Позже они шли с друзьями ужинать в ресторан, где Джош куролесил до рассвета. Перед тем как идти спать, он принимал еще две таблетки от давления и снотворное.

Всего этого было слишком много. Слишком. Хлоя часто и подолгу читала ему нотации, но Джош все твердил, что совсем не зависит от наркотика, вполне может себя контролировать, но наркотики нужны ему, чтобы работать.

«Не волнуйся, Хло, – говорил он, – на мне это совсем не отражается».

Самое удивительное, что внешне это действительно не было заметно. Но это поначалу. Постепенно пагубные привычки начали сказываться и на его выступлениях, и на поступках.

Вскоре владельцы лас-вегасских казино получили первые тревожные сигналы. Джош становился безответственным, ненадежным партнером. Концерты в Лас-Вегасе, большие заработки – семьдесят пять, сто тысяч в неделю – стали ускользать, и тогда пришлось вновь колесить с гастролями. О, эти гастроли! Нудные, выматывающие душу. Милуоки, Нью-Хейвен, Айдахо, Атланта, Коннектикут, Канзас. Недели, месяцы в постоянных переездах с места на место.

Наркотик был убийцей. Он разрушил карьеру Джоша, погубил их союз. Теперь Хлое надо было заботиться только о себе. Она посмотрела на свое отражение в зеркале, макияж был закончен. Лицо приобрело матовый оттенок, на губах блестела сиреневатая помада. Тело изящно обтянуто черным кружевом на прозрачном шифоне от Боба Макки. Хлоя была в прекрасной форме.

Оркестр заиграл вступление. Она услышала аплодисменты, которыми публика встречала хорошо знакомые мелодии – мелодии ее песен.

Пора выходить на сцену.

Хотя уже четыре года Хлоя не выступала в Лас-Вегасе, ее концерты по-прежнему имели огромный успех – у нее все еще было много поклонников. К ее удивлению и удовольствию, в первый же вечер ее пришли поприветствовать и пожелать удачи Сэмми и Элтовайз Дэвисы, Милтон и Рут Берль, Стив Лоуренс и Эйди Гормэ. Заглянула и Пандора. Ее роман с молодым комиком увядал. Юноша проводил гораздо больше времени за столиком в ресторане, чем в ее постели. Она же относилась к этому философски.

– Дорогая, романы – это как корзина с овощами, чем больше ты туда накладываешь, тем тяжелее она становится, – делилась Пандора своими наблюдениями с Хлоей, когда они загорали однажды у бассейна в «Эмпайр». Хлоя рассмеялась.

– Ну что ж, выплывет кто-нибудь другой, – не унывала Пандора. – Мужчины ведь как автобусы – если долго ждешь, обязательно подойдет.

– Судя по твоей внешности, дорогая, долго ждать тебе не придется, – сказала Хлоя, любуясь изящной фигурой подруги в белом купальнике.

– Вам звонят, мисс Кэррьер, – пропищал мальчик-слуга, воткнув телефон в невесть откуда взявшуюся розетку и протянув его Хлое.

– Привет, дорогая, это Джаспер, – услышала Хлоя в трубке неподражаемый английский акцент. Она улыбнулась.

– Привет, Джаспер, что случилось?

– Думаю, ты первенствуешь в погоне за Мирандой, радость моя. Сегодня утром я говорил с Эбби и Гертрудой. И они и телекомпания считают, что у тебя самые удачные пробы. Думают, ты им подходишь.

– Но они еще не окончательно в этом уверены, я правильно поняла, Джаспер?

– Да, милая, ты права. Ты же знаешь, как это все происходит. Так что не волнуйся, дорогая, выступай с концертами, а к концу недели, я уверен, у нас будет окончательный ответ.

– Хорошо. – Хлое больше нечего было сказать.

– Да, и еще: Роберт Осборн посвятил тебе заметку в сегодняшнем «Репортере», он пишет, что ты главная претендентка на роль Миранды. Я просто подумал, что ты должна это знать.

– Спасибо, Джаспер, звони, дорогой. – Взволнованная Хлоя повесила трубку.

Пандора была увлечена беседой с иллюзионистом, который с большим успехом выступал в эти дни в отеле.

– Ты ведь не знакома с Великим Джеральдо? – спросила она Хлою, в глазах у нее уже вспыхнул внезапный интерес.

С европейской галантностью Великий Джеральдо склонил голову, обнажая черные корни крашеных волос.

– Enchante, madame.[12]

– Извините меня, я отлучусь на минутку, куплю газеты. – Великий Джеральдо опять отвесил галантный европейский поклон, а Хлоя, обходя лоснящиеся загорелые тела, прошла в прохладный вестибюль отеля.

Она и вправду лидировала в колонке сплетен в «Голливуд репортер»:

«Эбби Арафат и телекомпания Би-би-си, похоже, согласились, что лучшим выбором на Миранду Гамильтон в новом сериале «Сага» является Хлоя Кэррьер, чье имя, уже без Джошуа Брауна, сияет на афишах отеля «Эмпайр» в Лас-Вегасе, где она выступает с концертами до 27 июля. Торопитесь увидеть ее: девочка стоит того!»

Хлоя осталась довольна. Это уже была не просто реклама. У нее ведь не было даже агента по связям с прессой. Вполне возможно, что все написанное правда.

Хлоя начала напевать, спокойная и уверенная в себе. Нервное напряжение спало, и ее даже удивило, что гастроли стали казаться ей приятными.

Она выглядела ослепительно, стоя на сцене в серебристом кружевном платье. В лучах прожекторов искрились крошечные искусственные бриллиантики, рассыпанные по платью, и ее лицо, казалось, было озарено этим сиянием. Зал был полон. Публика любила ее, и аплодисменты сопровождали каждую песню.

В задней кабинке, подогреваемый непривычным для него виски, Кэлвин молча наблюдал за Хлоей.

Сука. Откуда в ней такая уверенность? Как смеет она щеголять в таком платье, в таком легком шелке, что проступают очертания груди и задницы! Английская сучка, она сполна заплатит за это. Кэлвин глотнул виски, почувствовав, как обжигает горло незнакомый привкус. Он злобно уставился на Хлою; она спустилась в зал, исполняя свою знаменитую песню «Каждый должен любить», грациозно двигаясь между столиками; сидевшие за ними туристы пытались дотянуться до нее, коснуться ее красоты. Она пожимала их руки, тепло отвечала на взгляды, словно делилась со зрителями своей радостью.

Потаскуха. Кэлвин сжал губы, рука нащупала в кармане нож. Пальцы начинали зудеть от нестерпимого желания искромсать лицо этой сучки. Кэлвин застонал. Он почувствовал возбуждение. Почему это происходит именно сейчас? Если он так сильно ненавидит эту женщину, почему же его тело предает его?

Он попробовал отвлечься, переключив свое внимание на лица сидящих в зале, но глаза неотрывно следовали за искрящейся фигурой Хлои, которая в луче прожектора по-кошачьи мягко двигалась между столиками.

– Займись-ка парнем в кабинке, – прошептал Джейк Уолкер своему партнеру Хэнку Джиллису.

Внешне неприметный, сотрудник службы безопасности, проработавший в казино пятнадцать лет и десять лет до этого в полиции, Джейк гордился своей интуицией. Но Хэнк его не слушал. Джейк подтолкнул его еще раз.

– Шшш! – прошипел Хэнк. Как зачарованный следил он за движениями Хлои. Может, ему повезет, и она дотронется и до него. О, Боже! – Заткнись, Джейк, я влюблен, – сказал он.

Хлоя приближалась. Она остановилась у столика, за которым сидели восторженные японцы. «Каждый должен любить», – пела она, пожимая руки молоденькой японке, которая зарделась от восторга.

У Кэлвина перехватило дыхание. Его план был блестящим. Кабинка находилась рядом с выходом. Одно быстрое движение – и не успеет еще кровь хлынуть из ее горла, как он скроется, растворившись в толпе посетителей казино. Была полночь, суббота, и казино было забито до отказа. Он легко мог бы смешаться с толпой. Кэлвина тошнило от его рыжего парика и роговых очков, но он избавится от них позже.

Хлоя была все ближе. Подойдет ли она к нему? Да, конечно, подойдет. Прошлым вечером он высидел оба ее концерта. Она всегда доходила до последнего ряда. Время почти истекало. Нож горел в его кармане. Руки стали влажными, и ему пришлось вытирать их красной льняной скатертью. Красной – цвета крови, которая скоро зальет это серебристое платье. Кэлвин чувствовал, как нарастает возбуждение, – уже давно он не испытывал ничего подобного. Он застонал. Ему нужна была пауза.

Хлоя была теперь так близко, что он мог почти ощущать запах ее духов – резкий, приторный, но Кэлвину он нравился.