Я внимательно посмотрела на эти облака, размышляя о том, не являются ли они предвестниками ранней зимы.

Несмотря на то что я только что поддразнивала Пипа, меня беспокоило, что может начаться снегопад, который должен был ознаменовать, как предсказала Маранония, конец моего пребывания в Ориссе. Но тут из облаков неожиданно вырвался сноп ярко-оранжевого света, за чем последовал совершенно неестественный звук, отдаленно напоминающий нестройный хор мучеников, умоляющих о пощаде. Черные облака угрожающе быстро приближались к нам.

Первые магические щупальца коснулись нас, наполнив легкие жгучей кислотной вонью. Они опалили, как огнем, горло, заставив непроизвольно плакать. Лошадь жалобно заржала, встала на дыбы и едва не опрокинула в кювет телегу с нашими пожитками. Мы судорожно дышали, стараясь не потерять сознания. Одновременно нам пришлось изо всех сил удерживать бедную кобылу.

Жалобный вой, исходящий из мрачного облака, превратился тем временем в ужасные крики, на нас обрушился смрад горящей плоти. Затем ветер изменил направление, облака начали удаляться. Мы постепенно восстановили дыхание и успокоили лошадь.

Странное образование, напоминающее грозовое облако, исчезло. Небо приобрело свинцовый оттенок, который сопровождался очень необычным ярким отблеском. Жалобный вой затих, но теперь слышался назойливый, нарастающий гул. Даже Пип, не обладающий магическими чувствами, догадался, что мы встретились с призрачными видениями войны.

— Нам бы лучше поспешить, капитан, — сказал он, — в Галане умирают наши люди.

С того места, где накрыло нас смертельное облако, теперь мы хорошо рассмотрели следы долгой осады Галаны. Деревни и фермы обезлюдели. Пастбища опустели. Поля и сады выглядели как после нашествия саранчи.

Небо красноречиво отражало последствия этой удаленной войны. Странный свет и пугающие облака, не переставая, кружились в смертельном танце все дни напролет. А по ночам луна и звезды были невольными свидетелями магического сражения, развернувшегося между заклинателями Птицы Лиры и Пальмирасом.

Демоны на дьявольских конях неистово бились с многоголовыми чудовищами. Извергающие огонь ящеры сталкивались с закованными в броню гигантскими воинами. Большие стаи человекоподобных монстров с головами шакалов охотились за добычей в ночном небе и наполняли окрестности леденящим душу воем.

Я создала заклинания, благодаря которым мы должны были показаться недостойными внимания со стороны любого из воинов. Однако масштабы битвы были настолько огромными, что мы с Пипом и так не являлись заметной мишенью. Оставалось только скрыть наши астральные тела и замаскировать истинные намерения.

Мы столкнулись с несколькими патрулями, но они так были озабочены поиском провианта и дров, что не обратили на нас никакого внимания.

Пип применил старый, хорошо известный профессионалам прием конокрада, чтобы создать видимость, что наша старая кобыла увечна. Теперь никому и в голову не придет конфисковать ее. Кроме того, наш внешний вид свидетельствовал о такой безысходной бедности, что даже самому жадному солдату-мародеру не пришло в голову немного потрясти наши скудные пожитки, чтобы поживиться хоть горбушкой хлеба.

Только однажды патруль попытался отнять нашу телегу, чтобы пустить ее на дрова. Но я устроила целое представление — зловеще плевалась, кляла грабителей на чем свет стоит и угрожала заклясть их мужскую силу. Грабители поспешили ретироваться, не осмеливаясь даже повернуть головы, пока я не переставая извергала им вслед поток изощренных оскорблений.

Чем ближе мы приближались к Галане, тем мрачнее и безысходнее выглядела окружающая местность. Вокруг нас лежали дымящиеся руины, а небо напоминало плавильный чан для боевых заклинаний обеих воюющих сторон.

Приблизительно за день до Галаны мы выбрали другую дорогу, которая огибала крепость. Вдали от арены наиболее ожесточенных сражений дорогу пересекала река, и в месте пересечения была расположена маленькая деревня. В наши намерения входило резко повернуть на юг именно здесь и приблизиться к Галане со стороны этой деревни, где мы надеялись встретиться с друзьями.

От маленького деревенского порта не осталось ничего, кроме обугленных руин центрального здания и почти полностью разрушенной пристани.

Это по инициативе Пипа мы не отправились сразу по дороге, ведущей из деревни в Галану, а вышли к реке.

Причал пришел в непригодность, из воды торчали искореженные бревенчатые столбы, на которых раньше держался дощатый настил пристани. Несколько рыбацких шаланд, видневшихся у берега, пестрели пробоинами.

Пока кобыла пила из реки, мы молча стояли на берегу и смотрели на темную воду. На меня нахлынуло ощущение безграничной печали. Я смогла услышать голоса, очень слабые и удаленные, но в то же время казавшиеся очень близкими, знакомыми, затрагивающими самые чувствительные струны души.

— Это то самое место, где погибла Келе, — тихо сказал Пип. В моем горле стоял ком. Я прокашлялась, пытаясь преодолеть судорогу.

— Она передала Эмили в надежные руки ниже Галаны, — продолжал Пип, — потом, пока неизвестные мне храбрецы увозили девочку подальше от врага, Келе стремительно отступала вверх по реке. И всю дорогу непрерывно сражалась. Уводила подонков за собой. — Пип показал на маленькую бухту и уничтоженную пристань. Затем продолжил: — Они настигли старину Келе здесь, как раз в этом месте. — Потом кивнул в сторону сгоревшей деревни и объяснил: — Так как они сначала разграбили и сожгли порт, то загнали Келе в тупик между деревней и рекой. Разгорелось сражение. Очень яростное. В этом сражении была убита Келе и все, кто вместе с ней прикрывал Эмили. Но они забрали с собой много врагов. Не сомневайся, капитан, Келе заставила их дорого заплатить. Очень дорого. Я знаю. Мне очень жаль, капитан. — Мне захотелось почтить память соратника. Она бы сделала то же самое, окажись я на ее месте.

В эту ночь мы поднялись на холмы, которые защищают Галану с тыла. Все небо светилось — настолько интенсивное сражение развернулось за крепость. За холмами непрерывно раздавались удары грома, и, чем выше мы поднимались, тем отчетливее становились яростные крики людей, звон, лязг, скрежет оружия.