Действительно, Чессеру было легче от простой мысли, что алмазы вернутся к тем, кому принадлежали. Он уже чувствовал меньшую ответственность за двадцать миллионов карат. Он спросил Марен:

– Почему ты не пробовала меня остановить, когда я разбрасывал алмазы по улице?

– Надо ж было дать выход твоей злости.

– А тебе получить удовольствие. Тебе нравится перспектива быть преследуемой, а я вовсе не нахожу это забавным. На самом деле я здорово напуган и не скрываю этого.

– Я – нет.

– Ты всегда против. Это ненормально.

– Ненормально – что?

– Поведение. Даже животные по возможности стараются избежать опасности.

– Не все.

– Назови хоть одно.

Она попробовала вспомнить, но не смогла. И после минутной паузы спросила:

– Тебе когда-нибудь приходило в голову бросить меня?

– Нет, – ответил он слишком быстро. Она недоверчиво покосилась:

– Мне тоже.

Ему было приятно слышать это, но он сомневался.

Она наклонилась к рулю:

– Почему ты этого не сделал?

– Просто никогда не думал, вот и все, – соврал Чессер.

– Нет, я имею в виду, когда ты думал об этом, почему не бросил?

Он сказал то, что считал абсолютной истиной:

– Я никогда не переставал любить тебя.

– Ты уверен?

– Да.

– Любовь полна остановок и начал.

– Не моя.

– Твоя какая-то особенная?

– Определенно.

– Что же в ней такого?

– Ты.

Она довольно хмыкнула. Чессер спросил:

– Когда последний раз ты думала бросить меня?

– Минут десять назад.

– Почему? Из-за того, что не вышло по-твоему?

– Конечно.

– И часто ты перестаешь любить меня? Действительно перестаешь? – ему хотелось, чтобы она отрицала это.

– Может, на секунду-другую, не больше.

«Секунда, две, – думал он, – может начаться цепная реакция – и навсегда».

– Это даже хорошо, – продолжала она. – Это заставляет меня понимать, как сильно я люблю тебя.

– Давай договоримся. Нам следует прекратить врать друг другу.

– Может, когда-то, – сказала она задумчиво. – Но я надеюсь, нет.

– Надеешься, что нет? Она добавила:

– Я даже представить себе не могу, как это не хотеть соврать. А ты?

– Нет, – ответил он, потому что это звучало хорошо, даже если это была отговорка. Он посмотрел на свои руки и подумал, как им повезло, что они могли касаться ее. Он поднял глаза, чтобы полюбоваться ее профилем. Она знала об этом, поэтому чуть разжала губы и приоткрыла рот, чтобы он казался более чувственным.

– Ты часто обманывала меня? – поинтересовался он.

– А ты можешь сказать?

– Не всегда.

– А я про тебя могу. Всегда. У меня есть свой внутренний детектор лжи.

– Полагаю, твои серьга.

Она засмеялась.

– Нет. Моя любовь.

– Ты можешь определить, когда другие люди лгут?

– Только, когда ты, – сказала она многозначительно.

– Я люблю тебя бесконечно, – объявил он, беспомощно опустив голову.

– Бесконечно, – как эхо повторила она, и ее нога заставила стрелку спидометра подняться еще на десять миль в час к цифре девяносто, – они ехали с опасной на этом участке дороги скоростью.

Они промчались через Хиндхед, как если бы это была гонка на Гран-при, и через несколько минут были у разворота к гравийным карьерам. Они ехали по грязной и скользкой от недавних дождей дороге, не обращая внимания на грузовики.

Она не остановилась, пока не сделала полный разворот, и сначала Чессер подумал, что это быстрое и неясное изменение направления запутает его. Он вышел с пустой сумкой. Он видел горы камней и кучи песка.

Но не было горки алмазов.

Здесь, именно здесь, где он уже был и где сейчас безмолвно стоял. Он не в силах был даже жестом позвать ее, чтобы она вышла; она осталась в машине и подтвердила то, во что он не хотел верить.

Чессер внимательно осмотрел землю. Он увидел несколько одинаковых отпечатков, очевидно, от ковша экскаватора. «Кто-то пришел и просто выгреб их, – подумал Чессер, – все до единого чертова карата». Осталось лишь несколько камешков, застрявших в рыхлой земле.

Он сел на корточки и выкопал их, не понимая, зачем. Не более десятка. Он посмотрел вокруг, подошел к вагончику. Все было то же, только не было алмазов. Где они? Это было слишком невероятно, чтобы поверить. Прежде чем вернуться к машине, он долгим взглядом осмотрел место, где были алмазы.

– Их нет, – сказал он. – Пусто.

– Я вижу.

– Но кто? Кто мог их забрать?

Она пожала плечами.

– Может, теперь где-то в Англии появился самый дорогой в мире участок дороги.

– Ты думаешь, кто-то по ошибке принял их за обычный гравий?

– Я сказала «может быть».

Это была грустная догадка и не очень правдоподобная. Карьер не использовался и находился в стороне от дороги, вот почему Чессер и выбрал его. Он крепко сжал руки.

– Есть лучшее объяснение? – спросила Марен.

– Нет.

– Если подумать, это все довольно забавно…

Она замолчала под его взглядом. Он разжал пальцы и посмотрел на те несколько алмазов, которые подобрал.

– Я не вру.

Она согласилась и предложила:

– Давай забудем об этом и будем помнить о нас. – Она наклонилась и мягко, умиротворяюще поцеловала его в щеку.

Это немного помогло. Чессер сказал:

– Я думаю, нам лучше сбежать.

– Ото всех, – ответила Марен с прежним энтузиазмом. Он положил алмазы в карман рубашки, чтобы сохранить их на память. Но по дороге в аэропорт Биггин Хил он по одному выбрасывал их в окно через каждые несколько миль. Пока не осталось ни единого.

ГЛАВА 22

Желто-серебристый «Фоккер-28» приземлился прямо на первую полосу. Почти все, кто был в аэропорту в Ницце, обратили на него внимание: обычно дорогие частные самолеты привозят людей, на которых стоит посмотреть.

Марен и Чессер сошли на землю, и пока они шли через многолюдный зал к ожидавшему их темно-синему «мерседесу», многие спрашивали, кто они такие. Некоторые их знали.

Лимузин отвез их в Канн, на яхту Марен, причалившую в новом порту для прогулочных судов. Из всех кораблей, стоявших там, ее яхта была самой заметной. Она была новейшей конструкции, почти двести футов в длину, черная как смоль. Все металлические детали на ней были выполнены из полированного хрома, а не из меди, как обычно. На корме написано имя, которое дала ей Марен. «После жизни». Ниже было написано: «Панама», где по совету поверенных Жана-Марка было зарегистрировано судно, чтобы не платить большие налоги. «После жизни» имела крейсерскую скорость пятнадцать узлов, дальность автономного плавания восемь тысяч миль, двенадцать роскошных кают и экипаж из двадцати двух человек. Капитан яхты, рыжебородый англичанин, утверждал, что поддерживать судно в хорошем состоянии можно только плавая на нем – теория, которая оправдывает продолжительные рейсы по теплым морям вне зависимости от того, находится владелец на борту, или нет. Чаще его там не бывает. Капитан и команда наслаждались такими радостями жизни, которые им были явно не по средствам, и никак не желали расставаться с такой службой.

Когда Марен всходила на борт, к ней были прикованы взоры всех, кто только мог ее видеть. Выходя из лимузина, она продемонстрировала свои стройные ноги во всю их длину и с видом великосветской дамы поднялась по трапу. Она сразу же потребовала, чтобы капитан уделил ей полчаса для переговоров с глазу на глаз. Чтобы обсудить маршрут. Потом она и Чессер переоделись и отправились на берег.

Сначала они пили в «Карлтоне», на террасе. Столик, за которым они сидели, был расположен так, что их невозможно было не заметить. К ним подходило множество знакомых. Обязательные поцелуи, приветствия. Марен была необычайно оживлена и щебетала без умолку. Внешне и она, и Чессер казались безмятежно счастливы – идеальные любовники, живущие идеальной жизнью. Конечно, их спрашивали, где они были, где остановились и куда теперь направляются.