– Мне пришлось вернуться, – виновато пробормотал он. – Но, я скоро.

– Зачем пришлось вернуться?

– Я забыл дома план операции на столе на листочке.

– Какой план? Что ты несешь? Мы не писали никакого плана.

– А я писал, чтобы ничего не забыть, – неуверенно промямлил он.

– Не ври.

Беатриса вздохнул.

– Я купил следки, – сознался он, – и забыл их в коридоре на обувной полке. Ноги натирает.

– Ты что отправился на операцию в женском виде?!

– Почему тебя это так удивляет? Я теперь всегда буду так ходить!

Он произнес это с возмущением и гордостью.

– И вообще, я уже еду. Из-за чего сыр-бор? Пять минут, и я там.

Я набрал номер Индианы. Он долго не брал трубку, потом сбросил звонок. Я подождал и набрал снова.

– Не заводится, – сообщил Индиана.

– Что не заводится?

– Москвич. Я разбирал головку блока, регулировал клапана. Думал как лучше. А он теперь не заводится.

– Ну, ты ее собрал?

– Собрал.

– Лишних деталей не осталось?

– Нет.

– Сможешь завести минут через пять?

– Сумлеваюсь я чой-то.

Кинокритик! Вот так команда у меня!

– И что? Отменяем операцию?

– Ни в коем случае! – испугался Джонс. – Я сейчас пересяду на служебную волгу. Я все учел. Сегодня днем мы с Беатрисой ездили на место. Там ведь глухой тупик. Никто ее не заметит. Волга готова. Она на ходу. Все, еду на работу.

Дебилизм. Из-за ржавой трубы выполз мышонок. Он пошевелил усами, посмотрел на меня и что-то съел. Или понюхал.

Я позвонил Жанне и сообщил ей сводки с фронтов. Она отнеслась к последним известиям оптимистически.

– Да нам некуда торопиться, – заявила она. – Еще только половина восьмого. Все равно пришлось бы ждать, вдруг кто-то остался на сверхурочные?

Ждать, так ждать. Вначале я хотел выбраться наружу, но потом решил не светиться. Я привык к сумраку и стал бесцельно бродить по подвалу. Под ногами заскрипело железо. Нагнувшись я разглядел жестяные таблички, какие обычно вешали на дверях в советских учреждениях. Я поднес пару к лицу. «Галантерея», «канцтовары», внизу остались «обувь» и «игрушки». Я подумал о том, что раньше при совке с брендами дело обстояло гораздо проще.

Я стал вспоминать, выпадали ли мне раньше эти слова с табличек в качестве волшебных. Нет. Не выпадали. Моя жизнь, состоявшая раньше из цифр, правил и слов требовала новой системы. Теперь стало больше звуков – гудели трубы и где-то далеко сигналили машины.

Я так и не заменил в телефоне танец с саблями. Поэтому пришлось в очередной раз вздрогнуть. В закрытом пространстве музыка звучала слишком громко и тревожно.

– Я на месте, – сказала Жанна, – сижу на скамейке напротив главного входа, смотрю на дверь. Там два охранника. Жлобы. Похоже больше никого.

– Где отец?

– Едет, скоро будет.

– А Джонс?

– Не знаю.

Я набрал Индиану.

– Волги нет на месте, – бодро сообщил он. – Директор сам сел за руль и куда-то повез китайцев.

– Каких китайцев?

– У нас в зоопарке делегация из Китая.

– И что теперь делать?

– Я еду на грузовой. Час от часу не легче.

– На КАМАЗе что ли? – съязвил я. Индиана подкола не понял.

– Нет, ГАЗ. Машина для перевозки животных. Похоже, что там внутри кто-то есть.

– Остановись и посмотри пока не поздно. Вдруг там люди.

Было слышно, как Джонс послушно нажал на тормоза. Засвистели колодки. Я понял, что с этим типом вся эта затея добром не кончится. Индиана перезвонил через пару секунд.

– Там обезьяны, – обрадовал он.

– Какие обезьяны?

– Разные. Завтра спецрейс в Китай. Подготовили к транспортировке.

– И что теперь делать?

– Дам им водки. Они заглохнут.

– Откуда водка?

– В машине возим. Мы в нашем зоопарке всегда даем животным водку. Они от нее меньше сердятся и лучше трахаются. Я отказывался понимать происходящее.

– Ты можешь объяснить, зачем ты поехал на этой машине?!

Этот вопрос похоже удивил кинолюбителя.

– Так не на чем больше, – обидчиво сказал он.

Его было плохо слышно. Много посторонних шумов. Я представил себе, как он останавливается на оживленном перекрестке, открывает дверь фургона и начинает поить обезьян водкой.

– Слушай, подожди, – попросил я. – Дашь им водки, когда приедешь на место.

– Хорошо, – послушался он. – Скоро буду.

– Я позвонил Беатрисе. Тот заверил, что тоже уже почти на месте. Чтобы время шло не зря, я пошел к последней двери и стал смотреть в замочную скважину. Ничего похожего на Беатрисины инсталляции я там не увидел. Тени на полу да стена в панелях. Ни движения, ни звуков. Немного постояв раком, я вспомнил про телефон и перевел его в беззвучный режим. Я сделал это очень вовремя, потому что в ту же секунду он завибрировал у меня в руке.

– Никак не могу до тебя дозвониться, – раздраженно сказала жена. – На том телефоне, с которого ты звонил последний раз, отвечает какая-то девушка.

– Это случайный человек, – соврал я.

– Лапа, что происходит? Почему ты говоришь шепотом?

– Сижу в приемной у одного важного человека, – опять сбрехал я. – Не могу громко говорить.

Я отошел вглубь подвала и стал говорить немного громче.

– Сусел, ты когда приедешь? У нас денежки заканчиваются.

– Сходи на работу к Тагамлицкому, он даст.

– Ну конечно. Разбежался.

– Даст, даст, скажи, что по моей просьбе. Вот увидишь. Все будет хорошо.

Она не поверила.

– А где ты живешь? – не унималась женушка. – Я звонила в гостиницу, там сказали, что ты съехал.

– Да меня тут разместили на даче у дилера. Лес, озеро здоровье.

Я говорил и понимал, что врать так витиевато особой надобности не было. Просто вранье приносило мне удовольствие. Я наплел насчет гостеприимства открытого мной дилера, зачем-то сообщил, что на даче есть бассейн и циркулярный душ. Тут я, конечно, переборщил, потому что жена встревожилась, решив, что мне может там так понравиться, что я не вернусь. Поэтому я добавил, что люди тут говно. От «говна» жена икнула. И что я ее люблю и скучаю. Тут уж я сам не понял, вру или нет. Скорее всего – вру.

В дальнем конце подвала, у дебаркадера послышался шум. Я сказал жене, что мне пора идти к большим людям, нажал отбой и прислушался. Шум продолжался. Хлюпало железо, как будто по люку били кувалдой. Я немного струхнул. Если учесть, что последние двое суток мне пришлось общаться с таким знатоком кинематографа, как Индиана, то не мудрено, что на ум пришло: «замуровали демоны»!

Я осторожно подкрался к лестнице и посмотрел наверх. Щель между люком и основанием исчезла. Сверху кто-то ходил. Хлопали какие-то двери. Опять скрипело железо, но уже не на дебаркадере, а чуть дальше и выше. На какое-то время сильные звуки кончились, остался слабый шорох. Я решил подняться по лестнице и попытаться посмотреть в какое-нибудь отверстие. Мне оставалось две ступени до верха, как на люк что-то со страшным шумом грохнулось. От неожиданности я разжал ладони и рухнул на землю. Сверху послышался мат, потом звон разбитого стекла, запрыгали люди. Они прыгали на железо и дальше рассыпались в разные стороны. «Спецназ», – в панике решил я.

Хотя спецназовцы, наверное, потяжелее, эти скорее походили на детей или женщин. Потом все утихло, кроме мата. Матерился один человек. Он походил по люку, потом хлопнул чем-то железным и удалился, бормоча под нос проклятия.

Я решил обзвонить всех своих подельников и отложить операцию на другое время, но телефон в штанах зашевелился раньше. Это был Беатриса.

– Тут грузовая машина наехала задним правым колесом на люк. Что делать?

– Какая машина?

– ГАЗ. Фургон. На борту написано «зоопарк». Валяется разбитая бутылка водки. Вонища!

Я все понял.

– Это Индиана. Где он сам?

– Тут никого нет. Дверь водителя распахнута, кузов тоже настежь.

– Посмотри в фургоне.

– Там пусто. Какие-то клетки.

Я похолодел. Этого нам еще не хватало.

– Подожди, – велел я Беатрисе и позвонил Джонсу.