Фрэнси радостно засмеялась, возбужденная приближающимся штормом.

— Шторм — это прекрасно. Подумать только, вокруг море, небо и ветер — и больше ничего. В такие минуты по-настоящему чувствуешь, что живешь!

Тем временем небо быстро потемнело, ветер уже с силой свистел в ушах, а волны все увеличивались в размерах, приобретая мрачный, свинцовый оттенок. Пассажиры поспешили во внутренние покои корабля.

— Мне кажется, что в покер вы не играете, миссис Хэррисон? — спросил Стрэттон с улыбкой, когда они удобно расположились в кают-компании.

Она сокрушенно покачала головой:

— Мне кажется, что нет. Покер — это не совсем то, что хорошо воспитанные молодые леди изучают в школе.

Тут Фрэнси с грустью подумала, что ее-то воспитание как раз оставляло желать лучшего и мнение о ней мистера Стрэттона здорово отличается от суровой реальности. Но, подумав об этом, она решила, что опасности морского путешествия и многие сотни миль, отделяющие их от привычной жизни, пожалуй, позволяют немного дать волю фантазии. Ее настроение улучшилось, а на душе полегчало. Фрэнси почувствовала себя молодой!

— Я могу попробовать, но не слишком уверена, что у меня получится, — набравшись мужества, выпалила она.

— Кто знает, — возразил Стрэттон, пристально глядя на Молодую женщину. — У меня, например, другое мнение. — И они отправились в комнату для игры в карты. Обтянутые зеленым сукном ломберные столы пустовали, и Стрэттон удовлетворенно потер руки:

— Ну, что я вам говорил? Мы уже начали терять наших друзей-пассажиров.

— Меня вы не потеряете, — с уверенностью произнесла Фрэнси, в то время как ее спутник, перемешав карты, принялся их сдавать. У него были крепкие угловатые ладони с прямыми твердыми пальцами, и Фрэнси подумала, что руки, скорее всего, очень точно выражают сущность его характера — уверенного в себе и сильного.

Они не слишком усердно предавались игре, зато разговорились, и Эдвард Стрэттон рассказал Фрэнси о себе. Он объяснил, что является лордом Стрэттоном и свой титул унаследовал в возрасте пятнадцати лет, когда учился в школе при Итонском колледже. В настоящее время он вдовец, а его жена, Мери, умерла пять лет назад. Ему сорок два года, и у него трое детей в возрасте от семи до четырнадцати лет. Он сообщил ей также, что владеет большим домом в Лондоне на Честер-сквер, в самом фешенебельном районе Белгравия. Помимо дома, ему принадлежит фамильное поместье Стрэттонов около Инвернесса на севере Шотландии, где самая красивая природа в Европе и где протекает речка, в которой водятся лучшие в Шотландии лососи. Фрэнси, вопреки ожиданиям Стрэттона, не ответила откровенностью на откровенность, поскольку, честно говоря, не представляла себе, о чем бы она могла рассказать.

— Я увижу вас за обедом? — спросил он, с любопытством поглядывая на свою не очень разговорчивую собеседницу. Фрэнси утвердительно кивнула в ответ, чувствуя, что вот-вот покраснеет.

Вернувшись в каюту, она стала размышлять о том, что же все-таки рассказать ему о себе. В сущности, она не кто иная, как самозванка, путешествующая под видом респектабельной вдовы, и Фрэнси готова была спорить, что, узнай Стрэттон правду, вряд ли он стал бы даже разговаривать с ней. Она повторяла себе сто раз кряду, что в ее положении лучше всего есть в каюте, но, тем не менее, все время поглядывала на часы, стрелки которых неумолимо приближались к восьми. Ровно в семь сорок пять Фрэнси оделась. Она торопливо надела нежно-голубое платье с глубоким треугольным вырезом на груди и с длинными облегающими рукавами, к плечу приколола искусно сделанную из кремового шелка большущую розу и надушилась жасминовыми духами. Затем она тщательно причесалась и посмотрела на себя в зеркало. Фрэнси нервно пыталась уверить себя, что наряжается вовсе не для Стрэттона — просто того требуют приличия, и не больше. Она присела на край постели, постаралась мысленно собраться и через десять минут покинула каюту. Поправив аквамариновый шарфик, закрывавший плечи, она решительно двинулась по длинному коридору в сторону кают-компании. Теперь Фрэнси выглядела, как серьезная деловая женщина, решившая надеть вечером голубое шелковое платье.

По пути она не встретила ни одного пассажира, а когда, миновав широкий вестибюль, вошла в просторную кают-компанию, то обнаружила, что, кроме нее, там находилось не более семи пассажиров, включая капитана, и среди них ни одной женщины. Капитан Лейрд любезно поздоровался с ней.

— Присаживайтесь за мой столик, миссис Хэррисон, — пригласил он Фрэнси. — Сегодня вечером нас здесь слишком мало, и мы с удовольствием примем вас в нашу мужскую компанию. Присутствие хорошенькой женщины всегда благотворно действует на джентльменов.

Кают-компания выглядела весьма пустынно — со столиков убрали бокалы и столовое серебро во избежание ненужных убытков, но стол капитана, как и прежде, сиял великолепием. Все предметы сервировки устойчиво стояли на своих местах, закрепленные в специальных ячейках. Капитан Лейрд усадил Фрэнси по правую руку от себя, а с другой стороны рядом с ней расположился Эдвард Стрэттон.

— Я боялся, что вы не сможете перебороть качку, — прошептал он с улыбкой, наклонившись к ней.

— Я едва не осталась у себя, — честно призналась Фрэнси, но не стала говорить лорду Стрэттону, что не качка была тому причиной, а он собственной персоной.

Капитан Лейрд с пониманием окинул их взглядом. Он был старый морской волк и командовал «Ориентом» вот уже двадцать лет. Он отлично знал, как завязываются интимные знакомства на борту корабля, но, будучи проницательным человеком, полагал, что женщина, подобная молодой миссис Хэррисон, будет вести себя разумно. К тому же лорд Эдвард Стрэттон, несомненно, был джентльменом, поэтому старый капитан не беспокоился об этой паре.

Фрэнси наслаждалась всем происходящим — она выпила немного шампанского и съела чайную ложечку икры и теперь с широко раскрытыми глазами слушала, как капитан вспоминает о морях и штормах, а французский дипломат — о политических хитросплетениях и интригах в древнем Шанхае. С не меньшим удовольствием она внимала бизнесменам, которые с воодушевлением повествовали о перспективах торговых и деловых операций в Гонконге и Сингапуре. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что все эти люди смотрели на нее свысока, поскольку считали, что женщина не в состоянии разбираться в их сложных мужских делах. Для них она была всего лишь украшением стола, чем-то вроде букета роз среди сверкающих приборов.

Неожиданно Эдвард обернулся к ней и спросил:

— А по какой причине вы, миссис Хэррисон, держите путь в Гонконг?

За столом, как по мановению волшебной палочки, вдруг установилось мертвое молчание, и полдюжины пар мужских глаз с интересом уставились на нее.

— Вы знаете, — проговорила она невинно, — я собираюсь купить корабль.

— Вы говорите, корабль? — вежливо переспросил капитан Лейрд.

— А что в этом такого? — ответила Фрэнси, одарив общество ослепительной улыбкой. — Мне действительно нужен торговый пароход, который поможет расширить мой бизнес.

— А могу ли я спросить уважаемую миссис Хэррисон, в чем, собственно, заключается ее бизнес? — Французский дипломат даже привстал со стула, с восхищением пожирая глазами очаровательную даму. По его мнению, женщины с внешностью Фрэнси не нуждались в том, чтобы вообще чем-либо заниматься, у них могло быть только одно важное дело — нравиться мужчинам. Он, со своей стороны, готов был пойти на все, только чтобы иметь право сказать: эта женщина принадлежит мне.

— Дело в том, месье Делорж, — сообщила ему Фрэнси, — что я занимаюсь торговлей и мне принадлежит фирма «Л. Ц. Фрэнсис и компания — импорт и экспорт товаров с Востока и на Восток».

Мужчины переглянулись. Теперь в их глазах появилось настоящее уважение к женщине, сидевшей с ними за одним столом. Они слышали о такой торговой фирме и были о ней высокого мнения.

— Примите мои поздравления, мадам, — сказал француз, — видно, что вы очень умная женщина, если умеете так хорошо вести дела при наличии жестокой конкуренции в этой области.