Счастья не будет
Олененок гордо ощутил
Между двух ушей два бугорка,
А лисенок притащил в нору
Мышь, которую он сам поймал.
Музыка, складывай ноты, захлопывай папку,
Прячь свою скрипку, в прихожей разыскивай шляпку.
Ветер по лужам бежит и апрельскую крутит
Пыль по асфальту подсохшему. Счастья не будет.
Счастья не будет. Винить никого не пристало:
Влажная глина застыла и формою стала,
Стебель твердеет, стволом становясь лучевидным -
Нам ли с тобой ужасаться вещам очевидным?
Будет тревожно, восторженно, сладко, свободно,
Будет томительно, радостно - все, что угодно,-
Счастья не будет. Оставь ожиданья подросткам,
Нынешний возраст подобен гаданию с воском:
Жаркий, в воде застывает, и плачет гадалка.
Миг между жизнью и смертью - умрешь, и не жалко -
Больше не будет единственным нашим соблазном.
Сделался разум стоглазым. Беда несогласным:
Будут метаться, за грань порываться без толку...
Жизнь наша будет подглядывать в каждую щелку.
Воск затвердел, не давая прямого ответа.
Счастья не будет. Да, может, и к лучшему это.
Вольному воля. Один предается восторгам
Эроса. Кто-то политикой, кто-то Востоком
Тщится заполнить пустоты. Никто не осудит.
Мы-то с тобой уже знаем, что счастья не будет.
Век наш вошел в колею, равнодушный к расчетам.
Мы-то не станем просить послаблений, а что там
Бьется, трепещет, не зная, не видя предела, -
Страх ли, надежда ли - наше интимное дело.
Щебень щебечет, и чавкает грязь под стопою.
Чет или нечет - не нам обижаться с тобою.
Желтый трамвай дребезжанием улицу будит.
Пахнет весной, мое солнышко. Счастья не будет.
Так думал молодой повешенный...
Так думал молодой повешенный...
"Невинно, с той же простотой,
С какой зовут на чашку чаю,
Мне все изменяет - вплоть до той,
Которой я еще не знаю,
И будь он выскочка и шут,
Головорез и подлипала, -
Кого угодно предпочтут
И оправдают чем попало.
И мы с тобою, ангел мой,
Еще заплачем друг по другу.
Как быть? Иду я по прямой,
А все, кого люблю, - по кругу.
Природа, женщина, страна -
Заложницы круговорота.
Не их и не моя вина,
Что я их брошу для кого-то
Или они меня - для тех,
Кого судьба любить привыкла
И от кого не ждут помех
В извечном повторенье цикла.
И пусть себе. Дороги крюк
И путник, движущийся прямо,
Овал и угол, путь и круг,
Спираль и ствол, гора и яма,
Земли округлое чело
И окон желтые квадраты -
Ничто не лучше ничего,
И все ни в чем не виноваты.
Шуршанье мартовского льда.
Промокший сквер, еще раздетый.
Уже не деться никуда
От неприкаянности этой.
Родного города паук
Под фонарями распластался.
Что есть прямая? Тот же круг,
Что, разомкнувшись, жив остался".
Так думал бывший пес ручной,
Похмельный лох с помятой мордой,
Глотнувший сырости ночной,
А с ней - отверженности гордой,
Любитель доблестно пропасть
И если гибнуть, то красиво,
Привычно находящий сласть
В самом отчаяньи разрыва.
Так компенсирует герой
Разрыв, облом, насмешку Бога.
Пристойный фон ему устрой -
Достойный Байронова слога.
Пускай он куртку распахнет,
Лицо горящее остудит
И вешней сырости вдохнет -
Сулящей все, чего не будет.
Теплый вечер холодного дня...
Теплый вечер холодного дня.
Ветер, оттепель, пенье сирены.
Не дразни меня, хватит с меня,
Мы видали твои перемены!
Не смущай меня, оттепель. Не
Обольщай поворотами к лету.
Я родился в холодной стране.
Честь мала, но не трогай хоть эту.
Только трус не любил никогда
Этой пасмурной, брезжущей хмури,
Голых веток и голого льда,
Голой правды о собственной шкуре.
Я сбегу в этот холод. Зане
От соблазнов, грозящих устоям,
Мы укроемся в русской зиме:
Здесь мы стоим того, чего стоим.
Вот пространство, где всякий живой,
Словно в пику пустому простору,
Обрастает тройной кожурой,
Обращается в малую спору.
Ненавижу осеннюю дрожь
На границе надежды и стужи:
Не буди меня больше. Не трожь.
Сделай так, чтобы не было хуже.
Там, где вечный январь на дворе,
Лед по улицам, шапки по крышам,
Там мы выживем, в тесной норе,
И тепла себе сами надышим.
Как берлогу, поземку, пургу
Не любить нашей северной музе?
Дети будут играть на снегу,
Ибо детство со смертью в союзе.
Здравствуй, Родина! В дали твоей
Лучше сгинуть как можно бесследней.
Приюти меня здесь. Обогрей
Стужей гибельной, правдой последней.
Ненавистник когдатошний твой,
Сын отверженный, враг благодарный, -
Только этому верю: родной
Тьме египетской, ночи полярной.