Сначала Мелисанда очаровала мистера Микера и ливрейного лакея, а затем восторг, выраженный по поводу изумительных пирогов и другой выпечки миссис Соади, снискал ей уважение и чудо-кухархи. Горничные были смущены и одновременно рады, что компаньонка совсем не кичилась своим положением и даже предложила им в случае необходимости обращаться к ней за помощью. Слуги-мужчины наперебой говорили о ее красоте и не обыкновенном обаянии. Успех Мелисанды у обслуги дома Тревеннингов был несомненен.

Особый восторг у слуг вызывало ее французское происхождение. Порой Мелисанда неправильно произносила английские слова, забавно коверкала фразы, а это давало тем, кто ее слушал, ощущение некоторого превосходства. Вместе со всеми девушка смеялась над своими ошибками и при этом говорила: «Ой, опять я смешно выразилась. Скажите, как это следовало произнести».

Мелисанда с серьезным видом слушала того, кто ее поправлял, а потом искренне благодарила. Она хотела знать буквально все, тем не менее, вела себя сдержанно, не обращала внимания на мелочи. Вся прислуга заметила ее хорошие манеры.

«Вот если бы Тревеннинги так относились ко мне, как их слуги!» – думала Мелисанда.

Сэр Чарльз все это время был занят делами, и девушка почти его не видела. Мисс Каролина в присутствии Мелисанды сразу же становилась чопорной и немного раздраженной. Всем своим видом она давала компаньонке понять, кто в доме хозяйка. Мелисанда чувствовала, что та одержима одним-единственным желанием – попросить ее уехать из дома. Но для этого мисс Каролине надо было прежде получить согласие отца.

На следующий день после приезда Мелисанды мисс Каролина сказала ей:

– У меня никогда не было компаньонки. Только гувернантки. Думаю, что положение компаньонки такое же, как и у них. Обедали они в маленькой комнате, соседней с классной. Полагаю, что будет лучше, если и вы будете там обедать. Вы же не хотите обедать с нашей семьей, правда? Конечно, в особых случаях вы будете садиться за наш стол. Помнится, мои гувернантки обеда ли с нами раз в неделю. Их приглашали, чтобы мои папа и мама могли справиться у них о моих успехах. Иногда на торжественном ужине требовалось присутствие еще одной дамы. В таких случаях тоже приглашали одну из моих воспитательниц. Но в остальные дни гувернанткам подавали еду в той маленькой комнате. Видите, какие сложности? Нельзя же, чтобы вы сидели за одним сто лом со слугами.

Мелисанда громко рассмеялась.

– Нельзя? – переспросила она. – А я бы не возражала. Они такие чудесные. Миссис Соади и мистер Микер…

Мисс Каролина недовольно поджала губы. Она поняла, что самое время осадить компаньонку:

– Мои гувернантки за оскорбление бы почли, если бы им предложили обедать внизу со слугами. Так что и вам лучше всего обедать в той же комнате, где ели гувернантки.

Отныне Мелисанда должна была принимать пищу в одиночестве. Она не находила в этом ничего трагического, но предпочла бы сидеть за одним столом с сэром Чарльзом и мистером Холландом или с обслугой. Девушка обожала компанию. А что одной? Ни поболтать, ни пошутить и ни посмеяться.

– Не знаю, чем вы будете заниматься в нашем доме. О чем только думал папа, когда брал вас с собой? У леди Говер есть компаньонка. Так каждый день после полу дня она читает ей книги. Но леди Говер почти слепая. А потом, я вовсе не хочу, чтобы мне читали. Кроме того, компаньонка шьет леди Говер платья, но для меня такую работу выполняет Пеннифилд… да и Уэнна отличная портниха.

– Это меня очень радует. Я не люблю шить. Каролина недовольно скривила губы.

– Шитьем заниматься вам придется каждый день, – строго сказала она. – Когда мама была жива, она брала книгу и читала вслух, а я шила одежду для бедняков. Скорее всего, в ваши обязанности будет входить и то и другое.

Таким образом, дочь сэра Чарльза дала своей компаньонке понять, что та будет делать не то, что ей нравится, а то, что прикажут.

Мелисанда, обиженно поджав губы, умоляюще посмотрела на Каролину, но промолчала. А ей так хотелось сказать молодой хозяйке: «Пожалуйста, любите меня, потому что мне невыносимо, когда меня кто-то не любит. Скажите же, за что вы меня так невзлюбили, и я сделаю все, чтобы исправиться».

В эту минуту, с глазами полными мольбы и отчаяния, Мелисанда выглядела еще более очаровательной, и этим еще больше разозлила Каролину. Будь на месте ее компаньонки некрасивая сорокалетняя женщина, тогда Каролина отнеслась бы к ней совсем иначе. Мегерой она никогда не была, но терпеть не могла тех, кого боялась. А в молодой компаньонке ее пугало все, даже ее нищета и беззащитность.

Еще до разговора с Мелисандой Каролина, отлично знавшая, что отец очень не любит, когда его беспокоят, направилась в его кабинет.

– Папа, – войдя к сэру Чарльзу, произнесла она, – не понимаю, зачем ты привез с собой эту девушку. Я не хочу никакой компаньонки. У меня перед свадьбой столько дел…

– Компаньонка пробудет в нашем доме до твоего за мужества. Это не больше года. Я хотел, чтобы ты в совершенстве выучила французский. Кроме того, тебе не обходима молодая компаньонка, с которой бы ты ходила в гости.

– Но наши знакомые ее не примут.

– Они примут ее как твою компаньонку. Девушка она интеллигентная, хорошо образованна. Боюсь, даже лучше, чем ты. Тихая, скромная. Такую с удовольствием примут везде.

– Тихая?! Скромная?! Вот уж чего бы я не сказала! – воскликнула Каролина.

– Ты ужасная эгоистка, Каролина. Эта девушка нуждается в месте. Это тебе о чем-нибудь говорит?

– Я готова пожалеть любого, кому нужна работа, но это вовсе не значит, что мне требуется компаньонка. Почему бы не подыскать ей место у какой-нибудь старушки… Например, у леди Говер?

– Леди Говер довольна компаньонкой, которая у нее есть. Когда потребность в услугах мисс Сент-Мартин отпадет, я непременно подыщу ей другое место. А пока был бы очень рад, если бы ты восприняла Мелисанду как свою компаньонку и вела себя так, как этого требует твое положение. Думай хотя бы немного о тех, кто счастлив менее, чем ты.

Из кабинета сэра Чарльза Каролина вышла ни с чем – родной отец оказался на стороне компаньонки. Не нашла она поддержи и у Фермора. Тот вообще ее осудил.

– Тебе должно быть стыдно за то, что бедная девушка вынуждена есть одна, – сказал он.

– А ты, как я вижу, проявляешь к ней повышенный интерес, – резко парировала Каролина.

– Повышенный интерес?! – воскликнул жених. – Да, она человек очень интересный, мужественный, с большой силой воли. А как умна! Просто удивительно.

– Мисс Сент-Мартин за нашим столом чувствовала бы себя неловко, а обедать со слугами сочла ниже своего достоинства. С такими, как она, всегда сложности. Помню, одной из моих гувернанток постоянно казалось, будто ее унижают. Не думаю, что компаньонки другие. В особенности бедные.

– А почему бы у нее самой не спросить? – предложил Фермор. – Уверен, что она нашла бы мудрое решение.

– Не забывай, что Мелисанда всего лишь одна из слуг, хотя и ставит себя гораздо выше.

Фермор молча пожал плечами. Он не решился продолжить разговор о компаньонке, поскольку знал, что дальнейшее упоминание ее имени ничего, кроме раздражения, у его невесты не вызовет. Ведь Каролина прекрасно знала, как он относится к Мелисанде.

Перед тем как расстаться, Каролина предупредила жениха, что в течение часа будет заниматься французским.

Занятия языком были в полном разгаре, когда в библиотеку вошел Фермор.

– Хочешь мне что-то сообщить? – спросила его Каролина.

– Нет. Хотел бы тоже заняться французским, если мадемуазель не возражает.

– Ну что вы! Никаких возражений! – просияв, воскликнула Мелисанда. – Тягу к языкам можно только приветствовать.

Каролина, заметив на лице компаньонки счастливую улыбку, стиснула от злости зубы.

– Тогда садись, – глядя на жениха, строго произнесла она. – Но учти, до окончания занятий все говорят только по-французски.

– Mon Dieu![12] – вскинув руки, воскликнул молодой человек.