Я принялась накрывать на стол.

– Только обещай мне, что приведешь себя в приличный вид, прежде чем отправишься в поход с кружкой для пожертвований.

Фредди наградил меня страдальческим взглядом, но тут открылась дверь и вошла Мамуля в халатике, полы которого волочились по полу.

– Мне показалось, что пахнет завтраком, Элли, но ты не хлопочи, не накрывай для меня. Я вернусь в свою комнату. Ты имеешь полное право без помех поговорить наедине со своим кузеном.

– О! Мэгги, старина, прекрасно выглядите! – Плюхнувнюсь на стул, Фредди задрал ноги, так что подошвы его неимоверно грязных кроссовок оказались на краю стола. – Не спрашивайте почему, но сегодня в вас появилось нечто этакое, неуловимое…

– Вчера Элли завила мне волосы…

– Боже! А меня она никогда не завивала.

– Я уверена, что она очень вас любит… по-своему.

Мамуля увенчала свой комплимент тем, что уселась за нашу скромную трапезу. Я поставила перед ней тарелку яичницы с беконом, радуясь обретенному согласию.

– Аппетитная яичница… вот только желток растекся. – Мамуля поковыряла глазунью вилкой. – Но мне вполне хватило бы кусочка поджаренного хлеба.

Не успело смолкнуть эхо ее слов, как дверь приоткрылась и в кухню царственной поступью вплыла Пуся. На мгновение мне почудилось, что Магдалина собирается отдать свой завтрак мерзкому животному, но вместо этого Мамуля прочитала молитву и взялась за вилку. Похоже, она пыталась на собственном примере научить свою любимицу есть что дают.

Пуся гневно махнула хвостом, увернулась от жадных ручек моих близнецов и прошествовала на середину кухни. Вместо нее на пороге возник Джонас.

– Завтрак подан или мне послышалось? – проворчал он, шевеля усами.

Фредди качнулся на стуле и с ловкостью шпагоглотателя запихнул в глотку огромный ломоть бекона.

– Можете взять мою тарелку, – поспешно сказала Мамуля.

Она покосилась на Джонаса и протянула ему солонку, как-то по-особенному оттопырив остренький локоток. По спине у меня пробежали мурашки. В каждой женщине живет соблазнительница. Я не сомневалась, что Магдалина все еще переживает свою последнюю схватку с Резвушкой.

– Не обращайте на меня внимания, я могу позавтракать и в следующий вторник, – буркнул Джонас, водрузив локти на стол.

В отличие от меня он ранняя пташка и своей воркотней обычно услаждал нас ближе к вечеру. Я тут же встревожилась, не заболел ли старик. Может, люмбаго Джонаса снова надумало порезвиться или он подхватил нечто более серьезное? Наверняка любовная лихорадка под старость переносится куда тяжелее, чем в юные годы. Глупости! Джонас не может иметь на Мамулю серьезных видов! Своим предложением руки и сердца он просто хотел поднять ей настроение!

Так, мне во что бы то ни стало надо улизнуть из дома! Но первым делом исполню свой материнский долг. Поручив едокам самим разбираться с грязной посудой, я погнала детей в сад. В темпе пробежавшись по аллее и пошуровав в песочнице, мы вернулись в дом. Я скороговоркой прочла близнецам пару книжек, одновременно собирая игрушки, потом вихрем промчалась по всем комнатам, поправила подушки там, подмела сям, с ловкостью метательницы лассо пошвыряла постирушку на веревку и, наконец, взглянула на часы. Увы, время все равно оказалось проворнее. А тут Эбби с Тэмом сползли вниз, явно надеясь поживиться чем-нибудь съестным. Пришлось бы кормить их на ходу, если бы Мамуля не вызвалась помочь.

– Не знаю, как бы я справилась без вас, – искренне призналась я, спускаясь вниз уже при полном параде.

Мамуля помыла посуду, уложила спать Эбби и Тэма и теперь вязала за кухонным столом с такой скоростью, что пальцы грозили разлететься в разные стороны.

– Иди, Элли, развлекайся! – Она взглядом проводила меня до двери. – Не думай, что я буду скучать в одиночестве.

– Джонас в саду, – подсказала я.

– Знаю, но я предпочитаю сохранять между нами приличную дистанцию – пока не дам официального согласия выйти за него замуж.

– А как насчет того, чтобы помириться с Папулей? – осмелилась предложить я, из последних сил стараясь скрыть свой ужас.

– Он этого не дождется! – Носик Мамули дернулся в унисон с вязальным крючком. – Если Беатрис может сделать его счастливым, кто я такая, чтобы вставать у него на пути? Пусть Бетти забирает Исаака себе. К тому же брак с уличным попрошайкой не для меня. Мои родители в гробу перевернулись бы.

Ну и ханжа!

Выводя машину из конюшни, я решила заглянуть на Рыночную площадь и как следует отчитать Папулю. Я не потеряла уверенности в своей способности совать нос в чужие дела, но взгляд на часы убедил меня, что нужно торопиться в Помрой-Мэнор и ни в коем случае не сворачивать с прямого пути. Утро радовало, но к полудню из всех щелей начал выползать белесый туман. Свернув на Рыночную улицу, я подумала, что давненько в наших краях не было порядочного тумана, и тут узрела на углу Фриззи Таффер в тюрбане с тяжеленными сумками наперевес. Неловко было промчаться мимо и помахать ей ручкой. Интересно, что сделает со мной леди Китти, если я опоздаю на десять минут? Велит заковать в кандалы и бросить в подземелье? С другой стороны, неплохо было бы разузнать у Фриззи, не звонил ли ей шантажист. Кстати, надо заехать к тому дереву и сунуть в дупло свой взнос.

Остановившись у кромки тротуара, я опустила стекло и спросила:

– Подвезти?

– Если это не доставит вам лишних хлопот…

Неужели только из-за тяжелых сумок Фриззи выглядит так, словно взвалила на свои плечи все скорби мира?

– Садитесь!

– Как вы добры, Элли! – Стиснув свои торбы в объятиях, Фриззи откинулась на спинку сиденья. – Резвушка только и говорит о том, как замечательно вчера провела у вас время. Весь день смеется не переставая.

– Да уж, смеху было много.

– По слухам, ваш кузен Фредди – душа компании.

На повороте Фриззи бросило в мою сторону, и я как следует разглядела ее.

– Что случилось? – ошарашенно спросила я. – И не говорите, что ничего особенного, Потому что на вас лица нет. Резвушка сварила еще парочку золотых рыбок?

– Ох, Элли, это все из-за моей тети Этель. Вообще-то она очень милая, и дети ее обожают, даже если Доун в минуты раздражения называет ее старой коровищей… Тетю чуть кондрашка не хватил, когда Резвушка вчера примчалась и стала болтать всем и каждому, что ваш кузен Фредди собирается гадать на кофейной гуще на ярмарке.

– Да он просто дурачился.

– Я тоже так подумала, но тетя без того уже вне себя из-за истории с моими волосами. Том всерьез побаивается, что она прикончит Резвушку. Вчера я добрый час успокаивала тетушку Этель… Она решила пуститься на хитрость и поселиться с нами, пока Резвушка не съедет.

– Беда не приходит одна, – посочувствовала я.

– Право, Элли, в обычных обстоятельствах я бы с радостью ее приняла. Тетушка, можно сказать, воспитала меня, и я прощаю ей, когда она ни с того ни с сего начинает орать как заведенная, но во всем естъ хорошие стороны – дети после ее воплей ходят ниже травы тише воды, а соседи и вовсе вымирают… Тут еще миссис Корнишон…

– А что с ней?

Я свернула на Роберт-роуд.

– Все из-за Доун, несносная девчонка! Вы не поверите, она обвинила миссис Корнишон в том, что та раздела догола всех ее кукол и похитила наряды. Да на что уборщице эти куклы? Я не знала, куда глаза девать. Покраснела до корней волос… которых пока еще нет.

– А миссис Корнишон рассердилась?

– До нее, как всегда, дошло не сразу, но и она вспылила, когда Доун предложила обыскать ее сумку. А кто бы не вспылил? Я думала, что мне придется извиняться до Судного дня. Прямо от нас бедная миссис Корнишон отправилась убираться в домик викария.

– И вы так и не осмотрели ее сумку?

– Разумеется, нет!

– И миссис Корнишон не настаивала, чтобы вы проверили?

– Скажи она хоть слово, я бы умерла на месте от стыда.

Мы были уже на Китти-стрит. У калитки своего сада Фриззи ахнула:

– Господи, тетя Этель уже ждет меня! По крайней мере с Резвушкой я не чувствую себя соплячкой. Временами мне кажется, что я старше Резвушки на сто лет.