И тут в пивнушку вошла особа в туго повязанном платке и с каким-то вороватым выражением на лице. Я узнала ее и нахально пригласила за свой столик:

– Салют! Это я, Элли Хаскелл! Приветливая улыбка замерла у меня на губах.

Фриззи Таффер отнюдь не подпрыгнула от радости. Наоборот, она отшатнулась, наступив на ногу лысому толстяку в клетчатой жилетке и заехав локтем даме в кожаной куртке. Только после этого Фриззи узнала меня и на полусогнутых ногах поплелась ко мне.

– Какой приятный сюрприз!

Будь она Пиноккио, ее нос – который, кстати, распух и покраснел от недавних слез – вырос бы вдвое от столь вопиющего вранья. Косметики на Фриззи было не больше, чем на ее дождевике. Не зная, что еще сказать, я заметила, что не ожидала встретить ее так скоро.

– Я никогда сюда не хожу. – Фриззи проверила, не развязался ли платок, из-под которого не выбивался ни единый волосок, как у монашки.

– Я тоже очень редко здесь бываю.

– Правда? – Фриззи тактично отвела взгляд от моего тройного джин-тоника.

– Это для маскировки. – Я оттолкнула стакан, едва не опрокинув его. – Привезла чемодан Папули – и осталась. Просто не могу собраться с духом, чтобы вернуться домой.

– Как я вас понимаю…

Фриззи оттаяла, но платок с головы почему-то снимать не спешила. Она оперлась подбородком на дрожащие руки. Стараясь не замечать миссис Мэллой, которая изо всех сил подслушивала наш разговор, словно от этого зависела вся ее жизнь, я сказала:

– Вы отважная женщина – оставили Папулю ночевать у себя. Надеюсь, что из-за этого вы не поссорились с Резвушкой.

– Она-то хотела, чтобы мистер Хаскелл остался с нами, пока не помирится с женой. – Фриззи рассеянно отхлебнула мой джин с тоником. – Но вы же знаете Резвушку – она всегда в добром расположении духа.

– Не хотите жареных орешков, за счет заведения? – медоточиво встряла миссис Мэллой.

Впервые мои грозно нахмуренные брови возымели желаемое действие, и моя бывшая домработница ретировалась за стойку с видом дельфийского оракула, ожидающего очередного паломника.

Фриззи опрокинула джин с тоником одним глотком и потрясенно уставилась на стакан.

– Этого не может быть, – тихо промолвила она. – Я ведь приличная женщина.

– От одного стакана неприличной не станешь.

– Что?..

Взглянув на меня так, словно впервые увидела, Фриззи неожиданно разразилась рыданиями. Это было так ужасно, что слова утешения замерли у меня на губах.

– Мне пришлось уйти из дома, иначе я выдрала бы ей все волосы. А что, наказание было бы под стать преступлению! – Фриззи провела рукой по платку. – Из-за халатности моей свекрови, – произнесла она тускло, – я стала лысой как яйцо!

Я не поверила своим ушам. Фриззи всхлипнула и продолжила:

– Резвушка потеряла крышечку от флакона «Красавицы без волос»…

– Это такая штука, которой мажут на ногах и в подмышках, чтобы не брить волосы, – просветила меня миссис Мэллой, которая почему-то твердо уверена, что я только вчера спустилась с гор или слезла с пальмы. – Мой третий – или четвертый? – муженек всегда говорил, что у меня самые красивые подмышки на свете, но я не хочу вас отвлекать, миссис Т.

Фриззи передернуло.

– Она перелила свою «Красавицу» во флакон из-под шампуня с кондиционером. И никому ни слова не сказала! Я не могла и помыслить о чем-то таком, когда отправилась в ванную помыть вечером голову. Причем не смывала проклятую микстуру с волос минут пятнадцать: сперва она не хотела пениться – теперь-то я знаю почему! – потом Доун стала плакаться отцу насчет зажаренной до смерти Златовласки… Я закутала голову полотенцем и вышла поговорить с Доун. Потом вернулась, сунула голову под кран, и оказалось, что мыть уже нечего.

– Ваши очаровательные локоны! – Я готова была прослезиться от жалости.

– Мое единственное притязание на приличную внешность! – рыдала Фриззи.

– А что сказал ваш муж?

– Том разъярился на мать. Напрасно я взорвалась, когда Том заметил, что волосы снова вырастут. Он просто хотел меня утешить…

– Мужчинам не дано понять нашу нежную душу! – Миссис Мэллой с некоторой тревогой пригладила свою черно-белую куафюру, словно опасаясь, что она свалится у нее с головы.

– Резвушка расстроилась? – спросила я свою собутыльницу.

– Весело сказала, что во всем есть хорошая сторона и теперь мне не надо думать о перхоти. – Фриззи смотрела куда-то поверх моей головы, и я не сразу поняла, что в пивную вошел кто-то знакомый. – Памела Помрой, – непослушными губами выговорила Фриззи.

– Точно!

Я не знала, что делать: то ли притвориться, будто плохо вижу, то ли радушно пригласить Памелу присоединиться. Увы, слишком поздно. Памела сама заметила нас и опрометью кинулась к нашему столику. Ее хвостики мотались на ходу, как уши спаниеля, а карие глаза сияли жизнью. Неужели это та самая девушка, что стояла в тени леди Кигги, ссутулившись и потупив глаза?

– Слава богу, что я нашла вас!

– Вы нас искали?!

Если учесть, что я видела Памелу всего один раз и она не показалась мне лучшей подругой Фриззи, оставалось прийти к неизбежному выводу, что в Читгертон-Феллс вовсю орудует бригада по отлову пропавших жен. Неужели за лысую голову Фриззи и за буйную мою обещана награда?

– Да нет, я и не знала, что вы здесь! – Памела хихикнула, как школьница, и шлепнулась на стул. Рокси Мэллой вытянула шею. – Но я все думала, какие вы обе милые и приветливые, и вот, пожалуйста, я вас нашла! Это судьба! Я в отчаянии с тех пор, как выскочила из-за обеденного стола и сбежала из дому. Не будь приусадебный пруд таким мелким, давно бы утопилась. Так и надо Мамочке Китти, а?

Несчастье обожает компанию. Фриззи явно приободрилась, а я тут же забыла о своих проблемах.

– А что случилось? – спросила я, прежде чем миссис Мэллой вылетела из-за стойки.

Памела прикусила губу и стала очень похожа на пятиклассницу, которая повесила пальто на чужой крючок в раздевалке, а теперь с ужасом ждет нагоняя от директрисы.

– Мамочка Китти пригласила на обед преподобную Эвдору Шип и ее мужа Глэдстона – поговорить насчет ярмарки в день святого Ансельма. Мы все сидели за обеденным столом в парадной гостиной Помрой-Мэнор. Это был особый случай, так что моему свекру – Папочке Бобби, моему мужу Аллану и мне разрешили сесть за стол вместе со взрослыми. – Она икнула. – И аккурат посреди пудинга с патокой Мамочка Китти спрашивает, измерила ли я утром температуру. Час «З».

– Это что ж такое? – Нижняя челюсть Фриззи от изумления отвисла до колен, моя же и вовсе переместилась в район лодыжек.

– Время для зачатия. – Памела хрустнула пальцами. – У меня нерегулярные месячные, и Мамочка Китти постоянно меня за это ругает, говорит, что это расхлябанность и неорганизованность. Я своим ушам не поверила, а преподобная Шип чуть не уронила соусник, когда Мамочка вытащила термометр и сунула мне в рот.

– Я бы умерла от стыда, – прошептала я.

– А я и умерла. Почти. Я так удивилась, что подавилась градусником.

– Утопи свои печали! – Миссис Мэллой возникла из небытия с нагруженным подносом и уселась бы на последний свободный стул, если бы какой-то неотесанный посетитель не потребовал двойной мартини, и поскорее.

– Это еще не самое худшее! – Памела подкрепилась изрядным глотком джина. – Когда Мамочка Китги вытащила градусник, она заявила, что все системы моего организма в боевой готовности и нельзя терять ни минуты, если мы хотим, чтобы у рода Помроев был наследник. Она велела Аллану немедленно вылезти из кресла, загнать меня в спальню и приниматься за дело.

– Ваш муж рассердился? – Фриззи прикончила свой коктейль и жадно поглядывала на мой.

– Он онемел. Несчастный страдает астмой, а ссора с матерью немедленно вызывает приступ. Я знаю, что преподобная Шип превратно истолковала его тяжелое сопение. Это было так унизительно! Папочка Бобби попытался было вступиться за меня, но Мамочка Китти велела ему убираться в свою комнату. По крайней мере, там он сможет спокойно поиграть с паровозиками. Но во мне что-то лопнуло. И прямо в присутствии викарисы и ее мужа я выложила Мамочке Китти, что она мерзкая старая ведьма.