Потапов, в свою очередь, прекрасно понимал полковника Астангова, понимал его сомнения и версии его не мог считать безосновательными. Сейчас его беспокоило другое – накануне полковник сказал ему, что собирается забрать у него двух сотрудников для укрепления другой оперативной группы, а вот с этим он никак не мог согласиться.

Перехватив взгляд полковника, Потапов сказал:

– А не может получиться так: мы займемся разработкой нескольких версий, распылим на это силы и упустим то, что уже довольно ясно обозначилось? Я имею в виду реального Окаемова.

– Я обязан думать о всех версиях, – сухо ответил Астангов. – Что же касается вашей группы, то, пожалуй, вашей целью следует оставить только Окаемова. И брать у вас людей я передумал.

Потапов не удержался – у него вырвался шумный вздох облегчения. Астангов засмеялся:

– Гора с плеч?

Заулыбались и все сидевшие за столом. Только Гончаров продолжал сидеть, опустив голову.

– Но вернемся к версии с Окаемовым. Ваши соображения, Потапов! – Астангов пододвинул к себе бумагу.

– Итак, этап первый – высадка, – уверенно заговорил Потапов. – Отмечаем известные нам данные по этому этапу. Время высадки. Это мы знаем более или менее точно. Далее – место высадки. Знаем. Это нам Гончаров нашел. Отмечаем первый случай такого далекого от границы заброса. Учитывая судьбу самолета, вряд ли они сделают такое второй раз. Цель такого глубокого заброса была одна – чтобы в течение воскресенья достигнуть города, в котором находится институт Вольского. Все во имя этого, вплоть до убийства владельца мотоцикла. Убийство совершено оружием с глушителем. База упрятана хорошо. Словом, по первому этапу событий мы можем судить, что враг достаточно опытен, смел и предприимчив. Чего мы не знаем? Где он оборудовал базу. Но поиск базы продолжается… Этап второй – Окаемов в городе. Появление его у Гурко…

– Как вы расцениваете то, что он явился под своей настоящей фамилией? – перебил Потапова полковник.

– Я считаю это его серьезной ошибкой, – ответил Потапов, – ведь речь идет о раскрытии не только фамилии, но и внешности.

– Я думаю иначе, – сказал полковник Астангов. – Такой опытный диверсант не мог не знать, к чему ведет раскрытие фамилии. Вспомните, какую хитрейшую отмычку придумал он к сердцу Гурко. Абсолютно безошибочный и тонкий ход! И вдруг он же не продумал шага с фамилией. Невероятно. Нет, товарищи, он жертвовал раскрытием фамилии ради приобретения надежной явки на первое, самое трудное для него время. Все это рассчитано с начала до конца, и со всех точек зрения нам лучше думать именно так, а не обольщать себя его ошибками… Продолжайте, Потапов.

Потапов помолчал, обдумывая то, что сказал Астангов, и продолжал:

– И все же на этом этапе им допущены бесспорные ошибки. Сознание этих ошибок, очевидно, и заставило его исчезнуть столь поспешно. Теперь я хочу изложить план дальнейших действий своей оперативной группы…

– Подождите минуточку, – снова перебил Потапова полковник. – Мне хочется обратить ваше внимание на две поучительные детали в ходе операции. Случай ли помог нам найти мастера Горбылева и Адалию Петровну Гурко? Нет, товарищи, и здесь я должен отдать должное майору Потапову. Это он настоял на проверке артелей и наткнулся на Горбылева. И дальше он проявил подлинно чекистское внимание к мелочам. Он помнил, что шофер Вольского о костюме расспрашиваемого его человека сказал: «брюки в сапоги» и не пропустил мимо ушей эту же фразу в рассказе Горбылева. Видите? То, что могло бы показаться случайностью, на самом деле явилось результатом умной работы. Запомните это, товарищи!

Потапову, конечно, было приятно услышать это, но он с нетерпением ждал, когда полковник заговорит не о прошлом, а о будущем. Ведь пока они ведут этот разговор, Окаемов действует, и его надо искать каждый час, каждую минуту. Точно угадав нетерпение Потапова, полковник Астангов сказал:

– Здесь мы подводим черту под сделанным и займемся тем, что нам предстоит. А предстоит, я уверен, самое трудное… Прошу вас, Потапов, доложите ваш план.

В обсуждении плана приняли участие все кроме Астангова и Гончарова. Полковник слушал, что говорили другие, делал какие-то записи и незаметно посматривал на мрачного Гончарова, который, казалось, вообще ничего не слышал.

– План хороший, – сказал наконец Астангов. – Были и толковые замечания товарищей.

Он замолчал, и Потапов с тревогой заметил, что на лице полковника появилось выражение, с каким он обычно говорит колкости.

– Жаль только, что мы не можем согласовать этого плана с Окаемовым, а он как раз может нарушить его стройность. В плане, иными словами, я вижу один существенный недостаток – при всей своей обстоятельности в нем не выделено то главное, чем мы должны заняться завтра… Нет, не завтра, а сегодня… – Астангов посмотрел на часы. – Товарищ Гончаров, меня тревожит ваше настроение. (Гончаров вздрогнул и хотел встать.) Сидите, сидите. Дело в том, что ваш участок, товарищ Гончаров, сегодня, именно сегодня, главный. Вам не удалось отменить отдых поисковой группы на воскресенье?

– Полностью не удалось: мне поздно сообщили ваше приказание. Но человек двадцать будут работать.

– Двадцать… – Полковник помолчал. – Вот что, Потапов: сейчас же вместе со всей своей группой поезжайте в Черный бор. Дело в том, товарищи, что, по всем объективным данным, Окаемов сейчас бросится к своей базе. Плохо, что сейчас лето – оно дает Окаемову возможность существовать без кровли и маневрировать временем. Словом, или теперь же, или немного переждав, он пойдет к своей базе, и поэтому Черный бор сейчас для нас самый главный объект. Это бесспорно, и это следовало подчеркнуть в плане операции. Мы же помним, что у Окаемова с собой был только портфель с бумагами. Это значит, что без того, чтобы воспользоваться базой, он обойтись не может.

– Снимем наблюдение и за институтом? – встревоженно спросил Потапов.

– Эти дни за институтом посмотрит группа капитана Орлова. – Астангов усмехнулся: – Надеюсь, вас это не обидит? Товарищ Гончаров, карта Черного бора у вас с собой?

– Всегда.

– Тогда сделаем так: все кроме Потапова и Гончарова свободны. Час на сборы…

Когда сотрудники опергруппы вышли, Астангов взял у Гончарова карту я расстелил ее на столе:

– Давайте продумаем, как перекрыть все подходы к Черному бору. Ваши предложения, товарищ Гончаров.

2

Окаемов, считая, что из тревожной ситуации он вышел вовремя, действовал довольно смело. Несколько дней после ухода от Гурко он прожил в дачной местности, ночуя под открытым небом, затем вернулся в город, купил на вокзале билет до станции, следующей после Лесной, и сел в поезд. Он решил, что безопаснее всего добраться до Черного бора именно поездом, в котором всегда едет много народу.

В поезде ему сразу же повезло – он оказался в вагоне, в котором ехала бригада эстрадных артистов. Окаемов мгновенно сообразил, что эта веселая компания может ему пригодиться, и уселся среди артистов. В два счета он перезнакомился со всей бригадой, подкупив артистов своим наивным восторгом по поводу того, что он первый раз в жизни разговаривает с артистами. Еще одна удача – выяснилось, что артисты едут с концертом на станцию Лесную. Почтенная эстрадная дама, жизнь которой началась явно на заре нашего века, заводя глаза под лоб, пояснила Окаемову, что она – иллюзионный номер.

– Что это значит? – с детской заинтересованностью спросил Окаемов.

– Я могу сделать все, что захочу, – игриво ответила дама.

– Как же это так?

– Аппаратура… – таинственно произнесла дама и показала на задвинутый под лавку объемистый, обшарпанный чемодан.

«Пригодится эта аппаратура и мне», – заметил про себя Окаемов и заговорил с руководителем бригады – маленьким ушастым человечком в кожаной курточке на молнии. Узнав, что Окаемов едет до станции Лесной, ушастый человечек доверительно взял Окаемова за руку и, воровато оглянувшись, быстро произнес: