— Я полтора года целовал тебя в задницу, чтобы заставить тебя выполнить свою работу, — сказал он этому тупице. — Я сделал все от меня зависящее, а ты палец о палец не ударил! Если сегодня вечером к десяти тридцати эта запись не вернется в ротацию, у меня есть друзья в Южном Централе, которые постараются сделать так, чтобы ты никому больше не гадил!

Конечно, через час песня снова звучала в эфире, но, не правда ли, это мерзко, когда такие типы провоцируют тебя на подобные меры? От таких людей никакого толку: если ты нянчишься с ними, они начинают думать, что ты слабовольный тип и садятся тебе на шею; если же ты негодяй, или, по крайней мере, говоришь с ними на одном языке, то тебя наверняка уволят, что, в конечном счете, и случилось с нами. Похоже, что эти зарвавшиеся чинуши способны реагировать только на жлобское поведение.

Так как мы не получили никакой помощи от компании по проталкиванию песни на радио (это еще мягко сказано!), то ничего удивительного, что они также не пускали нас на MTV. Мы попали на десятое место на рок-радио, и нам было нужно всего около 15 тысяч на съемку видео, но они не дали нам этих денег. Так что мы выложили из своего кармана примерно 8000 баксов и все сделали сами, — и спасибо Оззи и Слешу за съёмки в этом видео-ролике. Хотя видео получилось немного сумбурным, оно не было таким уж ужасным. Но MTV тянуло с показом, потому что Sony не давали своего разрешения целых три недели!

Давайте поговорим об еще одном нашем деле, к которому Sony не имело никакого отношения: мы попали на телешоу «Tonight Show» и были первой тяжелой группой, выступившей на этом шоу. И опять благодаря нашему менеджеру, который вместе с нашим независимым издателем Аннетт Минолфо (Annette Minolfo) использовали свои связи, чтобы нас пригласили туда. В день записи компания грамзаписи послала пару своих типов, чтобы следить за нами, но это не могло скрыть тот факт, что они никак не способствовали нашему приглашению. На самом деле они сказали нам, что этому выступлению не бывать!

Мне очень понравилось выступление на «Tonight Show». Джей Лено (Jay Leno) оказался настоящим джентльменом, куда более приятным типом, чем Дэвид Леттерман, которого мы так и не встретили во время съёмок его шоу. Джей пришел в гримерку за два часа до начала и спросил нас: «Вам больше ничего не нужно?». Он был не обязан этого делать. А во время репетиции началась обычная в таких случаях паника и всё те же идиотские требования: «Вам нельзя играть так громко! От этого начинают вибрировать камеры!», На что я ответил: «А как же тогда снимались все эти железнодорожные катастрофы?». Что за чушь. Ничто не может потревожить эти гребаные камеры! То же самое они врали на Би-Би-Си двадцать лет назад! Но само шоу было очень веселым. После того как мы отыграли первую песню, мне пришлось отдать пять баксов Брендфорду Марсалесу (Branford Marsalis), который тогда был лидером группы игравшей на «Tonight Show». Как-то ночью Тодд представил меня ему в одном голливудском клубе, когда он только начал работать с Джеем на «Tonight Show». Я сказал ему: «Устрой нам приглашение на это шоу», и он ответил: «Нет проблем». «Ха! Ставлю пять долларов, что ничего не выйдет». «О’кей», — сказал он, и в результате мы получили приглашение. Еще на то шоу был приглашен один парень, Нейл Патрик Харрис (Neil Patrick Harris), который играл в телесериале «Doogie Hawser» и характерная актриса Эди Макклур (Edie McClure) — замечательная девчонка. Я дурачился с Джеем и шутил с Эди, мы сыграли две песни, — это было очень хорошее шоу, — но не благодаря Sony!

За две недели до нашего появления на «Tonight Show» мы также отыграли три концерта на Западном побережье в рамках стадионного турне Metallica/ Guns N' Roses. Уж не знаю, как нам удалось вписаться в этот тур; наверное, с подачи Metallica. Они — единственная группа, которая отдаёт нам должное. Те три стадионных концерта прошли с успехом, особенно последние два. Нам предоставили всю аппаратуру на сцене и обращались с нами, как и подобает, с большим уважением.

Говоря об уважении, здесь самое место вернуться к нашим неприятностям с Sony, компании, которая совершенно не уважала нас. Я лишь могу сделать вывод, что Sony использовали WTG для уменьшения налоговых выплат, отсюда и их отношение к нам. Казалось, что, никак не помогая нам, они ещё и делали все возможное, чтобы помешать продажам наших альбомов, особенно «March or Die». Когда он вышел в свет, а на фирме остались только Джерри и его ассистент, мы поняли, что дни WTG сочтены, но полагали, что Sony подпишут нас на одну из своих дочерних фирм, скорей всего на Epic, потому что именно они занимались нашим маркетингом. Это обычная практика, и этому переводу должны были способствовать и номинация на Гремми, и замечательные рецензии, полученные нами за альбомы «1916» и «March or Die». Но нет, они уволили нас, и если честно, я считаю, что этим они сделали нам одолжение. Эти уроды на Sony — глупые, невежественные, чертовски высокомерные задницы. Это не было большой потерей, потому что я понимал всё задолго до нашего увольнения! Они полные профаны в музыке. Они продают миллионы записей, но они не станут заниматься вами, если только вы не Майкл Джексон или Мерайя Кери! Поверьте, Мерайя Кери ничего не добилась бы в этом бизнесе, не будь Томми Моттолы (Tommy Mottola)! Этот самый Моттола даже и не узнал бы меня на своей собственной долбаной вечеринке по случаю вручения награды Гремми. Да пошли они все! Они — самая глупая команда придурков, которую я когда-либо видел в своей жизни. Это точно.

Мы дали несколько хэдлайнерских концертов в Аргентине и Бразилии, а потом — прежде, чем решать проблемы с поиском новой компании грамзаписи — мы посетили съезд CMJ в Нью-Йорке. CMJ — это университетская музыкальная газета, и она ежегодно организует эти съезды. Разные организации устраивают подобные музыкальные конференции и я бывал на некоторых из них. Это странные мероприятия: на них можно увидеть команду младших сотрудников, хлопающих друг друга по спине и оставляющих приличные суммы в баре, и также там присутствует много молодежи, немногим отличающихся от простых фанов, которые только начинают свою карьеру в музыкальном бизнесе (бедняги!). И, конечно, чиновники лейблов приглашают своих артистов, рекламируя их. Я был там, но никто не выставлял меня напоказ, — все робели! Вёрзел и я на витрине — смешнее не придумаешь! Очень красочно. В этой компании оказалась и какая-то певица-металлистка, называющая себя «Великой Кэт» (Great Kat), впустую потратившая много чужого времени, на все лады расхваливая себя. Вёрзел тем временем мочился в бутылку под скатертью. Но запомнился мне тот вечер тем, что я и Вёрзел встретились с человеком, которым я восхищаюсь — с гитаристом Лесли Уэстом (Leslie West).

Лесли Уэст — замечательный парень, конченый маньяк с чертовским бешеным взглядом психопата. Я представил его Вёрзелу, и он уставился на Вёрзела и спросил: «Тебе твоё имя мамаша дала, или ты получил его позднее?».

Вёрзел, который немного оробел под безумным взглядом Лесли, ответил: «П-позже, в школе».

— Скажи мне правду, Вёрзел, ты употребляешь наркотики?

— Уп-потребляю.

— Тогда пошли.

Они отправились в мужской туалет и заперлись в кабинке, что совсем непросто, учитывая габариты Лесли. Уэст просыпал кокаин себе на ботинок и сказал: «Не пойми меня неправильно, Вёрзел, но тебе придется наклониться!». И Вёрзелу пришлось опуститься на корточки и занюхать кокаин прямо у него с ботинка!

Лесли Уэсту быстро надоело это сборище. «Не могу я больше здесь торчать, Лемми», сказал он мне. «Все эти люди — долбаные обыватели».

— Я знаю! — сказал я. — Я и сам уйду, чуть погодя.

— Ладно, я ухожу, — сказал он. — Жаль расставаться с тобой, Лемми, но мне пора. И он направился к своему автомобилю и уехал. Я не виню его. Все его рекорд-лейблы мало что сделали для него. Лесли очень талантливый парень, но «машина по производству хитов» игнорировала его много лет.

В общем, к концу года мы опять остались без фирмы, но это сыграло нам только на руку, если вы спросите меня. Наслушавшись столько лжи от руководства Sony, я, наконец, спросил одного из служащих компании: «Зачем вы все время врали нам?».