Когда шум сделался громче, Максина оцепенела.

– Мне надо сваливать! – вымолвила она и метнулась через комнату, на ходу хватая со стола сумочку и ключи от машины.

Мы бросились следом за ней.

– Вы должны нам рассказать! – не унималась Берт. – Кого вы боитесь?

Я схватила Максину за руку, но она вырвалась, подскочила к единственному в комнате стулу и сграбастала переброшенный через спинку рыжевато-коричневый дождевик.

Я уставилась на плащ. В голове мелькнула неясная мысль. Какое-то воспоминание…

Вдалеке хлопнула дверца машины. При этом звуке Максина подскочила и ринулась к двери.

– Господи, да вы что, не понимаете, что творится? Не понимаете, да?! Идиотки безмозглые! Так вот, лучше прекратите совать свои чертовы носы не в свое дело! Усекли? Или не помните, что случилось с Сандерсенами?

– Сандерсенами? – эхом отозвалась Берт, поворачиваясь ко мне.

– Сандерсенами? – повторила я, поворачиваясь к сестре. – Она сказала «Сандерсены»?

Это была фамилия супругов, за детьми которых мы присматривали сто лет назад. Те самые, которых убили. Но какое отношение имеет тот стародавний случай к нынешним событиям? Ведь то дело было раскрыто почти двадцать пять лет назад.

– Может, мы ослышались? – предположила Берт. – Может, она сказала «Сэмпсоны»? Или «Симпсоны »?

Я повернулась к Максине, чтобы попросить ее повторить.

Дверь закрылась с мягким щелчком. Максина сбежала.

– Черт! – ругнулась я, устремляясь к окну.

Снаружи взревел автомобильный мотор, и я успела только разглядеть белый «додж» последней модели, стартующий со стоянки. Номерная табличка была вся заляпана грязью, в глаза бросилась лишь эмблема прокатной конторы «Эконо».

Выходит, Максина отнюдь не дура.

А коль скоро она не дура – и только что сбежала отсюда, – в таком случае поправьте меня, если я ошибаюсь, но не следует ли нам с Берт тоже валить отсюда ко всем чертям?

Едва меня посетила эта светлая мысль, как ручка на двери номера начала медленно поворачиваться.

Стоя столбом рядом со мной посреди этой грязной комнатенки, Берт охнула. И я наперед знала, что она сейчас скажет.

– О боже… – прошептала сестра.