– Не болей, котеночек.

– А он долго обедает?

– С полчаса кушает.

– Ну и ладно. – Я поплелся вниз, но как только санитарка скрылась из поля зрения, махом оказался на третьем этаже. Глубоко надвинув солдатскую панаму, я нагло шагал по стерильному коридору, крытому ковровой дорожкой.

Дверь триста пятого оказалась запертой. Мне не оставалось ничего другого, как воспользоваться фомкой, времени было мало, и действовать приходилось наверняка. Платяной шкаф, пиджак, карманы. Есть. Водительское удостоверение и билет члена клуба нумизматов. Ха-ха. Со злости я забрал и то и другое. Мне хотелось еще остаться и смотреть, смотреть, щупать, нюхать, узнавать, чем живет этот старый злобный урод. Но можно было испортить все. Лучше яйцо в руке, чем на дереве.

Я уже шел по коридору, когда меня окликнул женский голос. Никак не реагируя, я быстро спустился вниз, предвидя, что сейчас начнется погоня. Дожидаться мужика я уже не мог, тут же помчался к машине. Отъезжая, я заметил, как несколько человек выскочили на крыльцо.

Свалка была на месте. Исправно тарахтел бульдозер. В его тени на спецовках громко храпело трио, видимо основательно обмыв сегодняшнюю находку. Мои подопечные бомжики тоже спали, уютно расположившись каждый в своем шкафу. Стоило большого труда их растолкать. Они поначалу очень осерчали, но, сообразив, что перед ними стоит живая выпивка, встретили меня радостно и задушевно. Когда я объяснил им суть дела, мужик, сделав озабоченное лицо, почесал под мышкой и глубокомысленно изрек:

– Это надо смотреть. Тут дело серьезное.

– Все серьезное лежит в машине.

Пошатываясь, он поднялся. Я уже хотел подниматься наверх, когда заметил еще одну очень серьезную штуку. А именно: в измазанную жиром разделочную доску был воткнут вивисекционный скальпель.

– Это я возьму тоже! – кивнул я на нож.

– Можно тоже, но дороже, – выдал свежую прибаутку алчный бомж.

На солнце он внимательно осмотрел все фотографии, так же внимательно пересчитал пять бутылок водки и позвал бомжиху.

– Конечно он! Он вот этим самым ножом и отрезал ему руки. Точно говорю.

– Да я не спорю, – подтвердил мужик, – только за ножик-то добавить надо. Вещь все-таки!

Я протянул им сотенную и, уезжая, посоветовал:

– Вы бы, дамы и господа, убрались отсюда куда подальше хоть на время – на месяц, на два. А если вы мне понадобитесь, то я через вашу почту сообщу, дескать, дядя Костя хочет видеть тетю Галю и…

– Дядю Сашу! Меня Сашей зовут.

– Ну вот и договорились. Сегодня же поменяйте офис.

«Теперь и гадать не надо, – думал я, укладывая стрелку на 120, – теперь можно сказать, „девятка“ моя. Как отреагирует Вован на такое сообщение? Сейчас заеду к Вале, а потом прямым ходом в трактир. Эх, Валя, Валентина, и что же мне с тобой делать? Приедет Ленка, скандал устроит. А впрочем, откуда она узнает? Хотя узнает. Такие вещи узнаются сами собой. Помимо нашего желания».

Я уже собирался позвонить в дверь Валентининой квартиры, когда неясный шорох сверху заставил меня насторожиться. Это среди белого-то дня. Что дальше будет? На цыпочках по стеночке я поднялся на пролет. Прислушался. Точно, кто-то затаился и чего-то ждет. Уж не меня ли? Так же осторожно я продолжал восхождение, задерживаясь на каждой ступеньке по пять секунд. И вот, когда я ступил на третий этаж, на меня с грохотом и матом понеслось что-то тяжелое и громоздкое. Инстинктивно пригнувшись, я упал. Человек пролетел мимо, воткнувшись головой в дверь квартиры.

– Батюшки, кто к нам в гости пожаловал? Сам дядя Жора с дубинкой и плохими намерениями.

Я повернул его голову. Она была в крови. Небольшой лоскут кожи навис над бровями. Но был он жив, хотя и без сознания. Интересно, на кого охотился он сегодня? На Валю или на меня? Наручники я оставил в машине, но без присмотра этого дьявола оставлять нельзя, даже если он без сознания. Колотушка у него что надо, вероятно, залита свинцом. За шиворот я потащил этого монстра вниз. Возле Валиной квартиры условно позвонил. Открыв дверь, она несколько минут просто стояла и смотрела то на мою малярскую одежду, то на «дичь». Федор реагировал иначе. Сразу почуяв старого врага, он изготовился к прыжку.

– Ну, что стоишь? – не выдержал я.

– Муж пришел домой?

– Ну, пришел!

– Муж убил большого мамонта?

– Еще не убил.

– У нас будет много мяса. Муж, дай дубину.

– На, и позвони Ефимову, пусть приезжают и забирают. Это убийца, тебе знакомый. Звони быстро.

– Он просит тебя подойти к телефону, – через минуту сообщила Валя.

– Скажи, не могу, держу его, пусть немедленно приезжает.

– Сказал, сейчас выедет, а ты где такой прикид оторвал?

– Потом расскажу, потащу его вниз, наручники накину. Жди, часа через два приеду.

Хорошо, что в нашем подъезде мало квартир, не то бы меня заподозрили в чем-то нехорошем.

Когда я цеплял второе кольцо наручников за турник, Жора стал подавать признаки жизни в виде легкого похрюкиванья, которое в конце концов перешло в бессильный злобный мат. Ну не мог я отказать себе в удовольствии. Хоть вы меня режьте, хоть бейте. Изловчившись, с размаху въехал ему меж ног.

– Тебя, Жора, теперь на зоне самого топтать будут, за всех девчонок, что ты покалечил, за каждую по сорок раз.

– Ты что ж с человеком делаешь, изверг, нехристь?

– Дык ен раньше в ментовке работал, обучили, – обсуждали мое несанкционированное поведение дворовые бабули.

– Ага, а теперь еще с миллионершей связался, вообще распустился. Михайловна, звони в милицию, убьет ведь человека, при детях убьет.

Наконец в арке показался милицейский «уазик». Но, к великому сожалению двора, в него запихали не меня, а жертву.

– Кто это? – спросил незнакомый лейтенант.

– Тот, кто замочил зубника и нумизмата с любовницей, а возможно, и парнишку с почты.

– Вам Александр Николаевич велел немедленно явиться.

– Мне некогда, дорогой, передавай ему привет и вот эти права. Это права человека, который второго августа убил Геннадия Полякова. Пойдем, я отдам тебе кое-какие вещдоки.

Из бардачка я вытащил скальпель и окурок сигареты.

– Этим ножом нейрохирург отрезал Полякову руки, а сигарету курила в это время ассистирующая девица, на поиски которой я отправляюсь. Честь имею!