Чужую потребность в них он тоже не признавал.

Даниль ещё раз поморщился, выключил оба компьютера и убрал лэптоп в сумку. Уходить с работы в неприличную рань вошло у него в привычку, а сейчас для того и вовсе имелась веская причина. Внезапного появления клиентов Сергиевский не опасался: у любого контактёра интуиция работает с точностью зрения, а Даниль был не любой контактёр, Даниль был кармахирург с дипломом.

Мимо Ники он прошёл в тишине: менеджер сам был рад избавиться от него пораньше. Охранник на выходе пожелал удачного дня; мужик был искренен, но в складывавшейся ситуации его слова приобретали оттенок сарказма.

В небе над крышами чернели птицы. Сергиевский снова остановился и некоторое время смотрел на них.

Когда хорошо знаешь Лаунхоффера, некоторые безобидные вещи начинают вызывать нервную дрожь. Например, городские птицы, белые кошки и цитаты из «Понедельника» Стругацких. Это потому, что юмор у Ящера ещё жутче, чем сам Ящер.

Даниль потёр лоб, встряхнулся и застегнул ремень плаща, неподходящего для не по-осеннему холодной погоды. Аспирант пересёк двор, лавируя между машинами, обогнул глубокую лужу и скрылся в темноте под аркой, которая вела из колодца двора на улицу, к подземному переходу и к метро.

Из тоннеля Даниль не вышел.

Он вышел из дверей подвального бара в другом районе Москвы, много дальше от центра города. Здесь было красиво и тихо. В минуте ходьбы начинался почти-парк, где раскидистые кроны старых деревьев мало не целиком скрывали дома в пять-семь этажей; машины появлялись раз в полчаса, и можно было идти по проезжей части, засыпанной палой листвой. Даниль шёл, загребая ногами шуршащее разноцветье, и думал, что Аннаэр, в отличие от него, создание крайне ответственное — если и уйдёт с работы раньше, то от силы на полчаса. Остальное время, как пить дать, его протомят в приёмной.

От мыслей делалось ещё тошней и скучней.

Сестра Даниля по несчастью, вторая аспирантка Лаунхоффера работала в маленькой частной клинике. Клиника предоставляла полный спектр услуг, но обращались в «Валимар+», главным образом, за услугами, не входящими в стандартный список: их наличие в прейскуранте диктовало астрономические цены на всё остальное. За нестандартные услуги Аннаэр и отвечала, и ещё за рекламу — конечно, не за дизайн или промоушн: у неё уже было имя. Уникальные операции требовали уникальных возможностей, а профессура МГИТТ не занималась клинической практикой.

Даниль помедлил на маленьком уютном крыльце. Дверь, отделанная деревом, казалась только что промытой, золотистого металла ручка — отполированной, и лишь на мраморные ступеньки ветер успел нанести дождевую пыль и жёлтые листья. За такими дверями обычно висит китайский колокольчик, мелодичным звоном упреждающий о том, что кто-то вошёл. Но Даниля встретила тишина.

Медицина тонкого тела имеет с классической немного общего; клиника меньше всего напоминала больницу, скорее — элитный салон красоты. Сергиевский успел удивиться безлюдью, но из бокового коридора тотчас вылетела хорошенькая секретарша, на ходу цепляя на лицо улыбку, и поторопилась извиниться за то, что все переговорные комнаты заняты. Секретарша была новая, прежняя хорошо его знала и не стала бы молоть чепухи.

— Я по другому делу, — вежливо отмахнулся Даниль, утомлённый от одной мысли, что придётся объяснять, кто он такой. — Анна Вячеславовна должна сегодня освободиться раньше. Я за ней.

Секретарша встревоженно покачала головой.

— К Анне Вячеславовне вип-клиент. Маша… это консультантка, так Маша уже полтора часа с ним работает и, боюсь, до конца дня Анна Вячеславовна не успеет провести операцию…

Даниль представил себе Аннаэр, выбирающую между вип-клиентом (любым) и научным руководителем (Ящером); картина вызвала глумливый смешок. Вопрос времени сводился только к ответственности Аннаэр и её же терпению. Или нетерпению.

— Я подожду, если можно, — сказал он.

«А. В. Эрдманн».

И ниже, шрифтом помельче:

«Кармахирург первой категории».

Табличка на обитой тёмной кожей двери тускнела мрачно-роскошным золотом. Даниль созерцал её, размышляя, что ответственная девочка Анечка сейчас, должно быть, тоже занята диссертацией, а отнюдь не проблемами очень важной персоны, некстати застрявшей в переговорной комнате… Мимо него прошла в сопровождении другого консультанта, Егора, ухоженная стареющая дама с грустным лицом. Несмотря на пластические операции, маникюр и дорогую одежду, дама чем-то напоминала профессора Воронецкую и показалась Данилю довольно милой. От нечего делать он прикинул на глаз состояние её тонкого тела, но серьёзных нарушений не заметил. Дама скрылась в кабинете второго врача; Егор, возвращаясь к себе, поздоровался с Сергиевским, и тот мимолётно поинтересовался:

— Реинкарнация?

Егор потемнел лицом.

— Почти, — он зачем-то остановился рядом, помялся и объяснил, — не своя. У неё сын семилетний погиб. Утонул. Найти хочет.

Даниль удивился.

— Запрещено же.

— Анонимно. Без всяких личных контактов. Просто зафиксировать рождение. Нарушение, конечно… но мы такое делаем.

Даниль прикрыл глаза. Егор тоже был контактёром: жрецом, полным адептом богини удачи. Рыцари разных орденов, но оба — рыцари, они хорошо знали, что и от кого можно скрывать.

— Я бы тоже сделал, — признался аспирант. — Хорошая женщина…

Егор молча кивнул.

Даниль ждал. Сказать по чести, он всего лишь тянул время по принципу «перед смертью не надышишься»; очень не хотелось ехать в институт встречаться с Ящером, нравилось сидеть здесь на диванчике в тишине и покое. Конечно, можно было попробовать отворить дверь с золотой табличкой и войти, но он знал, что обычно спокойная и уравновешенная Аннаэр от некоторых вещей сатанеет. Нельзя, к примеру, заглядывать ей через плечо в монитор, и входить без приглашения в комнату, где она привыкла сидеть в одиночестве, тоже нельзя. Аннаэр вообще не любила пускать в своё приватное пространство случайных людей; Даниль уже довольно долго пытался перестать быть случайным, но не преуспел.

К четырём часам ждать надоело, и Сергиевский потащил из кармана мобильник.

— Ань, — сказал он. — Это я. Я уже тут. Ты не забыла?

Донеслось хрипловатое: «О чём?»

— Нас Эрик Юрьевич сегодня ждёт.

— По-твоему, я могу об этом забыть? — изумилась трубка.

— А тут говорят, — улыбнулся Даниль, — ты ещё и задержишься. Випы какие-то…

Аня недовольно выдохнула.

— Сейчас, — сказала после секундного раздумья. — Сейчас разберусь.

Разговор по телефону через дверь окончился: блеснула табличка, и А. В. Эрдманн вышла, всё ещё сжимая трубку в ладони.

«Девочка, Которая Не Улыбается», — подумал Даниль, поднимаясь навстречу ей. Когда привлекательная женщина напускает на себя столь строгий вид, это может выглядеть прелестно. У Аннаэр были правильные черты лица, хорошая фигурка и безупречный стиль, но чего-то в ней не хватало, и вместо роковой женщины из неё, с её деловым костюмом и тугим узлом на затылке, получался маленький синий чулок.

— А что там творится-то? — спросил Даниль. Из своего кабинета хирург должна была слышать всё, что происходило в переговорной комнате.

— Большой дядечка пришёл, — Аннаэр брезгливо дёрнула плечом. — Хочет коррекцию кармы сейчас и заказывает предустановки на реинкарнацию. Я думаю, киллеров боится.

— И что?

— Предустановки со стопроцентной предоплатой делаются. Наверное, поэтому его и переклинило… Территориалку требует точную — непременно в Калифорнии родиться хочет.

Сергиевский рассмеялся.

— Флорида не устраивает?

Девушка только раздражённо фыркнула.

— Ты бы слышал, до чего он упёртый. Я даже динамик выключила. Двадцать раз ему повторили, что точнее материка территориалку нельзя выставить, и всё как об стенку горох… На самом деле, на предустановках многих клинит. Потому консультантов и держат — такие разговоры не хирург должен вести, а психолог.