десять, лететь минуту, зависнуть… Где, кстати?

— Поближе к выходу из этих пещер, чтобы трап скинуть.

— Тогда еще десять минут.

— Ясно. Пур, как только перестанет экранировать, свяжись с Шабелем, пусть корабль гонит сюда, виснет над стадионом поближе к нашему выходу…

— А как я ему объясню, какой выход — наш?

— По нам сейчас стрелять будут. Сам разберется. Трап вниз, и пусть нас прикрывает.

— Хорошо, курпан-баши.

— Тогда вперед.

В коридоре никого не было. Но в зале имени Зхияка их уже ждали.

— Блиды! — выкрикнул кто-то.

— Нет, бедуины, — ответил другой охранник, видимо — начальник, и сразу скомандовал:

— Огонь! Не дать им выйти!

Выстрелы слились в одну протяжную оглушительную ноту. Коридор, к счастью, оканчивался массивными колоннами из желтоватого камня, в тени которых бедуины укрылись от пуль.

— Сейчас… Сейчас… — бормотал Василий, настраивая бластер на широкую полосу.

— Не получится, — раздался у самого уха голос Мин-хана, — лучеметы в буферах безобразят.

— А на льдине получилось… Против твоих же орлов!..

Василий нажал на спуск. Луч ушел вверх по дуге.

— На льдине получилось случайно, — процедил Мин-хан, не переставая стрелять по охранникам из своего пистолета, — вот если бы мы были на корабле, да мимо летела красная луна… На! На! Ах, дерьмо Ханумана!..

Несколько пуль попало в уже раненую руку Мин-хана.

— Пур, гранаты! Гранаты есть?! — заорал Василий.

— Последняя!

Пурдзан выскочил на линию огня, метнул гранату и юркнул в тень. Вспышка, грохот, стоны — и снова автоматные очереди.

Внезапно на фоне выстрелов послышался глухой рокот мотора. Василий выглянул из-за колонны и обомлел: в зал, отражая свет ламп черным лаком, неторопливо вкатывался танк. Длинная пушка смотрела круглым жерлом дульного тормоза прямо Василию в лицо.

— Назад! Быстро!!!

Взрывом разнесло центральную колонну, нескольких бедуинов сразу убило каменными осколками, остальные бросились бежать к кладовой.

— Пур, еще раз! Свяжись! С кораблем!

— Ну не выходит, курпан-баши! Не… Ага! Вышло!

Пурдзан затараторил в микрофон рации:

— Шабель, слышишь? Гони корабль… Что?!!

Пурдзан поднял глаза и оторопело уставился на Василия. Неприятная догадка промелькнула у Василия в голове, но он собрался с духом и спросил:

— Что такое?

— Шабель получил за нас деньги и решил отвалить. Говорит, ему надоел джихад, он теперь снова пират. И Ольгу берет с собой. Вот трубохвост! Сортирный веник! Выблядок Мекрджала!!!

Пурдзан в ярости швырнул рацию на каменный пол и растоптал ее копытом. Василий тихо добавил от себя:

— Шайтанье дерьмо.

Разрушив колонны, танк вкатился в коридор. Каждый раз, когда бедуины оказывались на линии огня, в них летел снаряд. Хорошо, что коридор весь состоял из поворотов — иначе бы всем сразу наступил конец. Остатки бедуинов бежали беспорядочной толпой вниз, к тупику-кладовке. А дальше?

Позади за поворотом рокотал мотор и лязгали гусеницы. "Дальше — тишина," — вспомнил Василий строчку из мистерии Шейха Кибира. Перестреляют. Итак уже осталось человек двадцать, не больше. Интересно, девченки целы? Целы, вон бегут мимо черного пятна в стене… Пятно! Это же боковой проход!

— Сто-о-ой!!!

Проход шириной шага в четыре был закрыт стальной решетчатой калиткой. Вместо замка висела тяжелая цепь. Над проходом торчали две каких-то загогулины… Василий посветил фонарем. Из стены, выгнувшись, на Василия смотрели пустыми металлическими глазами две змеиные головы. Где-то он уже видел эти головы, эту разумную ярость в глазах без зрачков. Плевать. Главное — открыть калитку.

Нескольких выстрелов хватило, чтобы цепь разлетелась, рассыпалась по полу черными червячками звеньев.

— Сюда! — крикнул Василий, — Пур и Мин-хан вперед, девки за ними. Остальные, давайте быстро!

Сам Василий остался прикрывать тыл. Когда последний бедуин скрылся в темноте, к проходу подкатил танк. Василий отступил на несколько шагов вглубь, поднял пистолет.

Танк не мог развернуться в коридоре, не мог послать снаряд вдогонку. Пора бежать, но Василий медлил. Вот на фоне светлого пятна появился охранник, еще один… Охранники с ужасом глядели вверх — судя по всему, на змеиные головы. Потом первый охранник опустил глаза и встретился взглядом с Василием. Василий хотел было выстрелить, но охранник спокойно закинул автомат за спину, покачал головой. И сказал тихо:

— Влипли вы, братцы. Лучше бы сдались. Или погибли бы по-человечески. Влипли.

Первый охранник махнул рукой остальным, останавливая их. Танк заглушил мотор.

Василий пожал плечами и побежал вглубь темного прохода, догоняя свой отряд.