Дергаться, пытаясь прорываться сквозь стальные преграды, было бесполезно. Оставалось одно.
И, увлекая назад хрипящего прапорщика, Артур скомандовал:
– Оська, мля, очнись! Давай за мной – в кабинет.
Дверь комнаты допросов с шумом распахнулась. Подполковник Волынов от неожиданности вскочил со стула.
– Сэ-сидеть! – подлетел к нему Осишвили.
И уже два мужика с покрасневшими лицами, жадно хватали воздух широко раскрытыми ртами, даже не пытаясь сопротивляться взбунтовавшимся арестантам…
– И что будем делать? – вполголоса поинтересовался капитан.
Оба офицера спецназа стояли возле двери и прислушивались. Из коридора доносились торопливые шаги, лязг решеток, приглушенные голоса, команды… Назревало что-то серьезное.
Оська покосился на связанных заложников и так же тихо предложил:
– Д-давай выдвинем требование, чтобы н-нас выпустили за в-ворота.
– А если не выпустят?
– П-пригрозим свернуть шею одному из н-них. Они же з-знают: нам это раз пэ-плюнуть…
– Ну, а потом?
– Если п-получится выйти отсюда – сэ-свалим из страны. В г-гробу я видел н-нынешнюю Россию!
– Куда свалишь-то? В Грузию, что ли? – кисло усмехнулся Дорохов.
– Ч-что мне, по-твоему, п-последние мозги контузией отшибло?! В Европу, кэ-конечно.
– В Евпропу… Размечтался!.. Схлопочем по снайперской пуле в затылки у ворот изолятора. И будет тебе Европа, – прошептал Артур, но внезапно поднял руку, призывая товарища к тишине и, снова прислушался… – Тихо! Кто-то подходит, – известил он приятеля и приказал: – Иди к этим орлам и приготовься! Если начнут штурм или задумают другую пакость – сделай так, что бы наши заложники орали матом на весь изолятор. Только не переусердствуй, понял?
– З-запросто, – кивнул старлей, встал за спиной прапорщика и обхватил руками его голову, словно намереваясь в секунду сорвать резьбу на шейных позвонках.
В дверь постучали.
– Заходи. Открыто, – крикнул Дорохов.
В кабинет вошел майор. Выглядел он спокойным, но первые же фразы выдали изрядное волнение и неуверенность:
– Я, так сказать… уполномочен… выяснить… Ваши, так сказать, намерения.
– Н-нам нужен автомобиль, – выпалил Осишвили.
Привычным движением вскинутой ладони Артур остановил друга и, твердо глянув на представителя администрации СИЗО, распорядился:
– Пусть ваше начальство немедленно свяжется с генералом Верещагиным. Все дальнейшие вопросы мы будем решать только через него. Управление находится в центре города – недалеко отсюда. Даем вам сорок минут…
Верещагин примчался на служебной «волге» раньше – через полчаса. У открытых железных ворот его уже поджидал десяток офицеров Минюста. И скоро по тесноте сумрачного коридора сызнова металось эхо торопливых шагов…
– Вы что вытворяете, идиоты? – прямо с порога набросился он на бывших подчиненных. – Совсем от войны очумели?! Вы понимаете, что последует за вашей выходкой?! Вы, мля…
– Мы все понимаем, товарищ генерал, – невозмутимо отреагировал Дорохов. – Присаживайтесь.
Максим Федорович швырнул на стол смятую кепку с золотистым шитьем над длинным козырьком, и устало упал на стул, жалобно скрипнувший под тяжестью рыхлого тела. Покосившись на связанного Волынова, сокрушенно покачал головой…
– Прочитайте, пожалуйста, – подал ему скрепленные степлером листочки капитан.
– Что это?
– Понятия не имею. Эту хрень предложил мне подписать гражданин следователь. Полагаю и моему товарищу по несчастью – старшему лейтенанту Осишвили, он собирался сделать аналогичное предложение.
Сохраняя на лице недовольную мину, генерал-майор водрузил на нос очки, развернулся поудобнее к свету и погрузился в чтение. В кабинете повисла напряженная тишина, прерываемая лишь редким шорохом перелистываемых страниц…
Ознакомившись с текстом, Верещагин грозно глянул поверх очков на подполковника.
– Ну-ка поясни, Волынов, откуда у тебя ЭТО? – сквозь зубы поинтересовался он.
– Я объясню, Максим Федорович!.. Вы же сами просили сделать для них все возможное, – пролепетал тот. – Объясню. Только наедине, если можно.
– Значит, подписывать эту х… им предлагаешь молчком, а как внести ясность, так – наедине?.. Тут же ничего толком не говориться! Одни, мля, «должен», «обязан», «гарантирую»… Откуда это, я тебя спрашиваю?!
Волынов виновато повел плечами:
– Не уполномочен говорить лишнего, Максим Федорович. Очень серьезное дело! Но вам узнать о нем… в такой ситуации дозволительно.
– Серьезное! Дозволительно!.. – скривившись, передразнил Верещагин. И развернувшись всей солидной фигурой к спецназовцам, изрек: – Думаю, вполне обойдетесь и одним заложником. А этого хмыря я заберу. Для разговора. Скажу местному начальству: мол, добровольно отпустили. В общем, сидите тихо, и не рыпайтесь. Ждите меня…
В кабинет генерал грузно ввалился спустя четверть часа. Судя по мрачному, озадаченному виду военачальника, ничего хорошего бунтовщикам не светило…
– Ну, черт, и заварили кашу, герои!.. – медленно провел он ладонями по серому лицу. И вдруг крикнул: – Да вышвырните вы отсюда этого тюремщика!! Хотите, чтоб ОМОН со всего Ростова к СИЗО согнали?!
– Но…
– Никаких «но» – хватит цирка! Развязывайте и отпускайте!.. Мне теперь тоже при нем чесать языком расхотелось. Слишком деликатная тема!
Озадаченные спецназовцы развязали руки прапорщику и вытолкали его за дверь.
– В общем, так, парни, – слегка успокоившись, произнес Верещагин, когда те расположились рядом, – выбора теперь ни хрена не осталось. Или почти не осталось. Вам и так светило лет по восемь, а теперь… за выходку с нападением на охрану и с взятием заложников накинут еще годков по пять-шесть.
– Вас следователь просветил? – усмехнулся Артур.
– А то кто же, по-твоему?.. Уж в кодексах и статьях Волынов сечет получше нас с тобой. Сволочь, пропади он пропадом!..
– П-простите, а что за б-бумаги он пэ-предлагал подписать?
– Вот об этом сейчас и поговорим, – поморщился генерал, бросая на стол пачку сигарет с зажигалкой, – курите.
Офицеры достали по сигарете. Максим Федорович поднялся и принялся нервно расхаживать по кабинету, отрывисто выговаривая фразы:
– Волынов и сам толком не знает что за организация осуществляет странный, с позволения сказать, отбор кандидатов. Завтра он организует мне встречу с одним человеком – с представителем этой загадочной организации, приславшей на подпись документы. Завтра же переговорю с ним, все выясню и снова приеду к вам. Возможно, приеду не один – будьте готовы к встрече с тем человеком.
– Вы предлагаете нам все-таки поставить свои подписи?
– Я пока предлагаю одно: больше не делать глупостей и подождать до завтра.
Капитан со старлеем взирали на мотавшегося по кабинету Верещагина. Сейчас кроме него доверять было некому…
Он подошел, пожал каждому руку и на прощание негромко признался:
– Пока не знаю, кого готовят в этой шибко засекреченной школе; уж не смертников, полагаю. Но уверен: попасть туда было бы меньшим злом, чем загреметь на ближайшие пятнадцать лет за решетку. В общем… пока затрудняюсь что-либо посоветовать.
Парни молчали. Уж если сам генерал Верещагин, всегда отличавшийся категоричностью и уверенностью в своих действиях, не мог объяснить происходящего, то они и подавно терялись в догадках перед поставленным выбором.
Уже находясь у двери, тот немного успокоил:
– Сейчас вас обоих отвезут к нам на гауптвахту – отсидитесь до завтра там. Я договорился с местным начальством, чтоб пока не поднимали шума из-за происшествия. Волынов тоже согласился подождать до завтрашней встречи. Все понятно?
– Не вопрос. И мы подождем, товарищ генерал.