Вообще-то никогда. Он прав.

– Я сказал ей, в каком мы будем ресторане. Указал на тебя и делов-то. Она обыкновенная шлюха.

Я вспомнил тот вечер и понял, что он не врет.

– Ладно, – произнес он. – Пора заканчивать. Соберу деньги и двину отсюда. Пока никто не пришел. Ты не обижайся, но тебя мне все равно пришлось бы убить.

– Это почему? – поинтересовался я.

– Ты ведь слышал последние слова Чебоксарова, рано или поздно растрепал бы их, и кто-нибудь понял, что он говорил про меня.

– Он сказал: «потух».

– Нет. Он сказал: «пастух». Там ведь кровь в легких. Трудно говорить.

– При чем здесь?

– Аркадий с греческого – пастух, житель Аркадии. Когда Чебоксаров с Тихоновым узнали, что означает мое имя, они стали звать меня пастушком, если настроение хорошее, а если плохое – просто пастух. Рано или поздно кто-нибудь догадался.

Он прищурился и еще раз посмотрел на лежащих людей.

– Наверное, сделаю так, – поделился он со мной своими соображениями. – Захаров вас с этим дедом хлопнул, а сам упал и разбил голову о кирпичи. Достоверно?

– Да, – согласился я.

– Ну вот. Только надо стрелять с того места, где он лежит.

Аркашка повернулся ко мне боком, чтобы пойти туда, где валялся Захаров. Я решил, что мне нужно попробовать постоять за себя. Я собрался, напряг все мышцы и бросился на убийцу. Бросился громко сказано. Мне так хотелось. На деле же получилось иначе. Под ногой поехал кирпич, я споткнулся, чуть не упал и сделал всего один шаг. Этого хватило, чтобы Аркашка развернулся, направил на меня обрез и нажал курок.

Ружье разорвало к едрене фене. Я, как в замедленном кино, видел набухший ствол. Куски железа, в которые он превратился и их полет вместе с огромными занозами от остатков приклада. Все эти поражающие факторы устремились в живот Аркашке, разворотили в нем огромную дыру, в которую вывалились внутренности. Я успел заметить с каким удивлением негодяй посмотрел на свои кишки, подумал, что Индиана плохо смотрел фильмы и явно переборщил с зарядом. Потом что-то ударило мне в лоб, и я рухнул на кирпичи и потом уже в темноту.

Я очнулся от резкого запаха. Надо мной склонилась женщина восточного типа. В руке она держала ватку смоченную нашатырным спиртом. Когда я открыл глаза, женщина сказало что-то на русском, но из-за сильного акцента и шума в голове я не понял, что.

Я моргнул. Этого мгновения хватило, чтобы декорации сменились. Вместо китаянки теперь на меня смотрела Жанна. Она была скорее озабочена, чем напугана.

– Привет, – сказала она и попыталась улыбнуться.

– Здорово, – ответил я.

За спиной девушки нарисовался Беатриса. Он уже привел себя в порядок. Парик находился на месте, пыль сошла, макияж приведен в порядок.

Дочь и отец помогли мне сесть. Оказавшись выше пыльного облака, я увидел, что в помещении полно народу. Два врача, пара человек в белых халатах и еще три китайца. Главным был майор Полупан, вокруг которого вылись два молодых следака. Того противного, что допрашивал меня в гостинице, к счастью не наблюдалось.

Медики были заняты тем, что пытались сделать укол, лежащему на носилках мышиного цвета, Захарову. Аркашку, судя по всему уже унесли.

– Что с Аркашкой? – спросил я. – Он жив?

– Да жив, жив, – успокоил меня Беатриса. – Даже показания уже дал.

– Вот, – сказала Жанна и показала испачканную в крови деревянную щепку. – Это торчало у тебя в голове. Других повреждений нет. Так что не притворяйся.

Снова подошла китаянка. Она достала из сумочки какую-то восточную мазь и помазала мне лоб.

– Это другой бальзам, – пояснила она, – первый остановил кровь, а этот заживляет раны. Скоро пройдет.

На этот раз я ее понял. Интересно, она нашатырь тоже с собой таскает или взяла у врачей?

Когда Захарова унесли, Полупан подошел ко мне.

– Ну, что мне с тобой делать? – поинтересовался он.

– В каком смысле?

– В больницу поедешь?

– Нет, – возразил я, – в больницу не надо.

– Тогда помчались в отделение, будешь давать показание.

– В отделение я тоже не хочу, – не согласился я. – Мне там не нравится.

– Нужно тебя допросить.

– А тут нельзя?

– Давай попробуем.

Он крикнул одного из своих адъютантов, тот разложил на коленях походный письменный стол из пластиковой папки «cabinet» и начал писать. Полупан стал задавать вопросы.

Я рассказал ему все. И хотя теперь наврать мне ничего не стоило, говорил только правду и даже немного тяготился этим.

На этот раз Полупан почти не перебивал и был настроен дружелюбно. Он пыжился, излишне растопыривал плечи и почти постоянно косил на прекрасную китаянку. Влюбиться в него в такого – справедливого и благородного ничего не стоило. Мне даже показалось, что девушка тоже льет взгляды из-под прищура.

Я устал говорить, и Жанна принесла мне, откуда ни возьмись взявшуюся пепси-колу. Во время утоления жажды подруга ввела в курс событий, которые я пропустил. Оказалось, что устав ждать, нашего с Беатрисой звонка, она, как я и предполагал, направилась на витаминный завод. С трудом найдя второй цех она вступила на ступеньки лестницы как раз в тот момент, когда прозвучал выстрел. Во всю прыть ринулась наверх и ничего не поняла, поэтому первую неотложную помощь оказывала в основном Аркашке, так как он пострадал больше всех. Мы с Беатрисой в ее понимании были вне опасности. Захарова она спасать не собиралась. Будучи теткой неглупой Жанна нашла у себя в телефоне номер Полупана и сообщила ему о происшествии, а тот уже в свою очередь вызвал скорую помощь.

К тому времени, когда я пришел в чувство, майор уже успел всех поверхностно допросить и имел полное представление о ситуации. На вопрос, что за люди восточной внешности, Жанна сообщила, что, я правильно догадался – это китайцы. Зоологи.

На мой же взгляд, четверо азиатов походили скорее на ниндзя, чем на натуралистов.

Пока Жанна поила меня пепси колой и сообщала последние новости, Полупан стоял неподалеку и непрерывно слушал кого-то по сотовому телефону. Видимо новости были важными, потому что майор периодически хмурился и переспрашивал. Немного придя в себя я стал исследовать свой организм на предмет механических повреждений. Руки и ноги исправно шевелились, шея вертелась, спина гнулась. Гудела только голова. На первый взгляд ничего серьезного. То же самое подтвердила женщина – медик, которую упросил меня осмотреть Беатриса. Он вообще много суетился и лез на рожон, возможно испытывал судьбу на предмет узнают – не – узнают.

Я наконец встал с пола и сделал пару шагов в сторону Полупана. Рядом с тем местом, где я до этого лежал, валялись в пыли комья ваты непонятного происхождения, явно не медицинские. Раньше я их не видел. Ваты было много, две приличных пирамиды. Они возвышались над мусором и непонятно что собой олицетворяли.

Оценивая свои способности к передвижению, я незаметно оказался около Полупана. Тот как раз прекратил слушать мобильник и обратил на меня внимание.

– Раскололся ваш Аркашка, – сообщил он мне. – Я, конечно, не сторонник таких методов, но Мелкий мастер выуживать сведения.

Он достал сигарету, нарочито медленно прикурил ее от зажигалки «Зиппо» и улыбнулся.

– Мелкий слегка передержал вашего директора в машине. Тот орет: «зашейте мнет живот»! А мелкий не торопится, мол расколешься, тогда отдам врачам. Через двадцать минут ваш Спицын запел.

– Он не мой.

– Ну да. Если учесть, как он тебя подставил.

Полупан наклонился, поднял с пола осколок кирпича и нарисовал на стене план.

– Вот смотри, – пояснил он, – это офис Чебоксарова. Вот тут он поставил свой «форд». Вот главный вход. От машины тебе идти до входа метров сто пятьдесят. Для этого нужно сделать крюк и завернуть за угол. А вот тут, за забором черный вход. До него десять метров. Сечешь?

– Когда я пошел за папкой, он кинулся к черному ходу?

– Вот именно. В большинстве контор – охрана лишь показуха. Через парадные ворота – ни – ни. А через остальные дыры – лезь, не хочу.