– Предположим, – сказал Лэнг, – что профессионалы-разведчики все же выследили его, когда он направлялся к тайнику. Предположим также, что ребята Рахмани из службы контрразведки обнаружили тайник, выловили самого Иерихона и вынудили его пойти на сотрудничество.

– Тогда ценность информации резко упала бы, – возразил Шарон. – Но главное не в этом. Иерихон нанес Ираку большой ущерб. Рахмани ни в коем случае не позволил бы, чтобы эта история получила свое развитие. Мы обязательно стали бы свидетелями показательного процесса и публичного повешения, а Монкаду в лучшем случае выслали бы из страны. Кроме того, похоже, что за Монкадой следили люди из Амн-аль-Амма, хотя иностранцами вроде бы должен заниматься только Рахмани. Как бы то ни было, слежка была совершенно непрофессиональной. Монкада легко ее обнаружил. Вы знаете, что Амн-аль-Амм всегда старается отнять хлеб у контрразведчиков…

Слушатели кивнули. В соперничестве между разными отделами служб безопасности ничего нового не было. Такое случалось и в их странах.

Когда в своем рассказе Шарон дошел до неожиданного отзыва Монкады из Ирака, Билл Стюарт не удержался и прервал его:

– Вы хотите сказать, что Иерихон сейчас не имеет связи? Что он не работает?.. Что вы отпустили его, не оставив агента для связи?

– Именно так, – терпеливо подтвердил Шарон. Он повернулся к Чипу Барберу. – Когда генерал Дрор сказал вам, что у него нет действующего агента в Багдаде, он вас не обманул. В Моссаде убеждены, что Иерихон как активный агент прекратил свое существование.

Барбер бросил на молодого кацу выразительный взгляд, как бы говоря: не морочь мне голову, твое оправдание шито белыми нитками.

– Нам нужно восстановить связь, – вкрадчиво сказал Лэнг. – Как это сделать?

Шарон объяснил, где располагаются шесть тайников. За два года работы с Иерихоном Монкада сменил два из них: в одном случае бульдозер снес тайник, ровняя строительную площадку, в другом – брошенный магазин был отремонтирован и занят новым владельцем. Шарон передал американцам и англичанам последние сведения, которые сообщил Монкада сразу после его высылки из Ирака.

Шарон описал расположение всех шести тайников и мест для меловых отметок с точностью до дюйма.

– Может, нам удастся найти подходящего дипломата, чтобы тот на каком-нибудь официальном приеме подошел к Иерихону и объяснил, что контакты возобновляются, а ставки возрастают, – предложил Барбер. – И плюнуть на все эти игры с тайниками под кирпичами и плитами мостовых.

– Нет, – возразил Шарон. – Или тайники, или вы вообще не сможете с ним связаться.

– Почему? – спросил Стюарт.

– Вы не поверите, но, клянусь, это правда. Нам так и не удалось выяснить, кто он такой.

Несколько минут все четверо западных агентов молча смотрели на Шарона.

– Вы так и не узнали, кто скрывается под кличкой Иерихон? – с расстановкой переспросил Стюарт.

– Вот именно. Мы пытались, мы просили назвать свое настоящее имя ради его же безопасности. Он категорически отказался, угрожая прервать все контакты, если мы будем настаивать. Мы изучили его почерк, составили психопортрет. Мы тщательно проанализировали сферу доступной ему информации и сопоставили ее с теми сведениями, которые он не может получить. В конце концов мы пришли к выводу, что Иерихоном может быть любой из тридцати-сорока человек. Все они входят в состав ближайшего окружения Саддама Хуссейна, все – члены Революционного командного совета, высшего командования Иракской армии или верхушки баасистской партии. Сузить круг кандидатур мы так и не смогли. Дважды в наших запросах мы как бы невзначай оставляли английский технический термин. Оба раза он потребовал уточнений. Вероятно, он совсем или почти совсем не знает английского. Но это может быть лишь уловкой. Не исключено, что на самом деле он великолепно владеет английским языком; если бы мы были в этом уверены, круг подозреваемых сократился бы до двух-трех человек. Между прочим, он всегда пишет от руки и только по-арабски.

Объяснения Шарона убедили Стюарта.

– Очень похоже на «Таинственную глотку», – проворчал он, вспомнив тайного осведомителя, передавшего информацию об уотергейтском деле в «Вашингтон пост».

– Но Вудуард и Бернстейн, конечно, выяснили, кто был той «Таинственной глоткой»? – предположил Паксман.

– Они так говорят, но я сомневаюсь, – ответил Стюарт. – Думаю, тот парень предпочел оставаться в тени, как и Иерихон.

Когда вконец измученного Давида Шарона отпустили в израильское посольство, уже давно стемнело. Если он что-то и утаил, то выжать из него что-либо новое было невозможно. Впрочем, Стив Лэнг был уверен, что на этот раз Моссад раскололся до конца. Билл Стюарт рассказал ему, какое давление было оказано на Израиль из Вашингтона.

Четверым британским и американским разведчикам до смерти надоели бутерброды и кофе, и они отправились в ресторан, располагавшийся в полумиле от конспиративной квартиры. После двенадцати часов напряженной работы и бутербродов Билла Стюарта мучила застарелая язва, и теперь он лениво ковырял вилкой копченую лососину.

– Стив, этот Иерихон – сукин сын, самый настоящий сверхосторожный сукин сын. Теперь нам придется повторить всю работу Моссада: пытаться найти аккредитованного дипломата, уже искушенного в таких делах, и заставить его работать на нас. Если нужно будет, заплатить ему. Лэнгли готово потратить на это уйму денег. Когда начнется война, информация Иерихона может спасти много человеческих жизней.

– Итак, что мы имеем? – рассуждал Барбер. – Половина посольств в Багдаде уже закрыта. Те, что остались, наверняка находятся под неусыпным наблюдением. Ирландское, швейцарское, шведское, финское?

– Нейтральные государства не согласятся играть по нашим правилам, – возразил Лэнг. – И я сомневаюсь, чтобы они держали за свой счет в Багдаде агента-профессионала. Забудьте о посольствах стран третьего мира – связываться с ними, – значит начинать с самого начала вербовку и обучение агента.

– Стив, у нас нет времени. Это нужно делать срочно. Мы не можем повторять все шаги израильтян. Три недели – это сумасшествие. В свое время из этого могло что-то получиться, но теперь Ирак ступил на тропу войны. Теперь там все должно быть во сто крат сложнее. Если мы начнем с нуля, на подготовку дипломата уйдет минимум три месяца.

Стюарт кивнул в знак согласия.

– Если из этой затеи ничего не получится, выберем кого-нибудь из тех, кто вполне законно ездит в Ирак. Некоторые бизнесмены еще летают в Ирак и из Ирака, особенно немцы. Можно было бы подыскать не вызывающего подозрений немца или японца.

– Беда в том, что все они приезжают в Ирак ненадолго. А нам в идеальном варианте был бы нужен агент, который смог бы опекать этого Иерихона в течение… ну… четырех месяцев. А как насчет журналистов? – предложил Лэнг.

Паксман покачал головой.

– Я разговаривал с вернувшимися из Ирака журналистами. За ними ведется круглосуточное наблюдение. Иностранному корреспонденту не удастся шнырять по безлюдным переулкам; от него ни днем ни ночью ни на шаг не отстает няня из Амн-аль-Амма. Кроме того, не забывайте, что мы обсуждаем нелегальную операцию. Если наш агент не будет аккредитованным дипломатом, он может попасть в лапы Омару Хатибу. Хотите порассуждать о том, что потом случится с таким агентом?

Все четверо были наслышаны о репутации шефа Амн-аль-Амма Омара Хатиба по прозвищу Аль Муазиб, что значит мучитель.

– Иногда приходится идти на риск, – заметил Барбер.

– Я говорю не о риске, а о приемлемости нашего предложения. – возразил Паксман. – Какой бизнесмен или репортер согласится, зная, что его ждет в случае провала? Я бы предпочел оказаться в КГБ, только не в Амн-аль-Амме.

Билл Стюарт расстроенно бросил вилку и заказал второй стакан молока.

– Значит, так. Найти подготовленного агента, который мог бы играть роль иракца, невозможно.

Паксман бросил взгляд на Стива Лэнга; тот немного подумал и медленно кивнул.

– У нас есть такой человек, – сказал Паксман.