– Мне остановиться? – прошептал он ей на ухо, прекрасно понимая, что теперь уже слишком поздно.

– Нет, это так замечательно.

Даже говоря это, даже прижимаясь к нему изо всех сил и чувствуя, что Руперт старается войти в нее как можно глубже, Николь вдруг поняла, что никогда в жизни не знала за собой такой чудовищной вины. Однако она, приложив все усилия, отогнала прочь эти мысли и постаралась получить максимум удовольствия от этого дикого полного грешного наслаждения, полового акта.

Между тем принц Руперт уже терял контроль над своими действиями, его движения становились все более яростными и быстрыми, она все сильнее ощущала тяжесть его тела.

– Боже мой, Арабелла, – стонал он, – я никогда, никогда в жизни не испытывал ничего подобного.

Он затаил дыхание, Николь почувствовала, что вот-вот наступит кульминация, и, поддавшись его натиску, кончила одновременно с ним.

– Это было самое прекрасное, что я когда-либо испытывал.

Николь показалось, что у него на глазах блеснули слезы.

– Да, это было замечательно, но будет лучше, если это никогда не повторится, – она вдруг почувствовала себя очень неловко и быстро поправила юбки.

– Почему?

– Потому что я не могу изменять Джоселину Аттвуду.

– Но ты же не любишь его! Если бы ты его любила, ты никогда бы не допустила, чтобы это произошло.

– Нет, принц, ты ошибаешься. Я действительно люблю своего мужа, и это еще больше заставляет меня презирать себя за то, что только что произошло.

Он сделался грустным:

– Как я уже сказал, я очень мало понимаю в любви. Но могу сказать откровенно, что с тех пор, как я появился при дворе своего дяди и до сего дня, я шел на поводу у своей плоти, а сейчас был единственный раз, когда я делал это от души. Я понял, что отдал тебе всю свою страсть, но твоя душа была вовсе не со мной.

– Ты очень хорошо все понял.

Принц грустно усмехнулся.

– Ну что ж, пусть будет так. Мне снова не повезло, – он поднялся. – Разреши проводить тебя домой. Сейчас уже слишком поздно, тебе не следовало бы разгуливать одной, – он опять невесело улыбнулся, – вокруг бродит много непорядочных мужчин.

Он позвал своего белого пуделя Боя, с ним появился его новый пес – черный Лабрадор, обе собаки все это время мирно спали под соседним деревом.

– Лучше я пойду одна. Теперь настала моя очередь собраться с мыслями.

– Как тебе будет угодно, – вздохнул Руперт. – Но пожалуйста, запомни, что для меня это было самое удивительное приключение в жизни. Мне только очень жаль, что оно так закончилось.

Сказав это, он ушел в темноту, плечи его были опущены, вся фигура выражала отчаяние. Собаки следовали за ним. Николь вдруг почувствовала к себе отвращение. К горлу подступила тошнота, она села под дерево и зарыдала так горько, как никогда в жизни. Она знала, она была уверена, что любит Джоселина, и все же она позволила, чтобы совершился этот никому не нужный половой акт. На этот раз она не могла оправдать себя тем, что ее замужество – всего лишь формальность, ведь она искренне наслаждалась им. Ей было горько и стыдно, по щекам у нее катились слезы отчаяния, но теперь Николь не могла уже скрыть от себя истинную причину того, что произошло. Эта отвратительная страсть, гораздо хуже той, что она питала к Майклу, могла иметь только одно объяснение. И оно заключалось в том, что в ней говорила сущность другой Николь Холл, – шлюхи, гордящейся своей «коллекцией». И теперь, после этой последней вспышки страсти, она должна убить в себе эту сущность.

– И на этот раз она умрет во мне навсегда, – в тишине прошептала Николь. – Да, я была дешевой продажной проституткой, но теперь я приложу все усилия и не позволю больше, чтобы проститутка опять одержала победу.

И с этими мыслями, как будто она изгоняла из себя дьявола, Николь медленно побрела к дому. Она даже представить себе не могла, что принц Руперт, вернувшись к себе на Хай Стрит, упадет на кровать и плача, как ребенок, долго не сможет уснуть: этот чувствительный и противоречивый молодой человек понял, что в первый раз в жизни безумно влюблен.