Все разошлись, и он остался в конференц-зале один. Теперь пути назад нет. Alea jacta est note 53. Интересно, то же самое чувствовал Цезарь? Наверное. Даже великие люди должны испытывать нерешительность, когда наступает момент истины. И, конечно, воодушевление при мысли о возможном успехе, а может быть, и о возможном поражении. Азарт игрока. Прилив адреналина от сознания того, что приближается решающий узел, точка расхождения траекторий, в которой и определится будущий ход событий. Когда все известно заранее, нет никакого интереса.
То, что он собирался сделать, было куда рискованнее заговора против Вейл. Правда, узнай она, что он задумал, она бы его убила. И ведь до этого в самом деле чуть не дошло! Не прояви он такого мужества… Нет, риск не в том, что это опасно, а в том, что велика вероятность неудачи. Тогда он был убежден, что рано или-поздно одержит верх. И тем не менее его план оказался неудачным. Возможно, новая операция, куда более смелая, завершится победой. Теперь он припомнил, как там у Киплинга дальше: «Все проиграть и нищим стать, как прежде, и никогда не пожалеть о том» note 54.
Да, вот чего ему раньше не хватало. Безрассудной отваги. Он был слишком осторожен. Хватался за соломинки. За Монфор и Соренсона. Только Пейдж доказала свое мужество – ценой собственной гибели. Бедная Гретхен! Такая героическая смерть! Он поклялся про себя, что похоронит ее останки с почестями, как только Джед сознается, куда их дели.
Впрочем… Совсем забывать об осторожности тоже опасно. Перед самым совещанием они с Селкирком тщательно проверили все помещения фирмы и этот конференц-зал; никаких подслушивающих устройств они, конечно, не нашли, но проверить следовало. Как, переходя улицу, следует посмотреть сначала налево, а потом направо – даже если ни одной машины не видно.
Он принялся писать в блокноте. Вейл. Ульман. Селкирк. Тайная Шестерка. Три вируса. Телефонный звонок. Подумав, он приписал: Бомонт и Кальдеро.
Что там говорила Великая Гарпия? Будто у нее есть какой-то источник информации в организации Кеннисона. Он провел стрелку от Вейл к вирусам. В качестве председателя Вейл имела доступ в помещения фирмы «Джонсон и Ченг». И с нее вполне сталось бы запустить в систему вирус.
А Ульман намекнул, что знает больше, чем ему следовало бы. Он провел еще одну стрелку – от Ульмана к вирусам и еще одну, от Ульмана к телефонному звонку, поставив около нее несколько украшенных завитушками вопросительных знаков. Звонила какая-то женщина. Может быть, сама Вейл?
Так можно объяснить появление трех вирусов. Вейл, Ульман, Тайная Шестерка. И звонил тоже кто-то из них. Вероятно, не Ульман. Такое хвастовство не в его стиле. Он зачеркнул остальные стрелки, посмотрел, что получилось, и вздохнул.
Вырвав две верхние страницы из блокнота, он сунул их в измельчитель. После каждого совещания полагалось уничтожать все исписанные страницы блокнотов, лежавших перед каждым местом; но только у Кеннисона хватило ума уничтожать еще и следующую, пустую страницу. Он откинулся на спинку кресла и потянулся, потом встал, обошел стол и вырвал все верхние страницы из блокнотов. Вернувшись на свое место, он осторожно начал затушевывать их боковой стороной карандашного грифеля.
Брат Натэниел Джонсон, как обычно, не делал никаких заметок. Отчасти неплохо иметь такого ограниченного и туповатого подчиненного, но в этом есть и свои неудобства. Трудно определить, о чем он думает и думает ли вообще.
На странице из блокнота Ченга проступило несколько китайских иероглифов. Ох уж это загадочное дитя Востока! Как-то Кеннисон дал перевести иероглифы, которые нашел в блокноте Ченга, и обнаружил, что в вольном переводе они означали что-то вроде «ну что, полюбопытствовали?» Он улыбнулся. Неплохо иметь и умных подчиненных, но и в этом есть свои неудобства.
На странице из блокнота Селкирка оказалось несколько букв «К», переплетенных между собой, разукрашенных завитушками, листиками и цветочками. Кеннисон обожал такие красноречивые узоры и держал на договоре психиатра – вдруг в них удастся обнаружить какой-нибудь тайный смысл? Нельзя знать заранее, когда может пригодиться такая информация.
«К»? Он мысленно дописал на своей уже уничтоженной странице «Файл К». Еще одна важная подробность, касающаяся одного из этих вирусов. Того, который запустила Тайная Шестерка? Файл «Куинн»? Возможно. Возможно.
Он сложил все три листка и положил во внутренний карман пиджака.
Когда он вышел из конференц-зала, у Ночной Смены вовсю кипела работа. Он кивнул Ченгу, который сидел за терминалом в своем кабинете. Джонсон у большого компьютера просматривал с главным программистом тест-программу. Кеннисон постучал в дверь компьютерной и помахал им рукой. По пути к выходу он останавливался то у одного, то у другого из служащих и обменивался с ними несколькими любезными словами – о здоровье супруги, о детях, о любимых занятиях.
Чуткость. Это всегда полезно. Люди могут не пойти за лидером, наделенным пророческим даром, но они всегда пойдут за тем, кто не забывает про их дни рождения и памятные даты.
Он поднялся на лифте из туалетной комнаты на свой этаж, быстрыми шагами подошел к двери, ведущей из верхней туалетной комнаты в кабинет, приоткрыл ее и замер на месте.
У компьютерного терминала в его кабинете сидел Алан и оживленно разговаривал с кем-то по телефону. Кеннисон осторожно закрыл дверь и приложил к ней ухо.
– Я тебе говорю, нам понадобится вся начинка большого компьютера, – доносился до него приглушенный голос. Чтобы различить слова, Кеннисону приходилось изо всех сил напрягать слух. – Да. Подтверждаю. Они помещались в Оберлине, штат Огайо. – Пауза. – Нет, где они сейчас, не знаю. – Пауза.
– Да, знаю. Дело зашло слишком далеко, но думаю, мы сможем кое-что спасти… Нет, не беспокойся. Я смогу за себя постоять. – Пауза. – Что вы сделали? А стоило это делать? – Долгая пауза. – Ах, да. Вы сделали совершенно правильно. Больше вам ничего не оставалось. Как там дела у Бернстайна? Он знает?... Хорошо. Пусть так и будет. А Френч?... Очень хорошо. Привет.
Кеннисон немного выждал, потом зашел в кабинку и спустил воду. Подойдя к умывальнику, он набрал пригоршню воды и плеснул себе в лицо. Ледяная вода обожгла его. Он оперся обеими руками о край раковины и перевел дух. Потом выдернул из контейнера бумажное полотенце и приложил к лицу. Отняв его, он посмотрел на оставшиеся мокрые пятна, словно ожидал увидеть запечатленными свои собственные черты. Как лик Христа на платке Вероники.
Скомкав полотенце, он швырнул его в мусорную корзину, распахнул дверь и вошел в кабинет. Там никого не было.
Он подошел к столу – тому самому, на котором они тогда разделывали мясо. «Будь осторожен, Дэниел». Он опустился в кресло – свое собственное кресло, черт возьми! За своим собственным столом! Потом он набрал номер на клавиатуре терминала. Почему Алан звонил отсюда, а не со своего телефона? И с кем он говорил?
– Берти? Это Кеннисон. Скажите, пожалуйста, чтобы подогнали мой лимузин. Я сейчас спущусь. Спасибо.
Он нажал кнопку отбоя и набрал еще один номер.
– Мадам дворецкий? Я скоро выезжаю. Будьте добры, скажите повару. Да, спасибо.
На этот раз, дав отбой, он продолжал говорить в умолкшую трубку:
– Вы не знаете, что там сегодня собирались готовить?
Одновременно он быстро набрал команду, выводившую на экран номера телефонов, с которыми велись разговоры. Одного взгляда на экран оказалось достаточно, чтобы самые худшие его ожидания оправдались. Разговор, который только что вел Алан, был не зарегистрирован.
Вот почему Алан звонил отсюда, с терминала. Уничтожить запись о разговорах, который ведутся по обычным телефонным линиям, невозможно: их автоматически отслеживает телефонная компания. Компьютерная связь – другое дело: для всякого, кто наделен такими талантами, как Алан, проделать подобный фокус не составляет труда.