При боевых вылетах инструктаж пилотов, включение и разогрев двигателей должны были проводиться под землей. Толстые бетонные перегородки изолировали другие помещения базы от выхлопных газов реактивных двигателей; потом газы отводили наружу, где они смешивались с горячим воздухом пустыни. Только когда самолеты были полностью готовы к взлету, распахивались бетонные ворота.

Истребители переходили на форсажный режим, быстро преодолевали подъем, молнией проносились по взлетно-посадочной полосе и через несколько секунд были уже в воздухе. Конечно, АВАКС их обнаруживал, но у союзников создавалось впечатление, что истребители появились ниоткуда и, скорее всего, прилетели на малой высоте с какой-то далекой базы.

Эскадрилья полковника Абделькарима Бадри размещалась на одной из баз, построенных бельгийцами. Она не имела названия, ей лишь присвоили условное обозначение КМ 160; это значило, что она находится в ста шестидесяти километрах к западу от Багдада, недалеко от шоссе Багдад-Ар-Рутба. Вскоре после заката к контрольно-пропускному пункту базы подъехал младший брат командира эскадрильи.

Полковники не каждый день посещают секретную базу, поэтому часовой из своей будки тотчас позвонил командиру эскадрильи. Через несколько минут в голой пустыне откуда-то появился джип, за рулем которого сидел молодой лейтенант ВВС. Гость сел в машину. Очень скоро, спустившись по небольшой и хорошо замаскированной аппарели, джип въехал на территорию подземного комплекса.

Лейтенант оставил машину на автомобильной стоянке и повел гостя по длинным бетонным коридорам, мимо огромных ниш, в которых механики возились с МиГами-29. В любом уголке подземелья слышался гул генераторов, но система вентиляции и кондиционирования воздуха работала исправно, во всяком случае дышалось здесь на удивление легко.

В конце концов лейтенант привел Османа Бадри в тот отсек, где жили старшие офицеры, и постучал в одну из дверей. Услышав «Войдите!», он впустил гостя в квартиру командира эскадрильи.

Братья обнялись. Смуглому, красивому, с тонкой, как у Роналда Коулмана, щеточкой усов полковнику Абделькариму Бадри исполнилось тридцать семь лет. Он был холост, но не мог пожаловаться на недостаток женского внимания; да разве и могло быть иначе при его внешности, насмешливом языке и эффектной форме офицера ВВС? К тому же внешность полковника Бадри не обманывала: генералы иракской авиации признавали, что он – лучший летчик-истребитель в стране. С ними соглашались и русские инструкторы, обучавшие Бадри летать на самом современном сверхзвуковом истребителе МиГ-29.

– Так какая нужда привела тебя сюда? – спросил Абделькарим.

Удобно устроившись с чашкой свежеприготовленного кофе в руке, Осман рассматривал старшего брата. У того возле рта появились жесткие складки, каких раньше не было, да и глаза смотрели устало, совсем не так, как прежде.

Абделькарим не был ни глупцом, ни трусом. Он совершил восемь боевых вылетов против американцев и британцев и каждый раз возвращался на своем самолете – но возвращался лишь чудом. На его глазах «спарроу» и «сайдуиндеры» сбивали самолеты его лучших товарищей, да и сам он четыре раза едва увернулся от ракет.

После первой же попытки перехватить американские бомбардировщики Абделькарим понял, что все преимущества отнюдь не на его стороне. Он не знал, где находятся самолеты противника, сколько их, какого они типа, на какой высоте и каким курсом летят. Иракские радиолокационные установки были уничтожены, командные и контрольно-диспетчерские пункты перестали существовать, пилоты могли полагаться только на самих себя.

Хуже того, американцы с их АВАКСами обнаруживали любой иракский самолет, прежде чем тот успевал набрать высоту до тысячи футов. Они тотчас же сообщали своим пилотам, где искать противника и что нужно сделать, чтобы занять наилучшую для атаки позицию. Абделькарим Бадри понимал, что для иракских летчиков каждый боевой вылет – это самоубийство.

Впрочем, он не стал говорить об этом брату, заставив себя улыбаться, и спросил, какие новости у Османа. Сообщение брата стерло улыбку с его лица.

Осман подробно рассказал обо всем, что произошло за последние шестьдесят часов: об утреннем налете отряда Амн-аль-Амма, про обыск, находку в саду, о том, как избили их мать и старого Талата, как арестовали отца. Рассказал он и о том, как соседу-аптекарю после бесчисленных неудачных попыток удалось-таки передать печальную весть ему, как он ехал домой, как на обеденном столе увидел тело отца, как вскрыл холщовый мешок, каким увидел тело отца и как того похоронили на кладбище «Альвазия». Абделькарим слушал, плотно сжав губы.

Потом Осман перешел к разговору в лимузине, который ждал его у ворот кладбища. Абделькарим подался вперед. Когда младший брат замолчал, он переспросил:

– И все это ты ему в самом деле рассказал?

– Да.

– Это правда, все правда? Ты действительно строил Каалу?

– Да.

– И ты сообщил ему, где она находится, чтобы он передал сведения американцам?

– Да. Я поступил неправильно?

Абделькарим задумался.

– Сколько человек во всем Ираке знают, где находится Каала? – спросил он.

– Шесть, – ответил Осман.

– Назови их.

– Сам раис, Хуссейн Камиль, который обеспечивал финансирование и рабочую силу, Амер Саади – он занимался инженерными работами. Еще генерал Ридха, подобравший артиллеристов, и генерал Мусули – он предложил мою кандидатуру. И я. Я строил объект.

– А пилоты вертолетов, которые привозили посетителей?

– Им было достаточно знать курс. Они понятия не имеют, что находится внутри Каалы. К тому же они живут в строгой изоляции, на какой-то авиабазе. Я не знаю, где именно.

– Кто из посетителей может знать все детали?

– Никто. Им завязывают глаза перед взлетом вертолета и снимают повязки только после приземления.

– Как ты думаешь, если американцы разбомбят этот «Кулак Аллаха», кого заподозрит Амн-аль-Амм? Раиса, министров, генералов? Или тебя?

Осман схватился за голову.

– Что я наделал? – застонал он.

– Боюсь, брат, ты погубил всех нас.

Осман и Абделькарим знали правило Саддама: раис всегда требовал смерти не только самого предателя, но и полного истребления трех поколений его ближайших родственников. Чтобы искоренить все порочное семя, должны быть уничтожены отец изменника, его братья и другие дети, а чтобы некому было думать о кровной мести, следовало предать смерти также сыновей и племянников изменника. По щекам Османа Бадри потекли слезы.

Абделькарим встал, поднял за собой Османа и обнял его.

– Брат, ты поступил правильно. Теперь нужно подумать, как нам выпутаться из этой истории. – Он бросил взгляд на часы: было восемь вечера. – В Багдад отсюда не позвонишь. Единственная подземная телефонная линия связывает базу с разными бункерами министерства обороны. А министерству не надо знать о наших проблемах. Сколько тебе нужно времени, чтобы доехать до дома матери?

– Три, в худшем случае четыре часа, – ответил Осман.

– В твоем распоряжении восемь часов – чтобы добраться туда и вернуться. Скажешь матери, чтобы она положила все самое ценное в автомобиль отца. Она умеет водить машину, не очень хорошо, но достаточно. Ей нужно взять с собой Талата и ехать в его деревню. Они будут скрываться у сородичей Талата, пока кто-то из нас не дacт знать о себе. Понял?

– Да. Я могу вернуться к рассвету. Но зачем?

– До рассвета. Завтра я поведу МиГи в Иран. Другие уже там. Этот идиотский план придумал сам раис, чтобы спасти свои лучшие истребители. Нелепость, разумеется, но мы можем воспользоваться случаем. Ты полетишь со мной.

– Разве МиГ-29 не одноместный самолет?

– У меня есть учебно-тренировочная двухместная модель. Ты переоденешься в форму офицера ВВС. Если повезет, мы сможем уйти в Иран. Теперь иди.

Майк Мартин шел на запад по шоссе, которое вело к Ар-Рутбе. Мимо него пронесся автомобиль Османа Бадри; полковник торопился в Багдад. Майк не обратил внимания на лимузин, а Осману было не до случайных встречных. Следующей целью Мартина была переправа через реку в пятнадцати милях впереди. Мост разбомбили уже давно, и автомобилям приходилось подолгу ждать парома. Значит, там больше шансов найти водителя, который едет на запад и который за умеренную плату согласился бы подвезти пассажира.