— Скажите мне, пожалуйста, как вас зовут, — попросила Хана с теплой улыбкой. — Не могу же я каждый раз называть вас Антеро. Это звучит так… ну, не знаю… воинственно!
Я криво усмехнулась и сказала:
— Вы даже не подозреваете, ваше святейшество, как близки к истине.
— Пожалуйста, называйте меня Ханой, — попросила она, — или я вынуждена буду спрятать коньяк.
— Хорошо, Хана, — согласилась я и протянула ей рюмку.
Душевное равновесие постепенно возвращалось, и я постаралась дать взвешенный ответ. В конце концов я решила сказать правду — хотя и косвенно, как это заведено у колдунов.
— Думаю, лучше всего будет, если ты сама узнаешь, кем я являюсь в действительности.
Я наклонила рюмку, медленно выливая ее содержимое на ладонь руки, затянутой в перчатку. Вместо коньяка засверкал ручеек серебряных блесток. Они образовали маленькую мерцающую горсть на моей ладони. Я высыпала блестки обратно в бокал, и они снова превратились в коньяк. Пока я исполняла этот маленький трюк, почувствовала, что магические чувства Ханы как бы отпрянули от изумления, но потом осторожно двинулись вперед, ощупывая эфир.
Она усмехнулась, в ее глазах сверкнуло знание.
— Так вот почему ты уцелела, — сказала Хана, — ты колдунья! Как и твоя великая предшественница Рали Антеро.
— Но есть еще кое-что более значительное, — сказала я.
Я опустила все защитные оболочки биополя и предстала пред Ханой. Приглашая ее узнать истину. Я ощутила, как она приняла приглашение, следом возникло ощущение мягкого существа, проникшего под мою ауру. Любопытные щупальца заскользили по астральному телу, осторожно огибая края старых ран и еще более старых грехов, пока не добрались до самого центра. Там они дрогнули от изумления. Проверили еще раз. Затем медленно отошли.
Хана посмотрела на меня глазами, похожими на две полные луны, излучающие суеверный восторг.
— Так ты и есть Рали Антеро? — спросила она. — Но разве это возможно? Или я сплю? Если это так, то не буди меня, иначе я подумаю, что определенно сошла с ума!
— Все те, кто сошел с ума, обитают на небесах и сидят на божественных тронах, — ответила я. — Не буду произносить вслух их имена, так как боюсь, что нас поразит молния.
После этого мы с Ханой подняли бокалы, звонко чокнулись, и я рассказала ей свою историю. Немало времени протекло прежде, чем я закончила.
Хана стерла слезы с лица и произнесла:
— Столько боли и отчаяния! Тем не менее более всего меня удручает мысль о твоей нежной Салимар. Как ей должно быть одиноко без тебя! Как отвратительно должна ты себя чувствовать в результате того, что тебе пришлось отлучиться. Ведь если тебя постигнет неудача, то ты не сможешь вернуться.
— Это может произойти и в том случае, если удача улыбнется мне, — возразила я, не скрывая горечи, — ведь победа может стоить мне жизни. Иногда я думаю, что должна была примириться с Хранителем Тьмы много лет назад. Я вовсе не жажду умереть, наоборот, испытываю совершенно нормальный, присущий каждому страх смерти. Но теперь…
Мой голос пресекся. Я в отчаянии тряхнула головой.
— Теперь у тебя есть что-то особенное, личное — то, что ты очень боишься потерять, Рали, — сказала Хана, — у тебя есть Салимар. Раньше ты сражалась за родину, за семью. Но не было ничего, чем обладала бы только ты, и никто больше. Деньги? Не думаю, что деньги имеют для тебя какое-либо значение. Власть? Я прочитала твою книгу и обе книги, написанные твоим братом, и не почувствовала властных амбиций ни в тебе, ни в Амальрике. Однако твой брат встретил в своей жизни любовь. Большую любовь. А ты — до встречи с Салимар — долгое время не имела ничего, кроме печальных воспоминаний о первой настоящей любви.
— Об Отаре, — вставила я. Хана кивнула и продолжала:
— Да, именно так ее звали. Теперь я вспомнила — Отара. Из твоего путевого журнала определенно следует, что после того, как ты потеряла ее, ты уже не надеялась когда-либо в будущем встретить такую любовь.
— Да, это так, — подтвердила я.
— Тогда я должна сказать тебе, что завтра совершу жертвоприношение. Там соберется все население Писидии. И мы потребуем, чтобы боги помогли тебе выполнить намеченное. Рали Антеро заслуживает и большего.
— Пожалуйста, позволь отклонить это свидетельство необыкновенного уважения ко мне, — сказала я. — Ни одна живая душа не должна знать, что я вернулась. Мне хотелось бы, чтобы у Новари не возникло ни малейшего подозрения, что я жива.
Хана вздохнула, но потом кивнула в знак согласия:
— Понимаю, но, если все должно быть проделано втайне,то чем же мы сможем помочь тебе? Только скажи — все будет исполнено. Я позабочусь о том, чтобы не возникало никаких осложнений.
— Вот чего бы мне хотелось сейчас — так это информации от того, кому я могу доверять. Пожалуйста, расскажи мне все, что знаешь о событиях в Ориссе. И о том, как эти события влияют на остальной мир.
— О последнем поведать несложно, — начала Хана. — Весь цивилизованный мир находится в шоке. Твоя родина истерзана кровавой гражданской войной, которая уничтожила торговлю, разбила все союзы, породила тьму проходимцев, умело ловящих рыбу в мутной воде, наживающихся на чужом несчастье.
Мы находимся так далеко от всех этих тревожных событий, что единственным следствием для Писидии стало увеличение объемов торговли с теми купцами, которые начали искать новые пути. Но мы внимательно прислушиваемся ко всем новостям, потому что наши чувства традиционно находятся на стороне граждан Ориссы, и в особенности — на стороне Антеро.
— Сколько времени продолжается гражданская война? — спросила я.
— Более двух лет, — ответила Хана. — Она вспыхнула, когда презренный заклинатель по имени Като выиграл выборы на должность главы магистрата. Он немедленно избавился от тех членов магистрата, которые не являлись его приятелями, и закрепил за собой пост главы. Затем он объявил о введении законов военного времени и нарек себя диктатором, ограничив практически все права граждан.
— Мой народ никогда не наденет такое ярмо по собственной воле, — возразила я.
— Так произошло, — подтвердила Хана. — Значительная часть жителей Ориссы взбунтовалась. Их возглавляли два лидера. Первым и наиболее популярным из них был твой племянник Гермиас Антеро. Вторым — главный заклинатель лорд Пальмирас.