Второй парень, Винсент, был немного моложе Арно. Он должен был помогать Арту. Винсент был силен как бык, у него были глубоко посаженные глаза и чрезмерно широкий нос. Он восхищался Арно и с детским восторгом бегал за ним повсюду, как собачка. Арно его презирал, но милостиво позволял ему любоваться собой, потому что ему это льстило.

Эллен старалась избегать Арно вне кузницы, потому что не доверяла ему. Единственной выгодой присутствия обоих парней в кузнице для Эллен было то, что Донован уделял ей теперь больше внимания.

Чем лучше она узнавала этого кузнеца и его манеру работы, тем больше уважала его и уже давно простила Доновану его грубость. Эллен поражало его умение работать с железом. Если большинство кузнецов сильными размашистыми движениями придавали железу желаемую форму, то Донован обрабатывал металл легкими, почти нежными прикосновениями, словно мать, с любовью похлопывающая ребенка, чтобы рассмешить его. Эллен не могла насмотреться на то, как он работает, и была убеждена, что только с его особым, глубоким пониманием материала, можно придать железу такую идеальную форму, какой добивался Донован.

Хотя девочке нравилось каждое мгновение, проведенное в кузнице, она очень любила и воскресенья, когда они все вместе шли в церковь и после службы болтали с другими англосаксонскими ремесленниками. При хорошей погоде все часто рассаживались на траве и обедали вместе. В таком случае Эллен садилась рядом с Розой, и девочки болтали и смеялись. При этом Эллен особенно приходилось следить за тем, чтобы никто не догадался, какого она пола.

Теперь чувствительные крошечные бугорки на ее груди превратились в две заметные округлости. Хотя она старалась сутулиться, у нее все чаще возникало ощущение, что люди начали на нее коситься. Однажды в воскресенье она сидела одна в комнате. Сняв камзол, она расправила плечи, выпятив грудь вперед.

– Да, надо что-то с этим делать, – пробормотала она, нахмурившись.

Внезапно она услышала топот на лестнице, и в комнату вбежал Арт. Эллен поспешно отвернулась и сделала вид, что перестилает кровать. Ничего не заметив, Арт шлепнулся на кровать и через секунду уже спал. Как всегда, он выпил слишком много сидра и теперь громко храпел. Облегченно вздохнув, Эллен тоже легла, но заснуть ей удалось с трудом, а во сне она беспокойно металась.

Среди ночи она подскочила на кровати. Ей приснился кошмар – будто ее груди выросли до огромных размеров и ей приходится нести их перед собой, поддерживая руками. Эллен огляделась. Было еще темно, и только лунный свет проникал в комнату сквозь крошечное окошко. Убедившись, что Арт спит, Эллен села на кровати, сняла рубашку и ощупала свои груди. Конечно, они были не такими огромными, как в ее сне. Девочка отвела плечи назад, гордясь своей фигурой, но это чувство сразу же испарилось – она не сможет долго скрывать свои женские формы. Что же ей делать? Совсем недавно она довольно удачно приобрела большой кусок льняной ткани. Она хотела сделать из него прокладки для нечистых дней, но еще не занялась этим. Почему бы ей не использовать часть ткани, чтобы перевязать грудь? Эллен вытащила ткань из-под соломенного матраса и развернула ее. Ножом она сделала надрез на ткани и разорвала ее по всей длине, получив полоску шириной в четыре ладони. От резкого звука Арт всхрапнул и затих. Испугавшись, Эллен мысленно выругала себя – она забыла надеть рубашку и сидела на матрасе голая. Дрожа от холода, она взяла льняное полотно и как можно туже затянула грудь. Затем она замахнулась правой рукой, но тут же опустила ее и грустно покачала головой – так работать она не сможет. Девочка ослабила повязку, чтобы иметь возможность дышать полной грудью и поднимать руки. Так было уже лучше.

Утром она снова перевязала грудь. В начале дня двигаться ей было трудно, но затем она привыкла к повязке, однако вечером заметила, что повязка сползла, очутившись на ее бедрах. Извинившись, Эллен вышла из мастерской.

В течение следующих дней она тренировалась перевязывать грудь так, чтобы повязка не сползала, и в конце концов ей это удалось. После этого кошмары, в которых присутствовали огромные груди, ее уже не мучили.

Арно постоянно над ней посмеивался, говоря, что Элан слишком часто бегает в туалет, как девчонка. Эллен даже испугалась, что он мог что-то заподозрить.

Она стала еще больше материться, чаще плевала на землю и демонстрировала типично мужской жест, хватая себя за промежность, чтобы в нечистые дни проверять, на месте ли льняная тряпка. Несмотря на это, она постоянно боялась, что ее тайна раскроется.

В ноябре местность, где они жили, окутывали туманы. Иногда тяжелая влажная дымка непроглядной пеленой висела над Танкарвиллем с предрассветных сумерек до самой ночи. Временами туман начинал развеиваться, давая надежду на солнечный день, но уже вскоре от Сены опять наползала сырость и холодными пальцами сжимала сердца людей. По утрам туман был тяжелым и густым, будто свинец, но к полудню он поднимался в небо, словно шелковый платок, который легкий ветер нес под облаками. В один из таких дней Эллен, впервые за несколько недель, пошла в замок.

Прямо рядом с открытыми воротами на пеньке стоял мальчик. Пенек был невысоким и недостаточно широким для того, чтобы мальчик мог полностью поставить на него обе ступни. Мальчик был высоким и сильным – года на два старше Эллен. Он стоял, вытянувшись в струнку и не шевелясь, и невидящим взглядом смотрел вперед. Ладони он сложил за спиной и держал в них маленький, но достаточно тяжелый мешок с песком. Эллен не обратила на мальчика особого внимания – скорее всего, он стоял там с ночи. Из разговоров мальчишек Эллен знала, что это одно из многих испытаний, которые должен пройти каждый паж, прежде чем стать оруженосцем. Среди ночи такого пажа без предупреждения будили и приказывали ему встать на пенек. Уставший, измученный холодом и сыростью, испытывая боль в руках от веса мешка с песком, бедный паж должен был выстоять там до обеда. Это удавалось не всем. Некоторые сдавались раньше, и это было позором. Те, кто стоял там до полудня, не только мучились от напряжения в руках, у них также подгибались колени, а больше всего страданий доставлял переполненный мочевой пузырь. Некоторые мочились прямо там, а после этого так замерзали, что им приходилось покидать свой пост. Другие плакали, а затем спрыгивали с пенька и под всеобщий хохот любопытствующих бежали к ближайшим кустам, чтобы там облегчиться.

Когда после полудня Эллен снова проходила мимо парнишки, он все еще стоял на пеньке. Девочка удивилась. Каштановые волосы мальчика спадали ему на лоб, а глаза были такими синими, словно в них отражалось небо. Только теперь она заметила, какой гордый у него вид. У него был ясный взгляд, а руки, в которых он по-прежнему сжимал мешочек с песком, совсем не дрожали. Он спокойно стоял на месте и глядел вдаль.

Вокруг него собрались пажи и оруженосцы – им хотелось не пропустить момент, когда же он наконец-то сдастся.

– Гийом упрям как осел. Он вбил себе в голову, что должен выстоять до захода солнца, – сказал низкорослый темноволосый оруженосец с широкими плечами. В его голосе звучало уважение. – И все же я побился об заклад, что ему это не удастся. В конце концов, уже ноябрь, и ночи не очень-то теплые. Но когда я смотрю, как он тут стоит… – паренек потер указательным пальцем о большой, – то чувствую, как богатство уплывает из моих рук. – Вздохнув, он ухмыльнулся.

– Пф-ф-ф! Все равно он просто задавака! – презрительно бросил другой мальчишка.

– А ты бы вообще помолчал. Это ты ему просто завидуешь. Я вот припоминаю, что ты до обеда не дотерпел! – приструнил первый мальчик второго.

– Слушайте, парни, у него небось пузырь, как у быка, – сказал совсем молоденький розовощекий оруженосец, который, очевидно, сам не так давно проходил испытание. В его голосе звучало изумление.

Все остальные закивали и с облегчением засмеялись – в конце концов, не им приходилось там стоять.

Эллен подумала о том, зачем нужны такие испытания и что же заставило молодого пажа стоять там так долго. Положенный срок он уже отстоял, и никто не сказал бы ему и слова, если бы он сейчас покинул пенек. Что же заставляло его стоять там и дальше?