Байка № 8.
Правил на Руси не очень далекий и не особо любимый князь по имени Святослав. Дружина от него почти вся сбежала, народ его недолюбливал, и вот однажды под стены Киева пожаловала очередная орда, возглавляемая ханом Батыгой. Наглый хан, в лучших традициях своих предшественников, начал требовать дань за 12 лет, угрожая расправой над непокорной столицей. Долго думал Святослав, как ему избавиться от сей напасти, и вспомнил, что живет в Киеве бывший богатырь, а ныне голь кабацкая по имени Василий Игнатьевич. Конечно, в другой ситуации спасать Отчизну алкашу никто бы не доверил, но больше желающих свершить сей славный подвиг все равно не оказалось. Собственно, и Василий-то не сильно в бой рвался. Однако поднес ему Святослав чашу вина в полтора ведра, и Игнатьевич согласился. Правда, за 12 (ни больше, ни меньше!) лет гуляния по кабакам, и своего коня, и свою амуницию Василий пропил, но Святослав велел ему все нужное выдать из казны. Вооружился Игнатьевич, вышел за ворота и (естественно!) победил орду одной левой. Наверное, перегаром дыхнул. Князь, разумеется, возрадовался и начал предлагать Василию злато и серебро в безграничных количествах. Однако Игнатьевич денег не взял. А в качестве награды попросил разрешения до конца своих дней бесплатно напиваться в столичных кабаках. Дескать, "не надо мне золотой казны, а лучше дай мне пить вина безденежно". Князь умилился, и дал согласие. [12]
И это — древнерусский богатырь, предмет для подражания! Выпил полтора ведра винища — и сам черт ему не брат. Хотя, с другой стороны, Родину-то он все-таки спас!
— Не надоело тебе сие?
— Тьфу ты, ну что ты всегда ко мне сзади подкрадываешься? — возмутилась я, обнаружив за своей спиной Данжера. — Что ты здесь делаешь вообще? Ты вроде как в печенежский стан ночевать собирался ехать. Я же слышала, как хан тебя шатром одарил с барского плеча. Что, неужели подарок оказался маленький и неудобный? — съехидничала я.
— На двоих хватит, — невозмутимо ответил Данжер. — Поехали.
Нет, вы видели такого нахала, а? Морда в шрамах, черная повязка через глаз, походная одежда такая потертая, что в Данжере даже под угрозой расстрела василевса не угадаешь, а туда же, герой-любовник, блин! И что самое обидное, всерьез разозлиться на этого бесцеремонного типа у меня почему-то не получается. Ну откуда он взялся такой на мою голову? Наглый, жесткий, самоуверенный… нет, ну это ж сколько нахальства надо иметь, чтобы просто подойти к девушке и сказать «поехали»? Без уговоров, без прелюдий, без сомнений в том, что она с ним пойдет. И пойду ведь, будь он проклят! Вот прямо сейчас возьму и соглашусь. Однако Данжер моего согласия и ждать-то не стал. Сильные руки оторвали меня от земли, усадили в седло, и василевс направил коня в половецкий стан. Ехали мы молча. Данжер явно что-то обдумывал, а я просто не знала что сказать, оторопев от его безграничного нахальства. Из ступора меня вывел только вид шатра, которым хан одарил василевса.
— Слушай, какой Тугарин щедрый парень оказывается! — не выдержала я, оглядывая убранный с восточным великолепием шатер изнутри. — А еще говорят, что кочевники — дикий народ. Да их хан — просто печенег-джентльмен евроуровня! Мне тут нравится.
Данжер ухмыльнулся, выглянул наружу, подозвал одного из кочевников, и я услышала звон денег. А затем и наставления василевса по поводу того, что в наш шатер никого пускать нельзя. И тревожить нас не надо. Даже если небо будет падать на землю и петухи запоют соловьями. Мудро. А то ведь нам с василевсом все время кто-нибудь норовит помешать! Я налила вина и протянула Данжеру кубок. Василевс принял его и щедрым жестом предложил мне удобно устраиваться. Я села, сгребла под бок несколько мелких подушек и с удовольствием принялась угощаться, благо «поляну» Данжер накрыл от души. Правда, есть все-таки удобнее, когда еда располагается на столе, а не на уровне пола, но… ко всему можно привыкнуть. Тем более, что не так уж часто мне последнее время доводилось лакомиться фруктами, хорошим вином и запеченными целиком лебедями. Про тазики с красной и черной икрой я вообще молчу. Так же, как и про белугу с осетриной. Пир богов! Правда, василевс принимал в нем весьма умеренное участие, гораздо больше уделяя внимания тому, чтобы подливать мне вино. Ну, понятно, решил пойти по классической схеме — споить девушку и воспользоваться ее беспомощностью. И не стыдно? Хотя… у кого я спрашиваю? Такому наглому типу, как Данжер, в принципе не бывает стыдно. Он и так сам себя превзошел — поляну накрыл, ухаживал за мной… если его довольно-таки агрессивное поведение можно было назвать ухаживанием. Я подняла взгляд на гостеприимного василевса, и меня буквально ожег электрический разряд горящего вожделением взгляда. Данжер преодолел разделяющее нас расстояние за долю секунды и приподнял меня от земли. Его горячий и агрессивный рот накрыл мои губы. Без намека на компромисс, без скидки на совестливость. Он требовал и брал, не терпя никаких возражений, никакого сопротивления, с агрессивной властностью, которая оставила меня буквально бездыханной. Мне даже показалось, как будто внутри меня пульсирует легкий ток, как будто неведомая сила управляет моим сердцем и рассудком. Я откинула голову и обняла Данжера за шею, когда он поднял меня на руки. Между нами не было слов, только твердая решимость в его движениях и удивленная покорность — в моих.
В принципе, чтобы не разрушать романтической атмосферы, мне следовало бы сказать, что Данжер отнес меня в постель. Однако открывшаяся моему взгляду картина больше напоминала логово. Куча меха (не знаю чьего, но выглядело шикарно) и тканей лежали в творческом беспорядке, но в целом представляли собой довольно стильное и живописное зрелище. А еще на них было мягко. Я поняла это сразу же, как только коснулась поверхности. Затем Данжер снова впился в меня поцелуем. Его наглые руки начали освобождать мое тело от одежды, и я окончательно потеряла способность здраво мыслить, и что бы то ни было оценивать.
Данжер никуда не торопился. Он был нежен, мягок и удивительно терпелив. Единственным, что выдавало его гигантское напряжение, был неистовый, дикий, жестокий огонек, который то и дело мелькал в его взгляде, да еще его сведенные судорогой мышцы. Данжер был похож на тугую, скрученную спиралью и готовую вот-вот распрямиться стальную пружину, но эта скрытая до поры мощь придавала еще больше чувственности его медленным и жарким ласкам, которые вскоре стали почти невыносимыми.