Если я напоминаю, что у нас иногда целые фабрики работали половинное время из-за недостатка ламповых стекол, — это «призыв» поддерживать такое положение?

В том самом докладе I конференции НОТ, о которой упоминает П. М. Керженцев, я ставил вопрос о том, какие отрасли производства должны считаться «ударными», т. е. стоять на первой очереди в деле восстановления из разрухи, и отвечал так: отрасли, относительно наиболее подорванные, наиболее отстающие, неизбежно задерживают все прочие, а потому и подлежат наиболее энергичной поддержке. Это «призыв» равнять все отрасли по отсталым?»

Теперь я боюсь, что напрасно задерживаю внимание читателя. Надо ли, собственно, опровергать то понимание закона наименьших и пословицы «где тонко, там и рвется», какое обнаружил П. М. Керженцев? Не было ли вполне достаточно констатировать?

Перехожу к третьему критику — И. Вайнштейну (Тектология и тактика//Под знаменем марксизма. 1924. № 6–7).

Но тут я нахожусь, должен сознаться, в гораздо более затруднительном положении. Дело в том, что… стыдно сознаться, но… я этой статьи не понял.

Она написана тем необыкновенно ученым стилем, который можно иногда встретить разве только в семинарских докладах студентов первых курсов и который, будучи недостаточно популярен для самих профессоров, заставляет их недоуменно вопрошать: «Да что вы, собственно, хотели сказать?» Не имея официального права задать такой вопрос почтенному автору, я, разумеется, усиленно старался понять. То, что мне удалось уловить, сводится приблизительно к следующему.

Тектология реакционна. Почему? Потому что она мешает революционной тактике пролетариата. Чем? Каким образом? Тем, что она «гносеологически приводит к отрицанию политического переворота, провозглашая его тектологическое безразличие» (стр. 91–92).

Где? Когда? Как? Откуда почтенный автор это вычитал? Как может тектология «гносеологически» приводить не только к такому безобразию, как «отрицание политического переворота», но к чему бы то ни было, когда она всякую «гносеологию» отрицает как схоластику? Где «провозглашается тектологическое безразличие переворота»? Непостижимо! Совершенно для меня ново! Или, может быть слишком непопулярно…

Тектология, далее, реакционна потому, что «тактика, вытекающая из организационной философии Богданова, не есть тактика революции. Тактика, вытекающая из организационных принципов теории Богданова, есть выработка «единства познавательных методов, разрывающего рамки специализации, дающего целостную, гармонически-стройную организацию общественного опыта»… Тактика пролетариата для Богданова заключается в выработке «мировой методологии», которая должна «охватить человеческую и мировую активность» (стр. 92, passium).

Разбери, господи! До сих пор я думал, что знаю, что значит слово «тактика». Очевидно, я ошибался. Согласно со всеми словарями я полагал, что тактика — это приемы текущей борьбы: тактика, например, парламентская, экономически-забастовочная, террористическая, военно-боевая и т. д. Я думал, что выработка мировой методологии может представлять программу, огромную научно-культурную программу. Оказывается, это тактика, конкурирующая с забастовочной, партизанской и т. п.

Ясно, что у нас с почтенным автором расхождение глубоко принципиальное. Из каких принципов я исхожу, читателю известно; почтенный же автор в своей критике исходит, по-видимому, из того принципа, который народная мудрость оформила пословицей: «В огороде бузина, а в Киеве дядя». О принципах не спорят. Воздержусь и я.

Критика тектологии, вероятно, нужна.

Если она должна быть, то ей необходимо прежде всего решить вопрос: возможна ли всеобщая организационная наука? Т. е. возможно ли научно исследовать и установить закономерность организационных процессов?

Если нет, то почему? Такой вывод, глубоко печальный для человечества, лишаемого им надежды научно организовать жизнь в целом, надо строго и точно обосновать.

Если да, то, конечно, можно поставить вопрос: хорошб ли выполняется дело закладки основ этой науки мною, его инициатором.

Если плохо, — критика должна указать, как же сделать это дело лучше.

Комментарии

1

Здесь, как и в ряде других мест «Тектологии», А. А. Богданов излагает весьма спорное понимание диалектики и, в частности, материалистической диалектики. Конечно, задачи тектологии как науки и задачи диалектики как философского метода различны, но из этого не следует, что диалектика остается «по существу объяснительной»: как метод она должна иметь и пред-сказательные функции. Другое дело, что диалектика как философский метод никогда не претендовала на операциональность, подобную, например, той, которая присуща математике: философские предсказания носят качественный характер, это предсказания о тенденциях и общих закономерностях развития явлений действительности.

2

А. А. Богданов имеет в виду планетарную модель атома, предложенную Э. Резерфордом в 1912 г. Последующие исследования (Н. Вора, Э. Шредингера, Л. де Вройля и др.) опровергли представление о том, что строение атома аналогично строению Солнечной системы.

3

В работе неоднократно цитируются и используются в качестве примера положения специальной теории относительности А. Пуанкаре — А. Эйнштейна.

Во время написания работы специальная теория относительности (СТО) была еще молодой теорией, которая встречала непонимание и неприятие даже в среде профессиональных физиков, не говоря уже о более широкой научной общественности. А. Богданов обнаруживает глубокое и удивительное для непрофессионала понимание основных кинематических соотношений СТО, вызывающих обычно протест обыденного сознания.

Он настойчиво пытается вместе с тем соединить СТО с представлениями о мировой среде «эфире» — носителе электромагнитных колебаний. Между тем СТО является по сути своей радикальным разрывом с классической парадигмой эфира. Важнейшим экспериментальным фактом, лежащим в основании СТО, явился опыт А. Майкельсона, отрицательно ответивший на вопрос об установлении скорости Земли относительно гипотетической мировой среды эфира. Попытки интерпретации СТО, сохраняющей понятие эфира, были в 20-х годах распространены и среди части физиков, но оказались затем преодолены наукой.

Рассуждения, связанные с понятиями эфира, эфирных волн, межзвездной упругой среды и т. д., встречаются в тексте неоднократно. Мы не будем далее сопровождать их специальным комментарием.

4

Здесь, как и во многих других местах книги, где Богданов обращается к данным языка, допущены ошибки в определении первичных корней приведенных слов.

5

Книга Бытия и книга Левит — первая и третья книги т. н. «Моисеева Пятикнижия» — первого крупного раздела Ветхого Завета.