Я помогла Бену надеть куртку, но он продолжал дрожать. Мы вместе склонились над Томом Эльфуссом. Он был полностью одет, если не считать ботинок, и казался насквозь пропитанным водой. Глаза были закрыты, но он, несомненно, дышал. Если, конечно, вздымающаяся грудь что-нибудь да значит. Накинув на Тома покрывало и подоткнув его по краям, я шепнула Бену:

– Слушай!

– Ну?

– Он что, собирался утопиться?

Дождь стих так же внезапно, как и начался, и из пелены проступили очертания стола, за которым несчастный утопленник отмечал свой одинокий день рождения. Бен начал что-то говорить, но глаза Тома Эльфусса вдруг открылись и он пробормотал:

– Это была случайность. Но разве может порядочный человек с этим жить?

Глава девятая

На следующий день, когда старые и малые мирно предавались послеобеденному сну, заявился Фредди. Кузен развалился на стуле и принялся наблюдать, как я увлеченно смешиваю политуру по рецепту Абигайль. Орудуя ложкой, я скромно сообщила, что накануне собственноручно изготовила зелье для чистки серебра. Фредди закатил глаза, изображая крайнюю степень потрясения, после чего поскреб бороденку и осведомился, не подумываю ли я открыть модную линию стиральных порошков и сапожной ваксы. Если так, то он готов помочь – будет с утра до вечера носиться по соседям, стараясь всучить мою продукцию. Я вздохнула. Честно говоря, эта идея занимала меня все больше и больше. Правда, все придется делать самой. У Бена забот по горло в ресторане, а на Фредди рассчитывать не стоит – вряд ли он пойдет ко мне в подсобные рабочие. Остаются дети и Джонас. Но Эбби с Тэмом годятся лишь в качестве экспериментального материала – их одежда вечно усеяна какими-то сомнительными пятнами, а Джонасу моя затея превратить кухню в химический цех вряд ли придется по душе.

Я взглянула на Фредди. Он лакомился остатками шоколадного торта, которые мы прихватили с пикника. Поймав мой взгляд, кузен прошамкал, что негоже пропадать добру. Я отобрала у него последний кусок и отправила в рот. Фредди ничего не сказал, но продолжал многозначительно пялиться на меня.

– Помню, помню, – не переставая жевать, промычала я, – что обещала повидаться с доктором Соломоном по поводу Джонаса.

– А когда этот твой эскулап должен вернуться?

– Сегодня. Думаю пойти завтра утром, пока близнецы в детском саду.

– И зря. Зачем откладывать?

Фредди встал, вразвалочку подошел к холодильнику, распахнул дверцу и замер, разглядывая содержимое с пытливостью антрополога, изучающего древнюю культуру по окаменевшим отбросам. Наконец, почти успев обморозить нос, он достал бутылку молока, ветчину, майонез и горкой сложил добычу на столе.

– Как видишь, – весело провозгласил мой драгоценный кузен, – ты можешь смело удалиться, не опасаясь, что я умру с голоду в твое отсутствие.

– Ты только что съел полторта, – холодно напомнила я.

– Правда? – Он энергично зашелестел упаковкой ветчины. – Как я уже сказал, Элли, ничего не надо откладывать на потом. «Обходи всех на старте» – вот мой девиз!

Послушаться его совета и отправиться к доктору Соломону прямо сейчас? Но я терпеть не могу оставлять неубранную кухню. Кроме того, ингредиенты моего будущего зелья красуются на самом видном месте и Эбби с Тэмом не преминут опробовать их на себе.

– Иди-иди. – Фредди запихнул в рот полсандвича. – А я тут все приберу, пока детки дрыхнут. Не торопись. Как любила говаривать несравненная миссис Мэллой, оплата у меня почасовая.

– Ну, если ты уверен, – с сомнением протянула я, – что справишься, то, пожалуй, отнесу-ка в починку зеркало Джонаса и верну плащ полковнику Лестер-Смиту. К тому же давно пора забрать назад плащ Бена.

С этими словами я облачилась в свой собственный плащ, сдернула с вешалки шарф и сунула в карман.

– А вот и сумочка! – Фредди запихнул мне ее под мышку, когда я уже стояла в дверях с зеркалом в одной руке и полковничьим плащом в другой. Он бесцеремонно вытолкнул меня за дверь, словно я была назойливой торговкой, обманом проникшей в дом, чтобы всучить банку мебельного лака. – И помни, не надо ограничивать себя во времени. В доме полно еды, до утра мне хватит.

– В припадке голода не забудь про детей и Джонаса. Когда эта троица проснется, им надо дать что-нибудь поесть.

– Доверься Фредди!

Кузен поддал коленом мне под зад и поспешил к столу, где от нетерпения изнывала стопка сандвичей. Я вздохнула и поплелась к старине «хайнцу», гревшему ржавые кости под майским солнцем. Ветерок был довольно свежим, но небо не сулило никаких неприятностей. Я выехала за ворота, но вместо того, чтобы свернуть к Читтертон-Феллс, «хайнц» словно сам собой вильнул в сторону Скеллинга и устремился к месту нашего пикника.

Весь вчерашний вечер я размышляла о Томе Эльфуссе. Что означали его слова? «Это была случайность' . Бен решил, что Том пытался извиниться за то, что подверг опасности чужую жизнь. Но у меня на сей счет имелись большие сомнения.

На песке Том лежал недолго, через минуту он поднялся и пристыженным голосом залепетал слова благодарности. Мы с Беном хотели его проводить, но Эльфусс наотрез отказался и даже, как мне почудилось, слегка разозлился. Объяснять, каким образом он очутился в воде, да еще полностью одетым, Том не стал. Мы все же отконвоировали его до дверей дома. Эльфусс коротко кивнул нам на прощание, толкнул незапертую дверь и скрылся, даже не удосужившись спросить, не хотим ли мы подсушиться.

Лишь после того как Джонас и дети легли спать, мы с Беном обсудили странное происшествие. И я наконец-то задала вопрос, который весь вечер вертелся на языке. А может, Том Эльфусс имел в виду миссис Гигантс? Вдруг он считает себя виновным в ее смерти? Например, в тот роковой день он решил заглянуть в кабинет, распахнул дверь, сбил стремянку, миссис Гигантс упала и умерла. А он испугался и промолчал. И сейчас корит себя за то, что не вызвал сразу врача, а позже не признался в содеянном полиции. Бен лишь ухмыльнулся и заявил, что я, как всегда, дала волю своему воображению. После чего весьма выразительно чихнул. Все мысли о покойниках мигом вылетели у меня из головы, первым делом следовало заняться живыми. В данном случае это означало пощупать любимому лоб, притащить грелку и заставить выпить чашку горячего какао на сон грядущий.

Но Том Эльфусс так и не выходил у меня из головы. Предположим, он прыгнул в море, пытаясь совершить самоубийство. А вдруг ему приспичит повторить попытку?

Впереди замаячил элегантный особняк с окнами-эркерами. Коленки мои принялись выбивать барабанную дробь. Бена не в чем винить. Мозги у мужчин устроены иначе, чем у женщин. Джентльмены больше склонны верить людям на слово, когда те говорят, что все в порядке. Настоящие мужчины не читают чужие мысли, они считают это вторжением в личную жизнь. Но у меня такого оправдания не было. Я неслась вдоль обрыва и безуспешно старалась найти причину, почему с утра пораньше не убедилась, что Том Эльфусс по-прежнему числится среди живых.

Ответ, разумеется, нашелся, и довольно быстро. Если гномик и в самом деле ненароком прикончил бедную миссис Гигантс, то вполне мог втемяшить себе в голову, что выболтал нам с Беном слишком много. А я, конечно же, не хотела изображать святую невинность и хлопать глазами в простодушном неведении.

Красный кирпич выглядел довольно гостеприимно, но пустит ли его владелец меня на порог? Коленки по-прежнему дергались в пляске святого Витта, когда я остановилась перед крыльцом. Рядом со звонком висела перекошенная табличка «Не работает». Значит, где-то есть молоточек, подумала я и для поднятия духа похвалила себя за сообразительность.

Ага, вот он. Я тихонько стукнула разок. Звук получился не ахти, словно перепуганная насмерть мышь коснулась лапкой кусочка сыра. Поразмыслив минуту, я поняла, что так могу проторчать здесь целый день, и, набравшись храбрости, постучалась еще. На сей раз звук напомнил шорох падающей листвы, но, наверное, Том Эльфусс обладал кошачьим слухом, поскольку дверь тут же распахнулась. Гном подозрительно уставился на меня. Я сделала глубокий вдох и громко провозгласила, что заглянула его проведать, под шумок вставив ногу в щель, как заправская торговка мебельным лаком. После секундного замешательства гном пригласил меня войти.