Гровс первым ввел великий принцип «перегородок» в область промышленной и научной безопасности. В организации, которую он создал для разработки атомной бомбы, даже пользовавшиеся его доверием люди, а их было немного, получали лишь строго необходимые для их работы сведения — и ничего больше, что, конечно, предотвратило утечку многих сведений. Этот принцип теперь применяется повсеместно. Когда кто-нибудь, даже если это абсолютно надежный человек, хочет получить конфиденциальные сведения, ставится вопрос, зачем они ему нужны, и, если это простое любопытство, будь то научное или человеческое, ему будет отказано. Будет отказано даже руководителю ЦРУ, как будет отказано и крупному ученому, уже находящемуся под наблюдением.
Вероятно, таким образом остаются в потенции изобретения, которые могли бы возникнуть в результате сопоставления идей и фактов. Наверняка таким образом обеспечивается полная безопасность. Неизбежные утечки сводятся к минимуму. Однажды случилось так, что Гровс сам, сменив мундир, забыл в нем свой пропуск. Неумолимые полицейские, хотя они отлично знали его, преградили ему путь, и Гровсу пришлось отправиться за пропуском, как всем простым смертным.
Гровс всячески поощрял распространение ложных, так называемых маскировочных, сведений. Так, на предприятиях «Дюпон» он распространил слух, что в лабораториях и в конструкторских бюро, куда был запрещен доступ большинству служащих фирмы и где работали над атомной бомбой, в строжайшей тайне разрабатывается новый вид найлона. В то время найлон был новым материалом, и эта мысль казалась правдоподобной. Так удалось защитить секретность проекта «Манхэттен» — проекта атомной бомбы. Конечно, кое-кто был удивлен, как, например, общество архитекторов «Скидмор Оуингс энд Мерилл», которому группа проекта «Манхэттен» предложила в феврале 1943 года построить город на 13 тыс. жителей. Они попытались получить разъяснения по телефону, но телефон проекта группы «Манхэттен» в справочнике не значился, а офицер, который посетил общество, дал ровно 72 часа для ответа. Встревоженные архитекторы начали звонить по всем направлениям. К счастью, телефонист военного коммутатора из-за перегрузки ошибся и соединил их с группой проекта «Манхэттен». В противном случае они не получили бы заказ на строительство.
На других предприятиях были приняты чрезвычайные и невиданные в то время меры предосторожности. В знаменитом обществе инженеров-консультантов «Стоун энд Уэбстер» отдел, насчитывающий 800 инженеров, чертежников и секретарей, был изолирован и размещен в четырех зданиях. Во всех домах на каждом этаже круглосуточно дежурили вооруженные охранники. На всех дверях и окнах были установлены электронные сигнализационные устройства против воров. У каждого сотрудника были две корзины: одна — для обычных бумаг, а другая, красного цвета, — для секретных. Ежевечерне содержимое красных корзин сжигалось в присутствии агента Федерального бюро расследований.
Посетители должны были не только заполнять в книжке посещений листок, но и сами отрывать его. Таким образом они оставляли на специальной чувствительной бумаге отпечатки пальцев. Тщательно проверенные девушки и молодые женщины носили пакеты из одного здания в другое, при этом каждую сопровождал детектив из известного общества «Бринкс», вооруженный револьвером. Все это, вероятно, должно было привлекать внимание, но никакой утечки сведений не произошло.
На предприятиях фирмы «Крайслер» отделение атомной бомбы, находившееся в Детройте в доме № 1525 на Вуд-вуд-авеню, замаскировали под агентство по продаже военного займа. Когда кто-нибудь пытался купить облигации военного займа, ему отвечали, что в настоящее время их нет, поскольку патриотически настроенные граждане Детройта уже купили все облигации. Когда был построен атомный город Лос Аламос, меры предосторожности приобрели фантастический характер. Впрочем, они принесли некоторые выгоды обитателям. Поскольку город официально не существовал, его жителей не могли привлекать к судебной ответственности за превышение скорости на дорогах. Агенты американской секретной службы ликвидировали извещения о штрафе за нарушение правил движения. Некоторые жители Лос Аламоса получали там разрешения на вождение автомобиля, в которых был номер вместо имени и не было подписи владельца. Но телефонные разговоры подслушивались, письма проходили цензуру. В книге «Посмеемся вместе с учеными» я рассказывал о некоторых забавных инцидентах, которые были следствием такого положения. В компании «Эллис — Чалмерс» служба безопасности проявляла такое усердие, что у отдельных служащих начались нервные заболевания.
У самого Гровса были лишь две комнаты в военном министерстве, № 5120 и 5121, но их охраняли так, как, вероятно, не охранялось до этого ни одно место в мире.
В компании «Крайслер» произошла драма, когда ее генерального директора К. Т. Келлера попросили заполнить весьма нескромный вопросник. Он решительно отказался сделать это, заявив, что прекратит всю работу и готов даже отправиться в тюрьму, если ему будут надоедать. Пришлось уступить.
К концу войны служба контрразведки генерала Гровса насчитывала 485 человек. Ею руководил майор Джон Лонсдейл-младший.
Таким образом, это был весьма примечательный успех в области промышленной безопасности. Гровс сам объясняет его в своей книге «Теперь можно рассказать историю проекта „Манхэттен“» добровольным сотрудничеством американской печати, которая сама цензурировала себя весьма эффективно.
Можно допустить, что успех в области безопасности, как и успех в создании бомбы, в значительной мере зависел от организаторских способностей генерала Гровса. Он контролировал также службу атомного шпионажа в Германии. Гровс приказал в феврале 1945 года подвергнуть бомбардировке германские заводы общества «Ауэр» в Ораниенбурге, так как предполагалось, что они могли работать над германским атомным проектом. Для маскировки цели этой бомбардировки он приказал совершить налет и на город Цоссен. Во время этой маскировочной бомбардировки был ранен крупный немецкий специалист танковых войск генерал Гудериан, который в то время был начальником генерального штаба германской армии. Союзникам повезло.
23 апреля 1945 г. в Штаафурте было обнаружено 1200 т урановой руды, которую немцы конфисковали в 1940 году в Бельгии. Тотчас агенты союзников мобилизовали немецкий тарный завод, который за пятнадцать дней под огнем немецкой артиллерии изготовил 20 тыс. бочек. Затем ценная руда была вывезена из Германии на грузовых автомобилях. После этого у Германии не осталось никакой базы для создания собственной атомной бомбы.
Немецкие специалисты в области ядерной энергии были перевезены в Везине, но местное население приняло их за маршала Петэна и его свиту и устроило манифестации. Их отправили самолетом в Англию. С помощью микрофонов были записаны все их разговоры. Эти специалисты опасались, что американцы воспользуются когда-нибудь их знаниями и добьются прогресса в создании атомных бомб. Им и в голову не приходила мысль, что у американцев уже есть атомная бомба, ибо немецкие секретные службы и нацистские руководители, которых эти службы осведомляли и с которыми ученые-атомники поддерживали прекрасные отношения, совершенно не допускали такой возможности. Поэтому, когда стала известна эта новость, немецкие ученые были поражены больше, чем читатели научно-фантастических романов. Когда Отто Хан, открывший явление деления урана, узнал об американской атомной бомбе, он сначала хотел покончить жизнь самоубийством, но затем предпочел напиться. Никто не думал, что у американцев уже есть бомба, несмотря на тот факт, что 600 тыс. американцев работали над проектом «Манхэттен». Целые города ускользнули от внимания немецкой секретной службы в США.
Бомбы были сброшены на Хиросиму и Нагасаки; Япония капитулировала. Как только американцы высадились, чтобы оккупировать страну, они уничтожили два действующих циклотрона, а также один строившийся. Эти служившие чисто исследовательским целям устройства были практически не применимы для производства какой бы то ни было бомбы. И американцы совершили тогда одну из самых серьезных психологических ошибок.