Быть может, Чарли Чен все же ошибался, говоря, что китайцы наделены шестым чувством в избытке?
2. Туман в отеле Брума
Вообще-то, соединять отель Брума со словом «убийство» в высшей степени бестактно. Тем не менее приходится делать именно это. До сих пор величественный старинный отель славился лишь очень сильными традициями и очень слабым центральным отоплением. Как утверждают любители истории, основатель отеля Сэмюэл Брум начинал свое дело с небольшого пансионата, а потом стал потихонечку прикупать все новые и новые здания по соседству. До тех пор, пока их не стало ровным счетом двенадцать. Половина из них расположена по Хафмун-стрит, половина — на Кларджес-стрит, что вызвало необходимость в двух подъездах. Вся эта мешанина построек разной величины и разной высоты соединяется между собой случайными лестницами, переходами, мостками, так что у человека, впервые попавшего к Бруму, создается невольное ощущение, будто он находится в точной копии мифического лабиринта, где в самых неожиданных местах возникают то люки, то трапы, то узенькие низкие дверки. Вообразить, что думают при этом постояльцы, нетрудно. Еще легче представить себе, что думает прислуга, преодолевающая эти хитроумные препятствия с тазиками горячей воды или угля для каминов.
Но жестоко ошибется тот, кто предположит, что из-за отсутствия современного комфорта в отеле Брума всегда полно свободных мест. О нет! Удостоиться номера у Брума — это почти то же самое, что войти в круг избранного общества. Для большинства приезжающих в Лондон такая честь практически недоступна. В разгар летнего сезона здесь можно встретить государственных мужей, аристократов, прославленных писателей и артистов. Однажды здесь останавливался даже самый настоящий король — правда, изгнанный собственными подданными, но сумевший сохранить прежние связи на чужбине. В последние годы популярность отеля стала слегка тускнеть, между сезонами здесь начали снисходить даже до американских туристов — и вот результат: один из них позволил себя вульгарно убить. Совершеннейший нонсенс!
Через подъезд на Хафмун-стрит Дафф вошел в мрачноватый гостиничный холл. На мгновение он почувствовал себя как в соборе и, снимая шляпу, замер, словно ожидая, что вот-вот раздадутся звуки органа. Но бесшумно носившаяся тут и там прислуга быстро развеяла это впечатление. Здешних портье трудно спутать с мальчиками из соборного хора: все они, казалось, работали в отеле с тех самых времен, когда Сэмюэл Брум открыл свой первый пансионат. Они поседели у Брума, похудели у Брума, полысели у Брума. Почти все они были в очках, и почти все были окружены ореолом принадлежности к истории.
Дежурный портье с видом премьер-министра поднялся с кресла и величественно двинулся в направлении инспектора.
— Добрый день, Питер, — приветствовал его Дафф. — Что тут у вас стряслось?
Питер печально покачал головой.
— Очень неприятная история, сэр. Джентльмен из Америки — третий этаж, номер двадцать восемь. Труп, сэр. Вот что получается, когда начинаешь принимать чужих!
— Верно, Питер, — усмехнулся инспектор. — История и впрямь очень неприятная.
— Для всех нас, сэр, — вздохнул Питер. — И, поверьте, инспектор, мы переживаем ее чрезвычайно болезненно. Генри! — Этот призыв был обращен к рассыльному лет семидесяти, который «чрезвычайно болезненно переживал», свернувшись уютным клубком на маленьком канапе у конторки. На зов начальника он, впрочем, отозвался незамедлительно. — Генри проводит вас наверх, сэр. Единственное, что меня утешает в такой прискорбный час, это мысль, что раскрытие преступления находится в надежных руках.
— Благодарю за доверие, — кивнул Дафф. — Инспектор Хэйли уже здесь?
— Наверху, сэр. Как раз в том злосчастном номере.
— Для начала проводите этих джентльменов, — инспектор указал рассыльному на фотографа с дактилоскопистом. — А мне, Питер, хотелось бы поговорить с мистером Кентом. Он у себя?
— Думаю, что да, инспектор. Дорогу вы, конечно, помните?
Кент, управляющий отелем, выглядел весьма импозантно. Серебристый галстук прекрасно сочетался с воткнутой в петлицу маленькой алой розой. Зато мрачное выражение лица Кента заметно дисгармонировало с праздничностью его наряда. Рядом с управляющим за небольшим столиком сидел бородатый мужчина, напоминавший академического ученого, отрекшегося от всего земного.
— Рад, что расследование поручено именно вам, — почти дословно повторил Кент слова своего портье. — Я не мог и рассчитывать на такую удачу. История, сами понимаете, не из приятных, так что если вы сумеете сделать свое дело без особого шума, то я до скончания века…
— Увы, сэр, неприятные истории, как правило, идут рука об руку с оглаской… Кем был убитый? Когда он к вам поселился? С кем? Цель пребывания в Лондоне? Короче — все факты, которые вам о нем известны.
— Хью Моррис Дрейк, — ответил Кент. — Записал в книге приезжающих, что родом он из Детройта. Насколько я знаю, это такой город в Соединенных Штатах. Прибыл из Нью-Йорка в Саутгемптон в прошлый понедельник, третьего. К нам добрался оттуда поездом, в обществе дочки, некоей миссис Поттер, родом тоже из Детройта, и внучки. Сейчас не могу припомнить, как зовут внучку… — Кент обернулся к бородатому мужчине, — как звать эту молодую даму, доктор Лофтон?
— Памела, — голос доктора был тверд как сталь.
— Вот именно. Памела Поттер. Инспектор Дафф, позвольте представить вам доктора Лофтона. Вероятно, доктор сможет сообщить вам гораздо больше подробностей. И о покойном, и обо всей группе. Он ее руководитель.
— Руководитель? — удивился Дафф.
— Руководитель тура, — пояснил Кент.
— Какого тура? А-аа! Так покойный находился в группе туристов, где вы исполняли роль гида?
— Ну, гидом я бы себя не назвал, — поморщился Лофтон. — Хотя до известной степени приходится брать на себя и такие обязанности. Неужели вы никогда не слышали, инспектор, о туристской компании «Вокруг света с Лофтоном»? Вот уже пятнадцать лет я организую кругосветные путешествия в содружестве с туристским бюро «Номад».
— К несчастью, никогда не слышал ни о «Номаде», ни о вашей фирме. Выходит, мистер Хью Моррис Дрейк отправился в кругосветное плавание под вашим руководством?
— Не совсем так, — вновь поправил инспектора Лофтон. — Кругосветное плавание означает, что человек путешествует на одном и том же судне. Причем обычно путешествует сразу большая группа туристов. У меня совершенно иная практика: много разных судов, много разных поездов и относительно малое число участников.
— Что вы подразумеваете под «относительно малым числом»?
— В этом туре, например, у меня только семнадцать участников. То есть, было семнадцать. Теперь шестнадцать.
Инспектор Дафф хмыкнул:
— Для меня шестнадцать это как раз относительно большое число. Вы доктор медицины?
— Нет. Доктор философии. У меня несколько научных званий…
— А до сегодняшнего дня у вас были какие-либо хлопоты с этой группой? Возможно, какой-либо малозначительный инцидент, ссора, вспышка ревности, старые счеты?
— Ничего похожего! — жестко отпарировал Лофтон. — Абсолютно ничего. Тем более, что погода во время плавания была просто ужасной, и у нас даже не было возможности как следует познакомиться друг с другом. Когда в понедельник группа прибыла в этот отель, мы все еще были практически теми же чужими людьми, что покинули Нью-Йорк. Правда, мы успели совершить здесь несколько экскурсий, но, право же, это слишком мало, чтобы судить о настроениях группы…
Постепенно спокойствие доктора уступило место явному волнению, даже лицо его покрыл румянец.
— Инспектор, я очутился в ужасной ситуации. Под угрозой дело всей моей жизни, моя высокая репутация, за которой стоит пятнадцать лет непрестанных усилий! Это роковое убийство способно уничтожить все. Поэтому умоляю вас не начинать с концепции о виновности кого-либо из членов группы. Это совершенно немыслимо! Дрейка убил какой-то местный маньяк, кто-то из гостиничной прислуги, наконец…