Смущенная и взволнованная Авани передала все сказанное Абрасаком, и Дахир выслушал внимательно, а затем серьезно ответил:

– Роль эта была бы недостойной и кощунственной, если бы душа твоя преисполнилась гордыней и пошлой спесью, и ты действительно сочла бы себя божеством, перед которым будут преклоняться простодушные, жалкие дикари. Если же ты с верою и смирением будешь за них молиться, а затем исцелять, утешать, просвещать их и вообще пользоваться своим обаянием единственно для добра, то роль твоя сведется к выполнению известной миссии. Другое твое назначение, не менее полезное, ты выполнишь бессознательно и даже помимо своего желания. Для первобытных, грубого вида людей ты явишься олицетворением чистой, высшей и доселе еще невиданной ими красоты. Молясь тебе и с обожанием на тебя взирая, они запечатлеют образ твой в своем воображении, и таким путем создадутся первые астральные отпечатки красоты, которые, в свою очередь, отразятся на их потомстве. Сами они безобразны, потому что являются порождением грубых, первобытных сил природы. Значит, ты можешь покорно и с душевным спокойствием выполнить роль, придуманную для тебя этим преступным, но гениальным человеком, у которого недостаток знания восполняется духовным наитием.

Тебе, Уржани, найдется также здесь довольно дела. Теперь ты уже поняла, вероятно, какими соображениями руководились при выборе твоих подруг, вынужденных стать супругами товарищей Абрасака. Будь им утешительницей и руководительницей; внуши им, что на них лежит обязанность облагородить этих людей, воспитать их в добре, а не ненавидеть и не думать о мщении за учиненное насилие.

Окружающий вас первобытный народ представляет также обширное поприще для деятельности. Если тебе удастся использовать власть свою над Абрасаком, а именно страсть его к тебе, и ты сумеешь направить на добро огромные дарования этого человека, то сделаешь этим великое дело. Времени у вас впереди достаточно, потому что не так-то еще скоро загремит великая битва, которая отметит собой новую эру. Но ведь для нас, бессмертных, время очень мало значит. Вот маленький подарок вам от меня: он поможет закрепить ваше господство, – прибавил Дахир, поставив на стол два хрустальных флакона с золотыми пробками. – Одной капли этой жидкости на ведро воды достаточно для получения почти всесильного средства против болезней, ран и так далее. А пока до свидания и будьте мужественны!

Он благословил дочь с подругой и через мгновение исчез.

Уржани и Авани вполне были приучены своим воспитанием к строгой дисциплине и полному повиновению приказаниям высших магов и не помышляли даже о протесте. Грустные, но покорные и исполненные доброй воли, они еще некоторое время поговорили, а потом улеглись в постель и заснули.

Часть вторая

Глава девятая

Несколько дней прошло в полном одиночестве для обеих пленниц. Ни Абрасак и ни одна из их подруг не показывались. Только каждое утро приходил один из товарищей хозяина и молча ставил на стол дневное пропитание, а в галерее и под окном продолжали караулить омерзительные слуги их повелителя.

Наконец однажды утром явился Абрасак, видимо, очень довольный, объявил, что храм готов и он сейчас же отведет Авани в ее новое помещение.

Не обменявшись ни словом, Уржани поцеловала подругу, и та ушла за Абрасаком.

Выйдя за город, они направились к пустынному, загроможденному скалами месту и там вошли в узкую расщелину, едва доступную худощавому, среднего роста человеку. Расщелина шла во всю толщину каменной громады, за которой было пустое место, а посредине его широкое отверстие в земле, где виднелись узкие и грубые ступени лестницы. После продолжительного спуска они дошли по узкому извилистому проходу до отверстия шириною в дверь и закрытого завесою. Когда Абрасак откинул ее, Авани остановилась, пораженная и очарованная.

Перед нею, теряясь вдали, раскинулась пещера, и несколько природных колонн поддерживали высокий свод, словно в каком-нибудь соборе. По странной игре природы, проникавший сквозь невидимые щели, свет казался голубым и придавал лазурную окраску всей внутренности пещеры; сапфировой казалась и прозрачная вода обильного источника, бурливо вытекавшего из стены и вливавшегося в большой природный водоем посредине пещеры. Куда стекал излишек воды, не было видно.

Скрытый завесой вход находился на некоторой высоте над землей, а около него, в высокой и глубокой нише, стояло золотое седалище в виде трона.

Прямо перед нишей, на высоте двух каменных ступеней от пола, помещался престол, продолговатый и четырехугольный, из массивного золота, с двумя весьма забавного вида треножниками по бокам: на престоле лежали различные предметы для жертвоприношений.

– Вот я случайно открыл эту пещеру и тотчас решил обратить ее в храм, – самодовольно проговорил Абрасак. – Я хотел поставить здесь статую, не имея в виду, что счастливый случай пошлет мне живое божество. За эти дни мы с товарищами, насколько оказалось возможным, устроили самое необходимое. На троне воссядешь ты и станешь изливать по известным тебе законам науки свои духовные дары на народ, который обоготворит тебя. Мне остается показать, где ты будешь жить.

Он провел ее в небольшую смежную пещеру, такую же голубую, как и первая, и обставленную теми удобствами, какие только возможны были в данных обстоятельствах.

– В этом ящике ты найдешь порошки, травы, то есть всё, что тебе понадобится и чем мне только можно было снабдить тебя,- прибавил Абрасак, указывая ей на большой деревянный ящик у стены. – Служение твое будет продолжаться только от восхода солнца до трех часов пополудни; после этого часа доступ в пещеру воспрещается, и ты будешь иметь возможность отдыхать или делать что пожелаешь. Уржани будет навещать тебя, а вечером ты можешь приходить к нам, но, конечно, под покровом. Ты начнешь служение с завтрашнего утра.

Сделав прощальный жест рукою, он скрылся.

Вскоре дикари толпами стали собираться на обширной равнине, тянувшейся перед входом в пещеру, загроможденной, как и на вершине горы, грудами диких скал.

Тут были жители городка и многих окружных селений, а более отдаленные прислали представителей на это собрание, созванное по приказанию Абрасака.

Скопище волосатых великанов волновалось, как бурное море, с тревогою ожидая, что будет и зачем царь созвал их.

Внезапно с высоты спустился Абрасак верхом на драконе. Посреди равнины он сошел на землю и громогласно возвестил народу на его языке, что великий Бог, о Котором он говорил им, правящий Вселенной и Своими руками создавший все видимое, не исключая и их самих, говорил ему.

Бог этот, обитающий превыше облаков, во дворце невообразимой красоты, изрек, что народ Гайя (так называли себя обезьяноподобные великаны) достоин ныне воспринять видимое божество, и единородная дочь великого Бога сойдет из дворца отчего и поселится в подземном чертоге, дорогу куда он им покажет. И к этому-то очеловечившемуся и живому божеству они могут обращаться со всеми своими просьбами. Завтра, при восходе солнца, он приведет их к подножию божества, а до тех пор всем им надлежит пребывать здесь в долине. Во время его речи темные тучи покрыли небо, а затем разразилась страшная гроза; сверкавшие молнии рассекали небо по всем направлениям, и раскаты грома потрясали землю.

Объятая ужасом толпа непременно разбежалась бы, не будь царского повеления, приковавшего их к месту.

Наконец на рассвете буря утихла, и вновь появился Абрасак. Нагнав ужас на свой народ, он успокоил его, объяснив, что грозу вызвало сошествие с неба дочери Бога и что теперь он отведет их к божеству, которое будет внимать их мольбам и поможет во всех их нуждах.

После этой речи он повел толпу в пещеру, которая, несмотря на свои огромные размеры, не могла вместить всех собравшихся, и большая часть народа осталась снаружи в ожидании своей очереди. Абрасак зажег треножники, возложил цветы на престол, а потом взошел на ступени и откинул завесу из золотых нитей, скрывавшую нишу, где восседала на троне Авани.