СУД НАД ПОЭТОМ ГРИГОРЬЕВЫМ
Зал суда. Выходят люди в чёрных капюшонах, скрывающих лица, поют грозным хором:
- Григорьев, ты холостяк. Ты что, поэт, уклонился?
Пора сделать верный шаг. Немедленно чтоб женился!
Григорьев, ты пустоцвет. Напомним тебе мы дружно:
Где дети твои? Их нет. Немедленно сделать нужно.
Григорьев в белой рубашке без воротничка задумчиво поёт в ответ:
- Придёт всё само собой, всему своё время, братцы.
Что навалились гурьбой? Дайте мне разобраться.
За окнами снег идёт, какой-то хор меня судит.
А котик сидит и ждёт, что же с ним дальше будет.
Хор обвинителей продолжает:
- Григорьев, ты некрещён. Немедленно чтоб крестился.
Наш хор тобой возмущён – ты от всего уклонился.
Григорьев, машина где? Квартира где, сбереженья?
Что чешешь ты в бороде? Не медля прими решенье!
Григорьев задумчиво поёт в ответ:
- Придёт всё само собой, всему своё время, братцы.
Что навалились гурьбой? Дайте мне разобраться.
За окнами снег идёт, какой-то хор меня судит.
А котик сидит и ждёт, что же с ним дальше будет.
Хор обвинителей заканчивает:
- Григорьев, ты мизантроп, тусуешься очень мало.
Хотим, тусовался чтоб, Москва чтоб тебя узнала.
В ток-шоу скорей беги, без ящика славы нету.
Григорьев, давай, смоги, нельзя так тупить поэту.
Слово берёт защитник:
- Товарищи, прошу не забывать, что перед нами, действительно, поэт и сочинитель песен. Он не может успевать на всех фронтах. Он неповоротлив и не очень ловок, зато он вполне талантлив. Предлагаю дать пожизненное условно. Все за? Я так и думал. Итак, ваше слово, подсудимый.
Григорьев поёт, обращаясь к суду присяжных и разводя руками:
- Придёт всё само собой, всему своё время, братцы.
Что навалились гурьбой? Дайте мне разобраться.
За окнами снег идёт, какой-то хор меня судит.
Вот котик сидит и ждёт, что же с ним дальше будет.
(допев, показывает пальцем на большого серого пушистого кота, который внезапно проник в зал суда и не спеша умывается лапкой. Долгие продолжительные аплодисменты. Весь зал встаёт).
СОНЕТ О КЛУБНЯХ
Повсюду их по-разному зовут –
Мне девушка на юге говорила,
Что это колобасики. «Как мило», -
Подумал я, верша любовный труд.
Когда науку нам преподают,
Зовут семенниками их уныло.
Иные говорят: «В пельменях – сила»,
И не продукт в виду имеют тут.
Тестикулы, муде, а также коки –
Не знаю, как зовут их на Востоке,
Но ладно. Раз зашла о яйках речь,
Я говорю – на клубни ведь похоже,
И ядрами могу назвать их тоже…
Одно понятно – нужно их беречь.
УРОДЦЫ
Стихи, они - как дети малые:
Не все родятся крепышами.
Иные - слабые и вялые,
Их писк не уловить ушами.
Иные - попросту рахитики
На кривеньких и тонких ножках.
Над этими хохочут критики.
Ну да - что проку в этих крошках?
Есть детки - дауны смешливые,
Позора верные гаранты.
Есть недоноски молчаливые,
А также есть вообще мутанты.
У этих - всё не как положено:
Где руки-ноги, непонятно.
На тельце кожица скукожена
И нос - на лбу, что неприятно.
Ну, кто же знал, что так получится?
Кому они нужны такие?
Пришлось так тужиться, так мучаться,
И вот итог - стихи плохие.
Они таращатся на папочку,
На их родившего поэта...
Эй, не спеши сложить их в папочку,
Послушай доброго совета.
Рожай стихи по вдохновению,
Зачем уродцев дальше множить?
Хотя у каждого у гения
Таких полным-полно, быть может.
Мой друг, берясь за что-то новое,
Ты помни о стихах-уродах.
Потомство людям дай здоровое -
Хоть даже сам умрёшь при родах.
ПРОВОДЫ
Выступать я должен мощно, свой не опозорив дом,
На концерт меня сегодня провожали всем двором.
Резал дикий рёв младенцев сонных улиц тишину,
Тискали меня старушки, словно шёл я на войну.
Громко бабы голосили: «Береги себя, артист!».
В отдаленьи почему-то плакал местный визажист.
Подошла ко мне Лариска и шепнула: «Думай сам,
Если хочешь, напоследок я тебе бесплатно дам.
Вспомнишь после о Лариске. Ну, так чё ты? Дать – не дать?».
Я же лишь развёл руками: «Опасаюсь опоздать…».
Ветеран Иван Иваныч мне конкретный дал наказ:
«Если Путина увидишь, расскажи ему про нас.
Я на полках тут порылся и будёновку нашёл.
На, носи. А ну, примерь-ка. Что же, вроде хорошо…».
Подошёл казах Ахметов, толстый, круглый, как луна,
Мне вручил бутыль кумыса, дал халат зелёный: «На!».
Бывший чемпион по лыжам лыжи мне свои совал,
А художник наш нетрезвый мой портрет нарисовал.
Подбежали две девчонки мне котёнка подарить.
Я не смог принять подарок, смог лишь поблагодарить.
Баянист Никифор лысый, что с утра уже поддал,
Неожиданно для многих «День Победы» заиграл.
Вышли бомжи из подвала и пустились в дикий пляс,
А опухшая бомжиха колотила в старый таз.
На часы я глянул строго, головою покачал.
Тут огромный Коля-даун сзади что-то промычал.
Обернулся я, и тут же две старушки-близнеца
Колбасу преподнесли мне и варёных три яйца.
Подошёл и доктор Шульман, что-то записал в тетрадь,
И моё давленье начал деловито измерять.
А, измерив, громогласно объявил: «Дружище, знай:
У тебя давленье в норме, прям хоть в космос запускай.
Ну, иди, читай куплеты, веселись и песни пой.
Кстати, вот моя визитка – раздавай всем адрес мой…».
Вышел даже Фрол Семёныч – пусть он скуп, но вынес он
Пару стоптанных ботинок для меня и патефон.
Мне сказал блатной Серёга: «Если можешь, закоси.
Нет? Тогда не верь, не бойся, и, конечно, не проси».
А потом блеснул он фиксой и, вздохнув, добавил: «Эх!
Если там красючки будут, отдуплись за нас за всех!».
Мне беременная Нюрка крикнула: «Щас зареву!
Если можно, Константэном первенца я назову!».
Я воскликнул: «Всем спасибо! Только мне пора бежать.
До метро меня не надо, умоляю, провожать».
Ехал я сюда, расстроган, поспешал в Искусства храм.
Чуть не опоздал, ей-богу, и теперь вот вышел к вам.
Крепко выступлю сегодня и свой двор не подведу.
Вечером домой, надеюсь, я с победою приду.
Там ведь все переживают, как я выступлю, друзья,
От волненья выпивают – выпью, как вернусь, и я.
Вы удивлёны, возможно, ведь не знали вы о том,
Что меня на все концерты провожают всем двором.