Пора надежд, пора мечтаний

и первых вздохов при луне,

пора бессмысленных топтаний

под силуэтами в окне.

Почти священный нежный трепет

на танцплощадке в медляке,

когда скула скулу зацепит,

когда рука в ее руке.

Проводишь, не сказав ни слова,

ты незнакомку до стены

и знаешь, что попытки снова

заговорить – обречены.

Хоть ты с дружками обсуждаешь,

как вдул бы той или другой,

но вот о чувствах рассуждаешь,

пожалуй, лишь с самим собой.

О немота любовей ранних –

ругать тебя? Благословлять?

Ведь иссушенный воздержаньем,

я стал башкою размышлять.

Годы томлений прошли,

водку я пить научился,

из романтичной сопли

я в кабана превратился.

Что я имею теперь?

Пьянки у гнойных уродов,

списки сердечных потерь,

списки ненужных расходов

на обольстительных дев,

коим о чувствах бормочешь,

и, на кого поглядев,

лишь одиноко подрочишь

(или (что хуже), раздев,

чувствуешь вдруг, что не хочешь).

Отдай мне тело напрокат,

мой юный друг, мой брат по крови!

Хочу в зеленых лягушат

вонзать железный жезл любови.

Хотя б на день в неделю раз,

хочу как джинн в тебя вселяться,

тонуть в сиянье юных глаз

и с юной плотью кувыркаться.

О как на склоне наших дней,

когда приходит опыт власти,

любить нам хочется нежней,

дарить незрелым девам счастье!

Да, я хочу быть телом юн,

хорош собой – и мудр душою,

на ребра те, что звонче струн,

возлечь симфонией большою.

Отдай мне тело, мальчик мой!

Нет, ты меня не понимаешь,

и резво вдруг бежишь домой,

и зад ладошкой зажимаешь.

Задумчивый мальчик с глазами лемура,

сидишь ты печально и смотришь понуро

на то, как красивая девочка Света

выходит с пижонами из туалета

и пальчиком губки она подтирает,

и пятна белесые сних убирает.

Ах, Света, Светуля, гламурная сучка,

точеная ножка, изящная ручка!

Когда-то и мне ты давала бесплатно.

Ужели те дни не вернутся обратно?

А юноша бледный все смотрит и грезит,

рукой непослушной в трусы свои лезет,

и то, за чем лез он, в ладнонь его прыг! –

и счастье накрыло его в тот же миг.

Тут девочка Света к нему подошла,

салфетку бумажную взяв со стола.

Мальчишечка руки салфетками трет,

мальчишечка руки, а девочка – рот.

Девчонка одна и мальчишка один,

он сперму стирает, она – кокаин.

Мальчишка краснеет, девчонка глядит,

охранник по рации что-то трендит,

пижоны за стойкою цедят “мохито”,

под модного ди-джея пляшет элита:

плейбои и педики, стервы и твари,

плешивые дядьки в очках и в загаре –

все ярко, всем весело и позитивно.

Лишь мне и мальчишке темно и противно.

Вы опять мне сказали, что быть не хотите моей,

потому что я ветрен и в связях не очень разборчив.

"Вы разбили мне сердце, чудовище, бабник, злодей!" -

восклицали вы гневно, свой розовый носик наморщив.

Сразу все обвиненья оспоривать я не берусь,

но давайте посмотрим, мой ангел, в кого полетели

ядовитые стрелы из ваших хорошеньких уст,

и кого эти стрелы к моей пригвоздили постели.

Значит, я неразборчив? Но чем же вы лучше, чем я?

Оглянитесь: мы с вами вращаемся в замкнутом круге,

сплюсовать наши связи и дружбы - и будет семья,

одалиски мои - это лучшие ваши подруги.

Почему вы дарили их нежною дружбой своей,

коль они недостойны объятий моих и лобзаний?

Хорошо, хорошо, я чудовище, бабник, злодей.

Ну а кто меня сделал источником ваших терзаний?

Ваша холодность, милая! слышите? только она!

Год назад, когда я в первый раз станцевал с вами польку

как безумный я нёс караул по ночам у окна

вашей спальни. А вы? Вы мне строили глазки и только.

И расплата по счёту себя не замедлила ждать.

Как-то в полночь, в разгар моего неусыпного бденья,

я наткнулся на вашу подругу, пошёл провожать,

был напоен вином - и доведен до грехопаденья.

Я полгода почти кавалером её состоял

и, сжимая в объятьях её худосочное тело,

ваши перси, и плечи, и ноги себе представлял,

распалялся - и плоть нелюбимую грыз озверело.

Но эрзац не насытит гурмана. И я разорвал

с вашей первой подругой, вернув её робкому мужу.

А потом ваш папаша устроил рождественский бал,

где меня опоила другая подруга - похуже.

Эту я без стесненья спровадил, едва отрезвел.

Интересно: хвалилась она вам своею победой?..

Что же вы, несравненная, вдруг побелели как мел?

Я ещё далеко не про всех вам подружек поведал.

Что? Неужто вам больно? А мне-то, а мне каково

с нелюбимыми ложе делить из-за вашей гордыни?!

Утолите огонь! Я давно не хочу ничего,

кроме ваших объятий, холодных объятий богини.