Он сказал ей:

– В понедельник мне надо в Лондон.

– Я тоже поеду, заскочу к Милдред. А тебе зачем?

– За алмазами.

Она пробормотала что-то по-шведски и перевела!

– То, что кажется дырявой лодкой, может оказаться кораблем.

– При чем тут алмазы?

– Так, к слову пришлось, – улыбнулась она, легким кивком подчеркивая свой слова.

– А у Микки-Мауса желтые перчатки, – сказал Чессер.

– Ну и что?

– Ничего, просто это ровно такая же чушь.

– Почему?

– Чушь и все тут.

– Да нет, почему у Микки-Мауса перчатки желтые?

– Потому что красные он потерял.

– А вдруг, – глубокомысленно заметила Марен, – он просто не хочет оставлять отпечатки пальцев?

Чессер помотал головой и ошалело посмотрел на Марен.

– У меня к Милдред столько вопросов, – сказала она в потолок.

– Спроси, кто украл алмаз.

– Ладно, – задумчиво кивнула она.

Чессер смотрел на нее, восхищаясь бесценными серебряными крапинками у нее в глазах. Он пододвинулся ближе и увидел в ее зрачках себя. Ему хотелось отражаться в них всегда.

Он спросил:

– Что вас вчера так развеселило?

– Когда это?

– В купальне.

– А, мы гляделись в зеркало. Леди Болдинг и я. Мы как разные странички в одной книге. Соседние странички.

– И что?

– Либо она натуральная блондинка, либо здорово красится.

Чессер заинтересовался, но не подал вида.

– Вы отпускаете друг другу комплименты, – начал он, но тут же осознал, что вторгается в запретную для него область. Он ощутил укол ревности.

– Мы такие разные, – пожала плечами она.

– Я это и хотел сказать.

– Она мне нравится.

Чессер подумал было, что Марен над ним насмехается, но она казалась искренней.

– Она к себе очень беспристрастна, – продолжала Марен.

– Да ну?

– По крайней мере, при мне.

– Ну, теперь-то она не стеснялась? Целовала тебя?

– В плечо.

Чессер был уверен, что она его разыгрывает.

– И ты не возражала?

– Я не заметила, как она подошла. – Но ты, конечно, не удивилась.

– Конечно, нет.

– А что было потом? – спросил он.

– Ничего особенного. Она меня уговаривала надеть прозрачный купальник. Чтобы тебя развеселить. Я ей сказала, что тебя этим не проймешь. Тогда она предложила надеть его ради Мэсси. Но, по-моему, Мэсси в благотворительности не нуждается. Это ее насмешило. Потом я согласилась надеть его ради нее, раз уж ей так неймется.

– Зачем ты так сказала?

– Хотела смерить ей температурку.

– Ну и как – жар?

– Еще какой.

– Поосторожнее с ней.

– Почему?

– Может завариться такая каша, что не расхлебаешь.

– Кто не расхлебает?

– Спроси у Милдред, – отрезал Чессер.

Она пододвинулась к нему и нежно обняла.

– Я с тобой, – серьезно сказала она.

– Ага, – ответил он, делая вид, что не верит.

– Все будет хорошо, – шепнула она, лаская его так, как он больше всего любил.

Марен его не убедила – он все равно настороженно присматривался к леди Болдинг. Признаки, на которые он сначала не обратил внимания, теперь стали очевидны. Всякие мелочи, вроде того, что Марен сидела на небольшом плюшевом диване слишком близко к леди Болдинг, тревожили его. Каждое прикосновение, пусть даже самое легкое, казалось намеренным. Внешний облик леди Болдинг только осложнял дело: ему трудно было видеть в ней соперницу, ведь он сам находил ее необыкновенно привлекательной.

Его домыслы на самом деле объяснялись довольно просто: он винил себя за провал с бриллиантом. Думать о возможной измене Марен было мучительно, но в то же время отвлекало от мыслей о краже. Сколько бы Марен ни уверяла его, что у него нет повода для беспокойства – это не поможет. Причина была в другом. Чессер был недоволен собой.

Ночью, держа Марен в своих объятиях, он мог быть спокоен. Но только тогда. Рядом с леди Болдинг он чувствовал постоянное напряжение, беспокойство, неуверенность. Ему хотелось дать отпор леди Болдинг, но он был угнетен и подавлен: ему приходилось бороться со своим горем в одиночку.

Чессеру казалось, что Марен нарочно делает авансы леди Болдинг. Похоже, ей нравилось чувствовать себя объектом двойного внимания.

В какой-то степени он был прав. Эта ситуация доставляла удовольствие Марен, но больше ее не в чем было упрекнуть. Она просто не заметила, что Чессер ужасно расстроен, и уж тем более не хотела быть с ним такой жестокой. Она никогда так с ним не поступала. Ей это казалось просто безобидным развлечением; было скучно, а интуиция подсказала, что леди Болдинг произвела на Чессера сильное впечатление. В таком случае самый лучший метод – немножко подразнить его. Кроме того, ее тщеславию льстило, что такая красотка мечтает о ней. Не говоря уже о том, что приключение казалось немного рискованным, и, естественно, это делало его еще привлекательней в глазах Марен.

Дальнейшие события этого субботнего дня были весьма симптоматичны. Еда была изысканна, и от сытости Чессера клонило ко сну. Он собирался пойти немного подремать и думал, что Марен к нему присоединится, но та решила отправиться на прогулку. Леди Болдинг тоже была настроена погулять, и это особенно встревожило Чессера.

Стараясь казаться равнодушным, Чессер прошел в свою комнату. Из окна он увидел удалявшиеся силуэты двух женщин. Надо немного побыть одному, расслабиться. Не стоит волноваться из-за Марен. Он в ней абсолютно уверен. В самом деле?

Он спустился вниз и пошел за женщинами.

Они уже скрылись из виду, но Чессер пошел в том же направлении и вскоре увидел розовое платье Марен, а рядом – голубое леди Болдинг. Они появились из-за деревьев и пошли вверх по пологому зеленому холму, по-прежнему оставаясь в обширных владениях Мэсси. Чессер следил за ними с безопасного расстояния, сам не зная, что он будет говорить, если они его заметят. Наверное, скажет, что наблюдал за птицами. Получится вполне правдоподобно.

Он смотрел, как они взбираются на холм; идут почти рядом, вполне возможно, держатся за руки. Когда леди Болдинг и Марен достигли вершины, он не увидел между ними полоски света – они идут, прижавшись друг к другу. Теперь женщины скрылись за гребнем.

Чессер знал, куда они шли: за ними тянулся след примятой травы. Подойдя к вершине, он решил проползти оставшиеся несколько футов и посмотреть на них сверху. Однако в этот момент в нем вдруг проснулось чувство собственного достоинства. Он ужаснулся своему поступку и понял, насколько глупо себя ведет. Резко повернувшись, он пошел назад, к дому.

Чессер так и не увидел, как леди Болдинг и Марен лежали в небольшой низинке, наполовину скрытые густой травой. Их поза была совершенно невинной: ноги почти соприкасались, головы в разные стороны – стрелки часов, голубая и розовая, показывающие ровно шесть. Они о чем-то болтали, и палец леди Болдинг легонько щекотал босые ноги Марен, которая, казалось, не замечала или не придавала этому значения.

Поднявшись на обратном пути на небольшой пригорок перед домом, Чессер услышал, как в воздухе что-то просвистело и шлепнулось неподалеку от него. Мячик для гольфа. Он осмотрелся и увидел Мэсси, замахнувшегося для следующего удара. Чессер пригнулся и пустился бегом, чтобы поскорее убраться из-под обстрела. Он услышал, как над ним просвистел еще один мяч. Похоже, Мэсси нарочно целился в него. Он сказал про себя пару теплых слов в адрес Мэсси, быстро простил его, решив, что старикашка просто не видит, куда кидает.

Все тот же Хикки унес клюшки для гольфа, и, когда Чессер подошел, Мэсси уже сидел за столом на открытом воздухе.

– Выпейте, – предложил Мэсси. Чессер с радостью согласился.

– Только что мне звонили из сыскного агентства, о котором я вам говорил. Похоже, они что-то разнюхали. Но пока не узнают наверняка, никогда ничего не скажут. Это профессионалы высокого класса. Они обещали мне прислать отчет в понедельник, во второй половине дня.

Чессер был заинтригован, и ему не терпелось узнать, что сделано, но он решил подождать, пока Мэсси сам не заведет разговор. Он не верил, что можно найти бриллиант, даже при тех огромных возможностях, которыми располагал Мэсси, но это сообщение, похоже, подавало надежду. Однако он по-прежнему рассчитывал, что Мэсси его простит. Но тут-то он просчитался. У Мэсси были свои соображения.