По примеру своего деда его величество проводил Рождество в Кенсингтоне. Входя в зал, Фокс с облегчением отметил, что там не только очень мало гостей — всего человек тридцать, что делало еще более заметным внимание к Саре, — но также отсутствуют принцесса Августа и Бьют. По крайней мере, сегодня молодой монарх мог поступать так, как ему заблагорассудится.

Новый король отлично выглядел. Одетый в темный бархат, видимо, решив продлить траур лично для себя, Георг казался еще выше и стройнее; его голубые глаза и свежая кожа только выигрывали от сочетания с белым, перевязанным черным бантом париком. Он широко улыбнулся, обнажая свои крепкие и плотные зубы, завидев Сару Леннокс, которая опустилась перед ним в реверансе, в коем можно было усмотреть и уважение, и некую интимность.

— Он влюблен, — прошептал Фокс, сощурив глаза, — я готов прозакладывать за это собственную жизнь!

И действительно, когда начались танцы, король в знак уважения сначала повел одну из пожилых дам, почетную гостью, а уже на следующий танец пригласил Сару. На балу в тот вечер было немного гостей, но всем им довелось весь вечер наблюдать, как король склоняет голову к Саре и шепчет ей что-то — комплименты, судя по тому, как улыбалась и скромно опускала ресницы девушка. Около десяти часов его величество вместе со своей дамой покинул танцевальный зал и направился в комнату, где подавали чай, негус и другие напитки.

— Вы видите? — шепнул Фокс своей жене, нетерпеливо приплясывая на месте.

— Они всего лишь отправились освежиться.

— Да, но наедине, дорогая. Впервые за все время они остались наедине.

Фокс был прав — в комнате никого не оказалось, если не считать двух служанок, подающих чашки и бокалы.

— Позвольте поухаживать за вами, леди Сара, — попросил король, когда они сели рядом. Его глаза возбужденно блестели — несомненно, юношу радовала новизна ситуации.

— Не стоит утруждать себя, ваше величество…

— Ничто другое не доставит мне больше удовольствия, — настаивал король. — Не хотите ли чаю?

— Если позволите, лучше негуса. Ночь выдалась прохладной, а этот напиток хорошо согревает.

— Тогда и я присоединюсь к вам, — заявил король, быстро отводя глаза — ему не хотелось признаваться Саре в том, что мать до сих пор запрещает ему пить. — Я возьму два бокала.

Он поднялся, и Сара последовала его примеру — верхом невежливости было бы сидеть в присутствии стоящего монарха.

— Прошу вас, леди Сара, давайте будем друзьями и оставим эти церемонии! Пожалуйста, садитесь поудобнее, — попросил король, с нежностью глядя на девушку.

Он прошел через комнату за двумя бокалами негуса — горячего подслащенного пунша с пряностями, весьма приятного на вкус напитка. Сара смотрела ему вслед, пытаясь осознать тот факт, что сам король Англии отправился за негусом, оставив ее сидеть, подобно своей возлюбленной, позволяющей ухаживать за собой.

— Прошу вас, — сказал он, с поклоном подавая ей бокал. — А теперь давайте побеседуем.

— О чем вы хотели бы побеседовать, ваше величество?

— О вас, — прямо заявил король, закидывая одну на другую обтянутые шелковыми панталонами ноги.

— Обо мне?

— Да, о вас. Прежде всего, позвольте мне сказать: я очень рад, что вы не стали избавляться от своего ирландского выговора. В нашу первую встречу я говорил, что он усиливает ваше очарование, и это действительно так. Поэтому напомните, откуда у вас взялся этот выговор. Вы отправились жить в Ирландию в раннем детстве, верно?

— Да, ваше величество. Моя мать умерла, едва я вышла из младенческого возраста, и меня вместе с двумя сестрами, старшей и младшей, отослали на воспитание к Эмили, еще одной из наших сестер, супруге графа Килдера.

— Понятно, — кивнул король, но Сара знала, что он не может сосредоточиться на ее словах, любуясь ее локонами, ртом, глазами более темного оттенка, чем у него самого.

— Это была счастливая пора — бурная и веселая. Как вы знаете, дублинское общество вполне, что называется, bonton.

Король улыбнулся:

— Должно быть, у вашей сестры доброе сердце, если она решила окружить себя множеством детей.

— К счастью, и Картон, поместный дом графа, и Килдер-Хаус в столице достаточно вместительны, чтобы мы не путались у всех под ногами. Но больше всего нам помогло то, что граф всегда оказывал нам поддержку. Моя сестра обожает его за это. Она считает его лучшим и добрейшим из мужей.

Георг отпил глоток негуса.

— И кто же глава этого счастливого семейства? Кто правит там — леди Эмили или лорд Килдер?

Удивляясь, почему король задает столь странный вопрос, Сара опустила ресницы.

— Моя сестра — неглупая женщина, ваше величество. Поэтому в доме правит лорд Килдер.

— И вы одобряете это?

— Я считаю, что женщины, которые пытаются властвовать над мужем открыто, попросту несносны.

Король печально кивнул:

— Вы правы.

Допив негус, Сара набралась смелости и произнесла:

— Я слышала, ваше величество, что вы до сих пор находитесь под материнским каблуком.

Привлекательное лицо Георга покрыла бледность, его черты исказились выражением подлинного недоумения.

— Люди и в самом деле так считают?

— Да, ваше величество.

— Но кому еще руководить детьми, как не их родителям?

Ответ вылетел у Сары прежде, чем она успела задуматься:

— Только не в том случае, когда ребенок — король Англии, а мать — немецкая принцесса.

Он вскочил, отвернувшись, и девушка поняла, что зашла слишком далеко, что под влиянием негуса она совершила глупость, повторив выразительные и резкие слова мистера Фокса, которые никогда не звучали за пределами Холленд-Хауса.

— Надеюсь, я не оскорбила вас, ваше величество, но вы просили, чтобы мы были друзьями и говорили откровенно, как положено друзьям. Прощу меня простить, если в своем желании доставить вам удовольствие я невольно огорчила вас, — с искренним сожалением произнесла Сара.

Король живо повернулся, взглянул на нее с высоты своего роста и взял за руки:

— Напротив, я восхищен вашей честностью, леди Сара. В сущности, я бы зашел дальше и сказал, что она мне нравится. Вы ведь не стали бы повторять расхожую фразу о том, что родители знают все лучше нас, чтобы прекратить этот разговор, верно?