– Подумаешь! Так же, как держишь обет целомудрия, понятно?

Дон Росендо рассердился.

– Умница, не путай задницу с великим постом!

Овчарки Таниса Гамусо – Лев, Моряк и Царь – отважны, верны и послушны, с ними можно идти закрыв глаза, ни волк, ни кабан не приблизятся. Танис растит и гончих – умные, веселые, буйные, могут опрокинуть горного зверя, если знают, что тыл защищен. Танис хорошо разбирается в собаках и заботится о них, выучит и ставит на псов.

В таверне Рауко заспорили Раймундо, что из Касандульфов, Робин Лебосан и некий кастилец, который раздает визитные карточки, где изображены Крест Калатравы и имя: Торибио де Могровехо и Бустильо дель Оро.

– Из благородных?

– Мы так думали, пока ему полицейские не надели наручники, так как в Оренсе он надул торговку запрещенным товаром.

– Господи помилуй!

– Настоящее его имя – Торибио Экспосито, Торибио де Могровехо – имя святого, епископа Лимы в Перу, который защищал в испанской Америке церковное учение.

– Гляди-ка!

– Видите ли, это мне уточнил секретарь…

– Понимаю…

– Бустильо дель Оро – его родной город в провинции Самора,[33] там его, кажется, разыскивают разные судебные инстанции.

– И за разные преступления?

– Наверно.

Ну так вот, Торибио де Могровехо, Раймундо, что из Касандульфов, и Робин Лебосан увязли в очень возвышенном споре, остальные молчали, не решаясь высказать свое мнение. Постулаты были таковы: Торибио де Могровехо, самый благомыслящий, верил в Бога и церковь, Раймундо, что из Касандульфов, верил в Бога (предпочитая называть его Высшим Мастером), но не в церковь, Робин Лебосан, вероятно, чтобы тема не иссякла, верил в церковь, но не в Бога.

– Вот глупость!

– Еще бы!

Диспут прервала во втором часу ночи полиция. Торибио де Могровехо побледнел, когда его спросили:

– Вы Торибио Экспосито?

– К вашим услугам.

– Вы арестованы.

Торибио не сопротивлялся, дал надеть наручники и исчез в ночи, вниз по дороге с полицейскими по бокам.

– Холодно.

– На ходу согреешься…

Донья Рита решила, что дон Росендо не уйдет живым, и добилась его: кто хочет, тот добьется. Донья Рита начала атаковать священника со стороны желудка, тщеславия и жадности, похотью она его уже держала, это был верный расчет – дон Росендо обжора, скупердяй, сластолюбив и тщеславен.

– Возьми золотые часы моего слабоумного – лучше носить их тебе, ты больше мужчина.

– Спасибо, я велю выбить на них дату, когда они подарены.

Донья Рита заговорила прямо:

– Не хочу ходить вокруг да около, не удивляйся! – скинешь рясу и станешь жить со мной, получишь миллион песо. Решай.

Дон Росендо ответил, что да, он уже не колеблется, взял миллион и зажил со вдовой. Скандал был страшный, но дон Росендо улыбался:

– Ругань пройдет, а деньги останутся; мы с Ритой счастливы, когда положение урегулируется, поженимся. Чего еще нужно Господу, кроме счастья его созданий?

На кладбище Санта-Росинья де Херико растет мандрагора, самец и самка, разницу можно заметить по корням, к корню привязывают собаку, женщина, дотронувшись до мандрагоры, забеременеет, иногда достаточно наступить, а собака воет, когда нужно, чтобы некто пришел, заснул и во сне сказал: я виновен в том, что зарубил путника в шляпе с маргаритками и с бабочками в сто цветов, убил за косой взгляд и за то, что подстерегал меня в полвосьмого, не беда, что меня удавят. Господь простит мои грехи, я знаю; мертвеца я сжег с камелиями, чтоб не питал ко мне злобы. Палач поставил виселицу на кладбище Санта-Росинья, над самым нежным ростком мандрагоры, чтобы повешенный напитал его семенем, дающим жизнь, кровью, поддерживающей жизнь, и слюной, которая умягчает. У Луисиньо Парульо болели глаза, и дон Бениньо велел лечить их толченым корнем мандрагоры, смешанным с вином и маслом.

– Помогло?

– Нет, сеньор, ослеп.

Если корень мандрагоры похож на мужской член, всякого, кто пройдет мимо, будут любить женщины до крайности, до того, что его убьют из-за любви, и священник по доброте похоронит.

Если корень мандрагоры похож на женский орган, в прошедшую мимо женщину влюбится бородатый карлик с шевелюрой дыбом, по имени Мандрагоро, который ест крапиву и отруби и говорит, не открывая рта:

– Полюбишь меня, красавица?

– Заткнись, слюнтяй! Помрешь еще!

Прежде чем вырвать мандрагору, нужно шпагой начертить круг вокруг себя, при этом шлюха должна петь псалмы, а монах-послушник плясать канкан, задирая рясу до неприличия. Выдергивать следует, привязав к корню веревку, и пусть голодный пес тащит ее, не переводя дыхания; когда растение вскрикнет от боли, пес умрет от испуга.

– Не зарывай его, пусть вороны съедят.

Из-за органа вкуса и органа любви или из-за слизистой оболочки рта и нежной ткани другого места – дон Росендо во власти доньи Риты.

– Оседлай меня, я тебе плачу за это, мерзавец! Тебе нравится жрать вволю и чтоб тебя ласкали, верно? Ну-ка, уложи детей и возвращайся поскорее, но не забудь благословить их на ночь!

– Извини…

Браулио Доаде, один из слуг сеньориты Рамоны (четверо очень старых, почти слепых и почти глухих ревматиков и астматиков), был на Филиппинах, когда они еще принадлежали Испании. Браулио Доаде всегда был сверхэлегантным и бойким.

– Вы помните знаменитый приказ генерала Камило Полавьеха на острове Минданао о том, что он кастрирует любого туземца, «схваченного с оружием в руках»?

– Нет, не помню, может, вы это выдумали?

Когда Браулио Доаде умер, он был очень истощен, почти невесом.

– Велим отслужить мессу, сеньорита?

– Вот еще! Думаю, с лихвой хватит «Отченаша».

В Сан-Рокиньо да Мальта на празднике святых Диониса и Леониса дьявол продает свою мазь для полета, – знал бы Мамерто Пайхон, прыгнувший с колокольни! – поручает продавать ее ведьме, а может быть, продает и сам, переодетый, до восхода солнца, за полцены, чтобы бедняки могли наслаждаться.

– Летать, как птицы небесные и души чистилища! Кто хочет летать, лети!

Чтобы приготовить мазь (можно и помаду, она гуще), варят черного или некрещеного младенца в розовой воде, в медной кастрюле; когда вода выкипит, достаточно смешать оставшееся с менструацией вдовы, толчеными костями висельника, женской мочой, корнем мандрагоры и тремя травами Вельзевула: беленой, что помогает летать и унимать боль зубов, головы и ушей, беладонной, которой женщины и актеры расширяют зрачки, и плодом кладбищенской колючки, колючки-призрака, адской колючки, которая облегчает приход сладостного сна смерти. В Сан-Рокиньо продается эликсир долголетия и сироп для неверных жен – реал за глоток.

– Хотите сточить зубы совести и свести родинку прелюбодеяния?

Однажды, когда у дона Росендо случилась осечка, донья Рита так его треснула палкой, что пришлось вмешаться рабочим «Английского бисквита» с управляющим во главе. На Касиано Ареаля всегда можно было положиться!

– Успокойтесь, сеньорита! Ради бога, вы его убьете! Если дон Росендо не может, возьмите кого-нибудь из нас! Успокойтесь, сеньорита, нам просто неловко! Закройте, извините, грудь, а то подцепите пневмонию!

На кладбище Санта-Росинья де Херико, где растет мандрагора, полицейский Фаусто Белинчон Гонсалес, уроженец Мотильи де Паланкар в Ла Манче и мой дядя Клето играли в орлянку; невероятно, но точно – я сам видел.

– В подлости, Камилито, – признавался мне дядя Клето, – тоже есть свое очарование; плохо не то, что наступил на мандрагору, а то, что начинаешь кружить и кружить и падаешь все ниже – посмотри на Риту Фрейре: молода и с возможностями, а умрет, исходя жалобами.

На горе Сан-Кристобаль волки в одну ночь зарезали трех коров с телятами, никто не думал, что они там рыщут. Танис Гамусо пошел искать их с собаками и ружьем и на следующую ночь убил двух волков, один весил шестьдесят кило (не сакумейрский волк, но лишь чуточку меньше), овчарку Кайзера, раненого, пришлось добить, это всегда тяжело. Танис велел снять с волков шкуры и послал их вместе с тремя, что у него были, Анунсиасьон Сабоделье из дома Паррочи.