Малькольм вернулся около 5.30 повидать группу и поговорить о Глене. Я встретила их в Централе около 6.30. Кандидатура Сида серьезно обсуждалась.
В: Когда Глен и Джон стали нападать друг на друга? С самого начала?
ПОЛ КУК: Мм (пауза), нет. В начале с ними было все в порядке. Но затем — не знаю точно когда — Глен начал отрываться от группы. Он же совсем из другой среды. Знаешь, его родители и наши — большая разница... да и ходил он сначала в среднюю школу, потом в художественную школу, в общем он был другим, чем мы трое, с самого начала. И разрыв только увеличивался. И он начал расти, становился все больше и больше, пока все не оборвалось.
В: Ты говоришь вы с Джоном не поладили. Ты можешь вспомнить какой-нибудь инцидент?
ГЛЕН МЭТЛОК: Это было что-то вроде постоянной битвы. Я терпеть не мог, как он с людьми разговаривал. Как он говорил, например: «По фигу». Он это не говорил прямо, но каждая его фраза подразумевала: «По фигу». И это надоедает тебе, когда ты репетируешь с человеком и все, что он может сказать, это «По фигу», а как он поет его мало беспокоит. На репетициях он вел себя как на сцене. Он мог прийти со своими приятелями, приятелями не из группы, это чистая правда. Мог прийти пьяным, и с ним нужно было ладить. А в остальное время он постоянно откалывал свои номера. Это было как игра какая-то и он набирал себе очки таким образом. Вел войну против нас, чтобы доказать, что он лучше всех. А я не люблю такие соревнования. Это нонсенс какой-то, я считаю. Просто трата времени. Поэтому я и знать обо всем не хотел. Но он постоянно этим занимался и это просто надоело мне.
Зачем все это было нужно — я не понимаю. Думаю, в чем-то на него нельзя положиться. И постоянно он кому-то что-то доказывал. Не знаю почему. Знаешь, говорят, из-за своего происхождения, ему правда тяжело было от этого. Возможно, материальные причины. Может из-за своих родителей, он же был маменькин любимчик, правда. Она чистила ему каждое перышко: «Посмотрите, какой он славный» и все такое. И он правда был немного «тряпкой». Он очень избалованный парень. Всегда хотел все по-своему, очень эгоистично вел себя, а если тебе это не нравилось... Знаешь, если я с чем-то не согласен, я скажу: «Отлично, у каждой медали всегда есть две стороны». Он же всегда хотел только побеждать, а если нет, то по-настоящему обижался, приходил в ярость.
В: Я хочу спросить тебя — я знаю, что вы с Гленом не особенно ладили, он сам говорил мне об этом и раз уж он мне сказал до некоторой степени,, что он о тебе думает, я хотела бы тебя спросить — в чем ты с ним несогласен? Потому что, мне кажется, он не подходил группе в целом...
ДЖОННИ РОТТЕН: Он никогда не вписывался, с самого начала. Потому что Пол и Стив спокойные люди, которые никуда не лезли. Просто двигались рука об руку. А если что им не нравилось, они стояли на своем. Глен был такой, самовлюбенный наблюдатель, очень неприятный. Всегда во все совался. Плюс еще Малькольм слишком его любил. Когда нужно было привести нормальный довод, он всегда говорил: «Нет, нет, это его стиль. Ты должен понять». Ррр, (пауза), Глену по-настоящему я никогда не нравился. Из-за песен, которые я писал, из-за моих мыслей... его идея группы была — такой попсовый бэнд с невинными песенками, которые везде были и до нас. Я всегда хотел делать что-то принципально другое. То, что я реально думаю. И что думают Пол и Стив. Ему не нравилось все это. «Анархию», к примеру он вообще презирал, слова ненавидел. Говорил, что они ужасны. Не хотел с ними работать. «Боже, храни Королеву» он вообще бы вживую никогда не играл.
ПРИЯТЕЛЬ: И помнишь еще на этом, на интервью с Биллом Грюнди. Сидел просто там, на интервью с Биллом Грюнди, сам не свой, и морщился от того, что происходит: качал головой все время...
ДР: С Гленом тут классовая штука. Все очень понятно. Из-за мамочки его. Оборвала мне телефон — мол я совращаю ее дорогого мальчика. Спаси-помилуй, это же настоящие штучки среднего класса. Что бы мы ни устраивали, вечно он стонал, потому что не мог пройти по улице без того, чтобы не стыдиться своих соседей.
В: Скажи, а твоя мать, например, она не испытывает никакой неловкости?
ДР: Никогда в жизни. Ей насрать на всех своих соседей вместе взятых.
В: Почему ты решил покинуть Пистолз?
ГЛЕН МЭТЛОК: Я с 16 лет работал с Малькольмом и продолжаю с ним работать, и ничего кроме этого. С Джоном я совсем не могу ужиться. А Стив и Пол просто стали похожи на таких трудяг, они как на работе. Просто пришло время что-то менять. Я почувствовал просто, что все установилось, идея отработана. С ней больше нечего делать. А так просто все куда-то двигалось, но для меня это уже было неинтересно. Интерес был в том, чтобы поставить все на ноги, создать все целиком. Мне больше интересны сами идеи, чем их продажа. А я думаю — сейчас идет именно продажа. Чисто коммерческие вещи пошли.
В: А были какие-то события конкретно, заставившие тебя покинуть группу?
ГМ: Не знаю. Просто так все вышло. Думаю, Джон уйдет из группы еще раз. Я уже уходил из группы. Пол уходил. Где-то раз в три месяца такое случалось. И довольно много раз. Когда мы были в Голландии, я совсем не мог поладить с Джоном. Понимаешь, если ты торчишь в номере гостиницы, в чужой стране, и единственные люди, с кем ты общаешься — это люди из группы, и ты с ними еще и не ладишь, тебе становится очень хреново. Да, так оно и есть. Просто подумал: хватит так хватит. Потерял всякий интерес.
Все оказалось немного не в наших руках. Даже Малькольм понимал лучше нас, что происходит. Пресса возводила все в такую степень, что дальше держать ситуацию на контроле стало невозможно. Идея устоялась, и что бы ты ни сказал сверх того, ее это никак не могло изменить. Я думаю, после шоу с Грюнди, неважно что ты там говорил в газетах на следующий день, ты уже превратился в матерного грубияна, который что-то там изрыгает, и все в этом духе. И неважно: говоришь ты что-то интересное, по существу или нет, — все уже схвачено, идея устоялась и изменить что-то невозможно. Думаю, идея была вот в чем: мы — это нечто дикое. Все, идея устоялась, и зачем тогда продолжать тянуть эту канитель. Делай что-то другое. В: А как ты думаешь, Сид для группы это то, что нужно? ГМ: Да. Не вижу почему бы и нет. Неважно кто есть в группе, кроме Джона. Любой подойдет, если он не полный идиот. А Сид, думаю, не идиот. С ним все в порядке. Но, знаешь, все это одна видимость. Потому что практически неважно кто и что. И это еще одна причина почему я откололся. Идея оформилась так: Джон и больше никого. А я всегда так думал: группа — это четверо ребят, работающих вместе.
В: Хочу спросить тебя, ты ведь пришел в группу достаточно поздно, с твоим приходом что-то изменилось в группе?
СИД ВИШИУС: Что, в группе? Да, все круто изменилось.
В: В какую сторону?
СВ: Группа стала еще прекраснее, для начала.
В: (смеется).
СВ: Да, это факт. И мы начали играть быстрее. Я же по-другому, играю чем обычно Глен. Последнее время я мало играл, пока не пришел в группу, а сейчас думаю буду играть больше. И то, что я вместо Глена, заставляет всех остальных немного перестраиваться. Им нужно адаптироваться ко мне, привыкнуть немного, понимаешь что я имею в виду? Поэтому, да, я думаю, всегда что-то меняется, перемены есть перемены... Следующий вопрос.
7 февр. 77
... Малькольм немного в мрачном настроении. Слишком много думает о компаниях. Я продолжаю возиться с пустяковыми расходами, пока он сидит и беспорядочно звонит — один важный звонок Питеру Куку (автор комедий и сценарист), несколько Стивену (адвокат Пистолз). Все качается между CBS и А & М. Распространение А & М по Европе идет через CBS, поэтому больше вероятности, что все-таки CBS... Малькольм рассказывает мне об этих компаниях. Президент CBS — Киссинджер, это очень кошерная фирма и большая. А & М — крепкий семейный концерн, находится в Лос-Анджелесе, прелести Западного Побережья. Нью-Йоркские евреи. Выбор мрачный. Я просто хочу домой, но нужно сидеть и ждать звонка из Л. А.