– А когда же находите время для контрабанды?

– Когда плыву отсюда на Филиппины. Я загружаюсь часами, фотокамерами, швейными машинками, английскими велосипедами, сигаретами и виски и сбываю их на Лейте или на Себу.

– Вас никогда не ловили?

– В последнее время нет. На «Вилфреде Марии» четыре двигателя, и тридцать узлов для нее не скорость. А если уж запахнет жареным, я могу укрыться на островах Сулу.

– Где вы живете на Филиппинах?

– Себу-Сити.

– Давно?

– Двадцать пять лет. С сорок второго года я воевал в партизанах, потом поддерживал связь между партизанами и американцами, да так и остался на островах.

– Я знаю человека, который был в Себу-Сити примерно два года назад. Американца.

– Как его звать?

– Анджело Сачетти.

Нэш как раз собирался поднести бутылку ко рту, когда я произнес имя и фамилию. Его рука застыла в воздухе, глаза сразу насторожились.

– Ваш друг?

– Знакомый.

Нэш поднес-таки бутылку ко рту и осушил ее до дна.

– Вы его ищете?

– В некотором роде.

– Или вы его ищете, или нет.

– Ладно, ищу.

– Зачем?

– По личному делу.

– Не думаю, что он захочет встретиться с вами, – Нэш махнул официанту рукой, требуя вторую бутылку.

– Почему вы так думаете?

Нэш подождал, пока официант принес бутылку, и вновь уткнулся в газету.

– Сачетти появился в Себу-Сити примерно два года назад без гроша в кармане. Ну, возможно, пара долларов у него завалялась, но он не ел в ресторанах, и звали его совсем не Анджело Сачетти.

– А как?

– Джерри Колдуэлл.

– Сколько он пробыл в Себу-Сити?

– Три или четыре месяца. Он пришел ко мне с предложением. Ссужать деньги под большие проценты. Вы знаете, взял пять песо, отдай шесть. Меня это не заинтересовало, но он занял у меня пару тысяч.

– Почему у вас?

– Черт, я же – американец, как и он.

– Извините. Забыл.

– Я дал ему пару тысяч, а он ссудил их двум азартным игрокам на неделю. Ему они должны были заплатить уже две с половиной, но денег не отдали. Колдуэлл, или Сачетти особо и не настаивал, по крайней мере, две последующие недели. А потом купил бейсбольную биту. Знаете, что он с ней сделал?

– Нет, но могу догадаться.

– Он переломал этим парням ноги, вот что. И они немедленно расплатились, а потом я не знал ни одного человека, занявшего у Сачетти деньги, кто медлил бы с их возвратом.

– Почему он уехал?

– С Себу? Не знаю. Он крутился главным образом у ипподрома. Завсегдатаи и составляли, в основном, его клиентуру. А в один прекрасный день он пришел ко мне. Меня не было дома, но жена была, и она рассказала мне следующее. Он достал из кармана толстенную пачку денег и вернул две тысячи, которые когда-то одолжил у меня. А потом покинул город. Исчез. Вновь я увидел его лишь через два или три месяца. Здесь, в «Хилтоне», с симпатичной китаянкой. Я поджидал одного парня, тот все не показывался, поэтому я подошел к Колдуэллу и сказал: «Привет, Джерри». Он смерил меня холодным взглядом и ответил: «Извините, мистер, но вы ошиблись. Меня зовут Сачетти. Анджело Сачетти». Я не стал спорить: «Хорошо, Джерри, если тебе так больше нравится». И мы разошлись. Потом я узнал от парня, которого в тот вечер так и не дождался, что Сачетти в Сингапуре стал большим человеком. Поэтому я стараюсь быть в курсе его дел.

– Зачем?

– А почему бы и нет? В конце концов, я помог ему сделать карьеру. Все началось с моих двух тысяч. Нынче же он женат на дочери местного политика и живет на яхте, которую назвал «Чикагская красавица». Ничего себе название для яхты, а?

– Может, он просто сентиментален.

– Я-то думал, он из Лос-Анджелеса. Во всяком случае, так он мне сказал. Говорил, что снимался в фильмах, но я не видел его ни в одном.

– В фильмах он снимался, – подтвердил я.

– Так вы знаете его по Лос-Анджелесу?

– Совершенно верно.

– И вы – его друг.

– Давайте считать, что мы знакомы.

Нэш отпил из второй бутылки.

– Полагаю, едва ли ему захочется повидаться с вами.

– Почему вы так думаете?

– Парень на заднем сидении такси, который стрелял в вас.

– При чем тут он?

– Он работает на Сачетти.

Слов от меня не потребовалось. Все, должно быть, отразилось на моем лице, и мне пришлось приложить определенное усилие, чтобы закрыть рот. Нэш усмехнулся.

– Не привыкли к тому, что в вас стреляют?

– В жизни, нет.

– Если вы хорошенько все обдумаете и решите, что по-прежнему желаете повидаться с ним, я подброшу вас к его яхте на своей лодке. Вы найдете меня по этому телефону, – шариковой ручкой он написал несколько цифр на клочке бумаги и протянул его мне.

– Зачем вам впутываться в это дело? – спросил я. Нэш пожал плечами.

– Черт, мы же оба американцы, не так ли?

– Извините. Я снова забыл об этом.

Глава 14

Я только разделся и манипулировал с кранами холодной и горячей воды в огромной ванной комнате, смежной со спальней, когда услышал стук в дверь. Завернувшись в полотенце, я подошел к двери и спросил: «Кто там?» – Карла.

Я открыл дверь.

– Заходите. Я как раз собирался принять душ. Можете составить мне компанию, если хотите.

Она вошла. В платье, которого я еще не видел, из светло-коричневого шелка, подчеркивающего достоинства ее фигуры. Села в кресло, положила ногу на ногу так, чтобы я не упустил ничего интересного, неторопливо оглядела меня с головы до ног, словно картину, заслуживающую большего внимания, чем показалось с первого взгляда.

У вас красивые плечи. И плоский живот. Мне нравятся плоские животы. У большинства знакомых мне мужчин толстое брюхо, даже у молодых. Нависает над поясом, как арбуз.

– Им нужно нанять нового портного, чтобы он сшил брюки по фигуре.

– Я думала, вы постучитесь ко мне, когда придете.

– Я не хотел, чтобы от меня плохо пахло, и решил помыться, прежде чем придти к вам.

– Как мило. У вас есть что-нибудь выпить?

– Нет, но вы можете заказать бутылку. Нажмите вот эту кнопку, и коридорный принесет ее, – я повернулся и направился в ванную.

– Можете не спешить, – донеслось мне вслед.

Я стоял под душем, направив горячую струю на плечо, которое ушиб, падая на тротуар, когда чья-то рука коснулась моей спины. Карла Лозупоне отдернула занавеску и ступила в ванну.

– Я решила принять ваше приглашение.

Причин возражать у меня не нашлось, поэтому я просто обнял ее и поцеловал в приоткрывшиеся губы. Мы не стали выключать воду и, не отрываясь друг от друга, добрались до кровати, где она посмотрела на меня, облизнула губы розовым язычком и прошептала: «Скажи мне их».

– Что?

– Слова.

И я сказал те слова, которые, полагал, она хотела услышать, в большинстве своем, из четырех букв,[10] даже изобрел несколько новых. Ее глаза заблестели, руки стали неистовыми, рот – требовательным…

Потом она лежала на спине, всматриваясь в потолок.

– Ты мужик что надо. Даже лучше. Так мне нравится.

– Как?

– В отеле, как бы случайно. Это очень возбуждает. Но не питай никаких иллюзий, Которн.

– Каких?

– В отношении меня.

– Я только хотел сказать, что в постели вы на высоте. Даже не знаю, может ли кто сравниться с вами.

– Мы же попробовали не все.

– Нет, пожалуй, что нет.

Она приподнялась на локте, и ее правая рука легла мне на бедро. Я заметил, что губки она уже не надувала, а меж белоснежных зубов вновь показался розовый язычок.

– А ты хотел бы попробовать все?

– Почему бы и нет?

И мы попробовали. Если не все, то многое, о чем смогли подумать.

Воображение у Карлы оказалось богатое.

Потом мы оделись, коридорный принес бутылку «Баллэнтайна» и сэндвичи, мы выпили по бокалу, налили по второму, и тут Карла посмотрела на меня.

– Ну?

– Что ну?